Прекрасная сторона зла

Тот покорно кивает и садится на диван. Понимаю, что сильно голоден, и направляюсь в комнату, где живут сестры.

Глава 4

Из-под двери комнаты, в которой живут девушки, видна тонкая полоска света. Дверь закрыта неплотно. Прислушиваюсь и несколько раз стучу костяшками пальцев по дереву. В ответ – тишина. Осторожно толкаю дверь и переступаю порог. Мне жизненно необходимы несколько глотков крови, и ради этого я готов забить на приличия.

Постель Лины пуста. Запоздало вспоминаю о том, что она сегодня отправилась на день рождения. Ее сестра сладко спит, обняв рукой подушку. Одеяло сползло с нее, обнажив спину до поясницы. Подхожу ближе, и мой взгляд задерживается на шее девушки. Там я замечаю особые шрамы от укуса, которые остаются от клыков вампира. Мы называем это меткой любовника. Это высший знак проявления любви и выбора любимой на целую вечность. Его нельзя поставить по желанию, метка наносится спонтанно, во время близости, подчеркивая истинные чувства. Наносить ее могут только мужчины.

За свою долгую жизнь я оставил всего две подобные отметины, и оба раза потерял своих возлюбленных. Кто же нанес ее Дине? Вспоминаю, как заботился о ней Якуб. Неужели у них отношения? Монро часто бывает у нас дома, и они вполне могли начать встречаться… Мне не нравится это предположение.

Поднимаю с пола упавшую книгу и с удивлением замечаю, что она на русском языке. Удивляюсь, и кладу ее на тумбочку рядом с кроватью. Из-под подушки Дины выглядывает краешек чьей-то фотографии. Подцепляю ее ногтем и вытягиваю наружу. На снимке запечатлён Арсен. Кадр сделан три года назад, в Нью-Йорке. Неужели с ним, а не с Якубом Дина играет в любовь? Или же она успевает делать это с обоими? Недаром говорят – в тихом омуте черти водятся.

Убираю фото на место – попросту запихиваю его под подушку и трогаю девушку за плечо. Она реагирует не сразу, но потом, когда открывает глаза, сильно пугается, увидев меня.

– Ой… – смущенно произносит Дина, спешно натягивая на себя одеяло.

– Мне нужно немного крови. Сейчас, – говорю я.

– Что с твоим лицом? – испуганно спрашивает Дина.

– Не сошлись во мнениях с одним типом.

– А Арсен? С ним все в порядке? – тревожится она. Сажусь на край ее постели, и Дина протягивает мне свою руку.

– Драка обошлась без его участия, а вот Якуба слегка задело.

– У него тоже теперь такое красивое лицо? – Дина морщится, когда мои клыки пронзают ей запястье, и закусывает нижнюю губу. Делаю несколько глотков и отпускаю ее. Я бы выпил больше, но боюсь, что тогда не смогу остановится и выпью ее всю. Лучше остаться немного голодным.

– Нет, ему повезло больше, – отвечаю я, наблюдая за ней. Она выглядит спокойной и даже равнодушной. Запечатываю укусы своей кровью и указываю пальцем на книгу.

– Ты знаешь русский? – спрашиваю я.

Дина кивает и прячет руки под одеялом.

– Откуда, если не секрет?

– Моя мама была русской. Ее убили, когда нам с сестрой было пять… Тетка отвезла нас в штаты, собиралась начать там новую жизнь. Но злой рок настиг нашу семью и тут. Она разбилась на машине. После этого мы попали в приют. Там я пообещала себе, что никогда не забуду русский, ведь это связь с моей мамой, с моими предками… Мы с сестрой, когда вдвоем, говорим только на нем.

– Сожалею. Ты никогда не говорила о своих корнях, – замечаю я.

– Разве это кому-то интересно? – грустно улыбается Дина.

– Представь себе, да.

– Ты не похож на того, кого волнуют чужие истории.

– Мы плохо знакомы, получается, – поднимаясь, говорю я. – Доброй ночи, Дина.

– Будешь уходить, закрой плотно дверь, пожалуйста, – просит меня Дина, и я выполняю ее просьбу.

Иду в свою спальню, чтобы принять душ и переодеться. Решаю, что отдыхать сегодня буду наверху. Мне хочется побыть одному, разобраться в том, что случилось. Толкаю дверь и застываю на месте. На моей постели с журналом в руках лежит Ливия. Услышав, что я вхожу, она поднимает голову, смотрит на меня, и на секунду ее губы трогает улыбка. Но тут же исчезает, едва она видит след от ожога, что тянется от уголка глаза к верхней губе. Вскакивает с кровати и подбегает ко мне. Встает на цыпочки и касается холодными пальцами моей щеки.

