Файл №302. Операция «Скрепка»

— Как же, как же!

— О, дорогая фройляйн, знаете, о ком я?

— Представления не имею. Но некий господин тоже считает эту дату достойной всяческого отмечания. Такой… пожилой господин. Где-то ваших лет. Но потщедушней. Такой… ходячий скелет.

— Нопфлер?

— Вы сами назвали.

— Старый пердун!

— О?

— Не оскорбление, дорогая фройляйн. Определение. Старый пердун!

— Разве вы не вместе вчера праздновали?

— Я давно один, дорогая фройляйн. Совсем один, совсем один… А когда вы, извините за нескромный вопрос, виделись с этим пожилым господином?

— Нескромный вопрос, мистер Клемпер.

— Еще раз извините, дорогая фройляйн. Старый пердун!.. Ну-с, молодые люди, пора и честь знать.

— Ага! Все-таки пора?!

— Мистер Молдер?

— Знать честь!

— Опять вы за свое, молодой человек…

— Нет. Прошу понять меня правильно, но… Мистер Клемпер, если честь для вас не пустой звук, ответьте на последний вопрос — не общий, но частный.

— Честь для меня не пустой звук.

— Тогда… Вот — фотография. Это ведь вы? Рядом с моим отцом? Где была сделана фотография? Где находится ангар, который позади вас?

— И всего-то?! В Западной Вирджинии. Горнодобывающая компания — ангар ей и принадлежит… принадлежал. Но не только и не столько ей.

— Не договариваете?

— Напротив, сказал более, чем следовало. Только из давних дружеских чувств к вашему отцу, мистер Молдер, и из чувства внезапной приязни к вашей даме. Остальное вы способны выяснить самостоятельно. Правду или истину — на выбор. Если, конечно, у вас получится проникнуть в ангар…

— Мистер Клемпер?

— Вам известно трансцендентное число Непера, молодой человек? Основание натуральных логарифмов?

— Я гуманитарий.

— Ваш отец был настоящим гением точных наук!

— Потому я их и на дух не выношу. На детях гениев природа отдыхает.

— А вы, дорогая фройляйн?

— Мне известно.

— Не перестаете меня приятно удивлять, дорогая фройляйн!

— Эй, старичок! Не забывайся мне тут!

— А что я сказал, молодой человек? Какой он у вас горячий, дорогая фройляйн! Чингачгук! Бо-о-олыной змей!

— Пошли отсюда, Скалли! Не видишь, он нам голову морочит!

— Погоди, Молдер! Мистер Клемпер, что про основание натуральных логарифмов?

— Пошли, сказал! Он тебе сейчас и про число «пи» начнет заливать! Пошли, ну!

— Прощайте, дорогая фройляйн. Цветочек на память? Минутку, я выберу лучший из коллекции!

— Засунь его себе в задницу! Доктор, это — вам!.. Ну ты идешь или как?!

— Погоди, Молдер! Цветочек же!

— Скалли!!!

— Иду, иду…

Она, Скалли, идет. И он, Молдер, идет.

…А философствующий грузный отставной наци Виктор Клемпер остается — с цветочком в руке. Картинка маслом. Нет, акварелью. Трогательная картинка — одинокий старец со свежей сорванной орхидеей в руке.

В традициях контраста надо б ему, стоило гостям удалиться из поля зрения, швырнуть цветочек на пол и зверски топтать, приговаривая «А землю отдайте фермерам!» Но добропорядочный владелец оранжереи «Виктория» не изверг какой-нибудь. Он садовником родился и садовником умрет. Селекционер он! Потому сорванную орхидею надлежит любовно поставить в сосуд с отстоявшейся водой, сахара и соли добавить по вкусу и — пусть стоит.

А вот кого надо б зверски топтать или хотя бы побольнее пнуть, так это некоего пожилого…

Надо ли?

А надо!

Смысл?

А захотелось! Зверски захотелось! Мы старики, но дух наш молод! Прямо сейчас! Прямо из оранжереи! Пусть по телефону, но пнуть!

— Алло!

— Алло?

— Это Клемпер.

— О, Виктор! С прошедшим тебя!

— И тебя также.

— Отмечал?

— Как и ты.

— Голова в порядке?

— Побаливает.

— И у меня. Да-а, годы, годы… Давно не виделись, старина!

— Что характерно — и не хочется.

— То есть? То есть, Виктор?! У тебя что-нибудь случилось?

— Случилось. Но — у тебя.

— То есть? Виктор?!

— Мне только что был нанесен визит.

— То есть? Виктор?!

— Очень милая фройляйн. Вылитая Лиза в молодости, моя Лиза. Бедная Лиза…

— Бедная Лиза, бедная, Виктор. Но… ты же похоронил ее тридцать лет назад, Виктор!

