Порча

Старик прищурился, кивнул и повторил свой вопрос:

– Так вы по-прежнему настаиваете, чтобы я рассказал вам про Инсмут – если одно только воспоминание о стопке старых, подгнивших книг вызывает у вас тошноту? Вы ведь попросили Энн сжечь их, даже не проверив, о чем они и в чем их ценность… Знаете, мне почему-то кажется, что не зря я приехал в ваши места, Джилли. Да здесь и врачом быть не надо: вам явно что-то не дает покоя, преследуют какие-то навязчивые мысли… Если так будет продолжаться и дальше, это может развиться в самый настоящий психоз. Поэтому…

– …теперь вам все ясно, – закончила за него Джилли и откинулась на спинку кресла. – Я заболела от беспокойства – или «навязчивых мыслей», и помогать вы мне не желаете.

Старик взял ее руку в свою, легонько сжал и покачал головой.

– Джилли, – негромко произнес он. – Вы неправильно меня поняли. Возможно, психология и входит в число относительно новых разновидностей медицины, но я не настолько стар, чтобы полностью отвергать ее. Спешу заверить вас, мне кое-что известно о человеческой психике – более чем достаточно, чтобы с уверенностью сказать: с вашей все в порядке.

Она вопросительно посмотрела на него, отказываясь верить услышанному. Джеймисон продолжил:

– Моя дорогая, вы наконец стали раскрываться, вы уже сознательно повернулись лицом к вашей проблеме, в чем бы та ни состояла… а значит, уже сделали первый шаг к избавлению от нее. И поэтому я готов помочь вам.

Его собеседница облегченно вздохнула, а затем произнесла:

– Но если ради этого нужно рассказать мне про Инсмут?…

– Так тому и быть, – кивнул доктор. – Единственное, о чем я вас попрошу – не перебивать меня. Очень легко сбиваюсь.

Джилли, не раздумывая, кивнула в знак согласия. И Джеймисон начал свой рассказ…

– Во время врачебной практики в Инсмуте мне довелось столкнуться с рядом весьма странных случаев. Многие тамошние жители – дети близкородственных браков, так что кровь у них порченая. Я бы очень хотел выразиться по-другому, но не могу найти более точных слов. А главный симптом порчи – это так называемая инсмутская внешность, которая очень далека от обычной, человеческой.

Тем не менее, среди множества легенд об этом месте и его обитателях попадались мне и такие, в которых утверждалось, что на самом деле все обстоит с точностью до наоборот. Что не близкородственные браки стали причиной болезни, а, наоборот, смешение крови, браки между черными и белыми. Когда-то белые моряки плавали в южные моря, где вели торговлю с местными племенами, и нередко брали в жены чернокожих островитянок. Более того, в тех же самых преданиях говорится, что опустившиеся морские волки общались не только с туземными женщинами, но и… ладно, не надо пока об этом, у такого рода слухов с реальностью мало общего.

Но откуда бы ни взялась эта болезнь, в чем бы ни состояла ее причина – я имею в виду подлинную причину, – нельзя, как мне кажется, исключать определенную связь со старыми моряками и тем, что они привозили из морских приключений. Несомненно, кое-кто из них вступал в брак и возвращался назад с чернокожей женой. В наше время никто не стал бы делать из этого события, но в середине девятнадцатого века на подобные вещи смотрели косо. Предполагаю также, что эти женщины привозили с собой кое-какие личные вещи, а также обычаи своей родины: безделушки, одежду, кулинарные привычки, разумеется… возможно, даже свою религию. Или же слово «религия» слишком сильное и не подходит для примитивных верований островитян?

В общем, больше мне о происхождении порчи выяснить ничего не удалось. Что же касается внешности местных жителей, того жуткого уродства, которое отличало наружность многих из них, – это, я склонен думать, все же была какая-то болезнь… не исключено даже, что не одна.