– Кто это сделал? – с тревогой спрашивает она, но я игнорирую ее вопрос.

– Как ты сюда попала? – убирая ее руки от себя, спрашиваю я.

– Неважно, главное, что я здесь, – уклоняется от прямого ответа Ливия. – Это были Отверженные, не так ли?

– Ты не отвечаешь на вопрос и рассчитываешь на откровенность? Глупо, Ливия, очень глупо. Особенно для тебя, – прохожу в комнату, опускаю шторы и сажусь в кресло. Я зол, и мне не хочется этого скрывать. Она садится напротив меня по-турецки и долго смотрит мне в глаза.

– Ты меня никогда не простишь? – спрашивает Лив.

– Никогда – это глупое слово для вечности. Но, возможно, однажды мне надоест презирать тебя.

– Лучше презирай. Это приятней, чем равнодушие. А так у меня есть надежда.

– Мы отклонились от вопроса, который я задал. Но раз ты его считаешь неправильным, спрошу иначе. Зачем ты здесь?

Ливия поднимается на ноги и начинает прохаживаться по комнате. Выглядит она сегодня не менее соблазнительно, чем всегда. На ней черные кожаные штаны и туника зеленого цвета, которая перехвачена тонким поясом-цепочкой на талии. На запястьях – золотые браслеты, в ушах, позвякивают цыганские серьги.

– Слышала, что ты уезжаешь. Зашла пожелать тебе хорошей дороги, – с улыбкой отвечает Ливия и скрещивает руки на груди. Ее взгляд мягок и спокоен, но я не верю этому спокойствию.

– Тебя неправильно информировали, – отвечаю я, подпирая рукой подбородок.

– Напротив. Я даже знаю, что тебя ждут, – Ливия берет с кровати сложенный вчетверо лист и машет им в воздухе. Узнаю письмо Елены и, поднявшись, отбираю его. Впрочем, Ливия не особо сопротивляется.

– Ай-ай-ай, как нехорошо читать чужую переписку, – говорю я, и мне хочется ее ударить за то, что она вторглась в мое личное пространство. Узнала то, что касалось только меня. – Тебе, конечно, к лицу имидж плохой девочки, но ведь я могу и забыть об этом.

– Ты клокочешь от ярости, я вижу. Можешь убить, меня, если хочется, – великодушно говорит Ливия и подходит ко мне. – Я в шаге от опалы и отречения. Смерть от твоей руки будет для меня лучшим вариантом.

– Лив…

– Дай мне сказать то, зачем я пришла, – перебивает меня Ливия, и в ее взгляде появляется привычная жесткость. – Ты должен уехать. Если тебе наплевать на свою жизнь, то подумай о мальчиках. Они вляпались по самое не могу, особенно Арсен. Не принимай то, что он выжил, как должное. Считай это чудом.

– Откуда ты знаешь… – начинаю я, но Ливия не дает договорить.

– Неважно. Ты лучший в своем деле, и, не смотря на твое прошлое, к тебе придут просить о помощи. Ты не сможешь отказаться, и тем самым подпишешь себе смертный приговор.

– Ты убила Маркуса? – глядя Ливии в лицо, спрашиваю я.

– Не оскорбляй меня столь глупым обвинением.

– Как ты замешана во всем этом? Откуда у тебя столько информации?

– Косвенно. Скажем так, я невольный свидетель чужих планов. Большего сказать не могу. Ты обо всем догадаешься сам. И желательно, чтобы это было, когда ты будешь, например, в России.

Ливия выжидающе смотрит на меня. Вспоминаю о визите Бариты, и теперь все становится на свои места.

– Ты опоздала, ко мне уже приходили.

– Знаю, я давно здесь жду тебя. Но ты еще не дал свое согласие.

– Зачем тебе все это? – беру Ливию за подбородок и заглядываю ей в глаза.

– Причины две. Первая – я хочу, чтобы ты простил меня. Вторая – в мои планы не входит оплакивать тебя вечность.

Не дожидаясь моего ответа, она обнимает меня и целует в губы. Ей, похоже, все равно, что я не рад видеть ее, что ее поступок причинил мне сильную боль. Ливия по-прежнему делает, то, что хочет, это вызывает отторжение и в то же время восхищает своей смелостью.