— Да. Видишь ли, пришлось. Дело в том, что она умерла.

— Я знаю, Виктор, я помню. Я скорблю вместе с тобой. Она была нашим ценным сотрудником и твоей верной подругой. Но, Виктор, ты же знаешь, это был несчастный случай. Защитная маска прилегала неплотно, а цианиды не щадят ни своих, ни чужих. Помню и скорблю вместе, старина.

— У нее были такие глаза…

— О, да! У нее были такие глаза, старина!

— Такие же, как у бедной Лизы…

— Постой! Ты про кого?!

— Про очень милую фройляйн. Вылитая Лиза в молодости, моя Лиза.

— Постой! Дай сообразить. Ее зовут… Скалли? Ну такая… с глазами. И носом.

— Пердун ты! Старый пердун!

— Ви-иктор!

— Старый пердун!

— Но почему, почему?!

— На месте ее кавалера мог быть я, если бы не ты.

— Постой! Ее кавалера? Кавалера Лизы, бедной нашей Лизы?

— Кавалера очень милой фройляйн, старый пердун!

— Эта… Скалли была не одна?

— Она была с кавалером, старый пердун! И каким кавалером! Так что тебе ничего не светит, старый пердун!

— Постой! Имя кавалера?! Виктор, очень важно! Имя?!

— Чингачгук Большой Змей.

— Вик-тор?!

— Сын одного нашего старинного коллеги.

— Молдер?!

— Ты знал, ты не мог догадаться! Так вот, эта очень милая фройляйн…

— Постой! Молдер был с ней?! Фокс Молдер?! Живой?

— Живой такой, веселый. Как ты и я.

— Мне, Виктор, не до веселья.

— Твои проблемы. Так вот эта очень милая фройляйн…

— Постой! Что ты ему… что ты им сказал?!

— Что ты старый пердун!

— Более ничего?

— Чего же более! Знаешь, они со мной согласились.

— Постой! И ты мне звонишь чтобы… чтобы что?!

— Я тебе звоню. Чего же более? Что я хочу тебе сказать… Теперь, я знаю, в твоей воле меня примерно наказать. Но ты, старый пердун, ко мне и к несчастной доле моей бедной-бедной Лизе хоть каплю жалости храня… Хотя откуда в тебе взяться жалости, старый-старый ты пердун! Большего наказания, чем я сегодня получил, когда бедная Лиза реинкарнировалась в образе очень милой фройляйн Скалли… Короче, старый ты пердун!

— Постой! Ты сказать-то что хочешь?! По существу!

— По существу я все сказал. Dixi! Злые вы, уйду я от вас. Все. Ухожу.

— Постой!

— Ухожу.

— Старина! Мы были друзьями!

— Мы никогда не были друзьями. В крайнем случае, товарищами… по несчастью.

— Старина! Мы все-таки были товарищами! Пусть по несчастью.

— Мы были товарищами. Каждому своё счастье. И несчастье. Прощай. Да нет, не хочу я, чтобы именно ты меня прощал. До свиданья. До скорого. Ой, до скорого, старый ты пердун…

— Виктор!

— Здравствуй…

— Виктор! Ты мне?!

— Отстань!.. Здравствуй, Лиза. С новым годом тебя, Лиза. Здравствуй, Лиза. Новый год!

Моя совесть всегда со мной и… и, позвольте, я не буду афишировать наши с ней отношения.

— Виктор! Виктор!! Виктор!!! Открой причину!

Дальше — тишина.

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия 22 апреля, день

«Он не мой приятель!» — сказал вчерашней ночью Уолтер Скиннер агенту Молдеру и как бы не покривил душой.

«Но он не ваш неприятель!» — сказал вчерашней ночью агент Молдер Уолтеру Скин-неру и как бы попрекнул этим.

«Мы все трудимся на благо страны Бога и моейХ» — сказал вчерашней ночью Уолтер Скиннер агенту Молдеру и как бы призвал не смешивать личное и общественное.

«Полагаю, мы об одном и том же человеке, не так ли?» — сказал вчерашней ночью агент Молдер Уолтеру Скиннеру и как бы получил согласие по умолчанию.

Да. Об одном и том же…

Мистер Никотин, какую бы неприязнь к нему ни испытывал Уолтер Скиннер, — человек Системы, в которой задействован помощник директора ФБР. Так что волей-неволей, Железный Винни, будь с ним хотя бы вежлив, вызвав к себе в кабинет. Ледяно вежлив, подчеркнуто вежлив — у тебя должно получиться Винни, ты ведь Железный! И тогда удостоишься ответной вежливости — ледяной, подчеркнутой. Не приятели. Но и не неприятели. Работа прежде всего. Совместная.