Относительно формы – или форм – этого заболевания (с этого места Джеймисон начал лгать или по крайней мере слегка отступать от истины) нужно знать следующее: не будь я осведомлен чуть лучше, сказал бы, что довольно типичный случай имеется у нас прямо под боком. Я имею в виду несчастного парня, которого приютили Фостеры и с которым дружит ваша дочь – молодого Джеффа. Разумеется, я не берусь утверждать, что существует какая-то связь – пока непонятно, откуда вообще ей быть. Но многое в наружности парня роднит его с жителями Инсмута, даже если это и разные заболевания. Судите сами…

Нездоровая кожа, которая шелушится даже сильнее, чем при самом тяжелом ихтиозе; странная, шаркающая походка; аномально крупные глаза – с возрастом больным становится все труднее закрывать веки. Речь – если это можно назвать речью, скорее гортанное хрюканье; отталкивающие наросты и складки, которые придают человеку сходство с лягушкой или рыбой. Как видите, все эти черты присутствуют во внешности нашего Джеффа. Даже Джон Тремейн, и тот как-то раз обмолвился, что-де юный Джефф напоминает ему выброшенную на берег рыбу. И если ему каким-то образом передалась инсмутская порча… стоит ли удивляться, что у людей возникают определенного рода фантазии? Думаю, не стоит.

Джеймисон на мгновение умолк и в упор посмотрел на Джилли. Пока он говорил, та еще сильнее побледнела и глубже вжалась в кресло. Пальцы, крепко стискивающие подлокотники, побелели от напряжения. И Джеймисон впервые заметил седину у нее в волосах, на висках. Правда, сейчас она сидела спокойно, не дергаясь и не ерзая, как то водилось за ней раньше, и все ее внимание было сосредоточено на нем – и том, что он ей рассказал.

Джеймисон ждал, какая же реакция последует на его рассказ. Спустя пару мгновений Джилли наконец обрела дар речи и произнесла:

– Вы упомянули безделушки, которые женщины-островитянки привозили с собой из-за дальних морей. Как я понимаю, речь о ювелирных украшениях. Вам ведь наверняка доводилось их видеть? Просто хочу спросить: какого рода безделушки? Не могли бы вы их описать?

Старый доктор озадаченно насупил брови.

– Ага! – воскликнул он и понимающе кивнул. – Мне кажется, Джилли, мы с вами говорим о разных вещах. Я имел в виду именно безделушки: браслеты и ожерелья из раковин, украшения, вырезанные из скорлупы кокосового ореха… и тому подобная ерунда. Однако не исключаю того, что лично вы под безделушками понимаете совсем другое… Миссис Тремейн показывала мне брошку, которую приобрела у вашего мужа. О да, я питаю особый интерес к такого рода вещам – и потому перекупил ее! На самом же деле единственными «безделушками», упоминавшимися в тех легендах, были дешевые украшения, которые капитаны судов предлагали островитянам «на обмен». Обмен? Уж лучше скажем со всей откровенностью – бессовестный обман и грабеж! А те «безделушки», которые, судя по всему, интересуют вас… с ними наивные дикари расставались ради дешевых бус и прочей дребедени. Я имею в виду местные ювелирные изделия – подлинные, выполненные из ценных сплавов золота. Вот что моряки Инсмута выманивали у невежественных туземцев! И вы спрашиваете, видел ли я их? Видел, как не видеть, и не только брошь, которую приобрел у Дорин Тремейн…

Доктор все больше и больше приходил в возбуждение – тема увлекла его не на шутку. Но вдруг он опомнился – взял себя в руки, поудобнее расположился в кресле и лишь затем продолжил свой рассказ.

– Ну вот, – произнес он, – разве я не говорил вам, что меня легко заносит на посторонние темы? Вы не поверите, но я уже совершенно не помню, о чем шла речь минуту назад.

– Я задала вам вопрос об украшениях островитянок, – напомнила ему Джилли. – Подумала, не могли бы вы описать мне какую-нибудь вещицу – или по крайней мере рассказать, где ее видели… И еще вы говорили… что-то про моряков, которые общались не только с туземцами, но и с какими-то существами.Мне ваши слова показались… гм, любопытными.

– Ах вот что, – вздохнул старик. – Относительно последнего, милая, уверяю вас – это все выдумки. Что же касается ювелирных изделий… где же я их видел? Ну конечно же, в Инсмуте, где же еще! Там есть музей – ну или некое подобие музея, а вернее сказать, священное место, алтарь предков. Я мог бы рассказать о нем подробнее, если желаете. И если вы уверены, что не будете потом терзаться тревогами.