Черная молния

– Гленн! – позвала она. – Хэдер! Есть здесь кто-нибудь?..

Призывы замерли на ее губах, стоило ей ощутить мертвую тишину, стоявшую в доме. Ту самую тишину, которой ей пришлось хлебнуть вволю, когда Гленн лежал в госпитале.

Но сегодня что-то изменилось. Когда ей раньше приходилось оставаться дома одной, комнаты тем не менее были наполнены разного рода вибрациями, исходившими от ее домочадцев, – эти вибрации ощущались даже тогда, когда члены ее семейства покидали свое жилище. Но сегодня вечером дружественная энергетика исчезла. Дом напоминал мертвое существо. Таким он был в тот день, когда Джефферсы в него въехали.

Пытаясь поскорее отделаться от этого неприятного чувства, усиливавшегося с каждой минутой, Энн торопливо прошла через столовую на кухню. На дверце холодильника не было никакой записки. Зеленый глазок магнитофона, указывавший на наличие надиктованного послания, тоже не горел. Зато дверь в подвал была открыта настежь. Не успев до конца осознать, почему она воспринимает открытую дверь в подвал как зловещее предзнаменование, Энн подошла к двери и посмотрела вниз. Яркий свет флюоресцентной лампы отражался от чистейшей поверхности верстака. Нахмурившись, Энн стала спускаться по ступенькам, сосредоточив внимание исключительно на верстаке. Только оказавшись внизу, она заметила и другие изменения, которые произошли в ее отсутствие.

Тщательно разложенные по пакетам хозяйственные мелочи.

На диво вычищенный пылесосом пол.

Вот уже почти двадцать лет ни она, ни Гленн не обращали внимания на беспорядок, вечно царивший в подвале, не говоря уже о том, чтобы попытаться его устранить.

Теперь же подвал выглядел чуть ли не стерильно чистым и напоминал операционную.

Отвернувшись от верстака, Энн вернулась наверх, еще раз осмотрела дверцу холодильника, ища записочку от Гленна, после чего отправилась в кабинетик в надежде, что Гленн прилепил послание для нее прямо на монитор компьютера. Там она нашла совсем не то, что искала. Вместо записки Гленна она обнаружила конверт, на котором красовалось ее имя.

Конверт был надписан знакомыми уже заостренными буквами.

Энн попятилась от конверта, словно от изготовившейся к броску гремучей змеи, и схватилась за телефонную трубку. Тыкая пальцем в клавиши с нужными цифрами, она старалась не думать, что скрывается под оболочкой конверта. Однако во сто крат больше самого письма ее напугал факт его появления на ее рабочем столе.

– Ты можешь приехать ко мне? Прямо сейчас? – спросила Энн, как только на противоположном конце провода подняли трубку. – Случилось нечто экстраординарное...

– Буду через пять минут, – ответил Марк Блэйкмур. – Это достаточно быстро? Ты что, хочешь, чтобы я набрал за тебя номер "911"?

Энн в немом ужасе еще раз осмотрела конверт.

– Нет, – произнесла она свистящим шепотом. – Ничего страшного. Я... Мы сами справимся.

Она положила трубку и только потом вспомнила про Кевина. Мальчик стоял в дверях кабинета, смотрел на мать и, судя по морщинке, которая пересекала его лоб, был чрезвычайно взволнован.

– Что-нибудь случилось, мама? – спросил он тоненьким голоском, и Энн поняла, насколько мал и беззащитен ее десятилетний сын. Подойдя к ней поближе, Кевин обнял ее, а она, продолжая созерцать конверт на столе, протянула руку и прижала сына к себе.

Когда по прошествии пяти минут зазвенел дверной звонок, Энн уже находилась в гостиной и расположилась на софе, по-прежнему прижимая сына к себе. Когда звонок затренькал во второй раз, она мягко высвободилась из объятий Кевина, но прежде чем успела дойти до входа, ее опередил Кевин, который, прошмыгнув под ее рукой, подбежал и распахнул дверь.

Подняв глаза, он лукаво взглянул Марку Блэйкмуру в лицо.

– А я вас знаю, – заявил он. – Вы приезжали к нам, когда я нашел во дворе Кумкват.

– У тебя отличная память, – ответил ему Блэйкмур. Он опустился на корточки и, в свою очередь, внимательно посмотрел на Кевина. – А теперь, поскольку я полицейский, я вынужден задать тебе один вопрос. Как тебе удалось узнать, что в дверь звоню именно я?

На лице Кевина появилось озадаченное выражение.

– Ч-что вы хотите сказать? – заикаясь, пробормотал он.

– Я хочу сказать, что не дело открывать дверь по первому звонку. Сначала надо выяснить, кто стоит за дверью. Так откуда ты знал, что это я? Или тебе сказала мама?

Кевин неуверенно взглянул на мать, а Марк Блэйкмур тем временем осмотрел окна с задернутыми шторами, которые выходили на передний двор.

– А может быть, ты посмотрел в щелку? Я бы поступил именно так.

– Я посмотрел, – заявил Кевин, мгновенно ухватившись за возможность сохранить лицо, которую ему предоставил Марк.

– И правильно сделал, – промолвил Марк и, поднявшись во весь рост, взъерошил мальчику волосы. – Всегда лучше знать, кто стоит на пороге, прежде чем распахивать двери, верно?

Наконец детектив переключил свое внимание на мать.

– Итак, что случилось? – спросил он. – Когда ты мне звонила, твой голос звучал весьма...

Обратив внимание на то, с каким интересом Кевин вслушивается в каждое его слово, Марк придержат язык.

– Весьма необычно, – закончил он и с радостью заметил, что Энн оценила его маневр и нежелание говорить об охватившем ее ужасе в присутствии сына. Судя по всему, Энн была готова ему простить ту странную теорию, которую он высказал ей за обедом. Поняв это, Марк превозмог состояние депрессии, навалившейся на него, когда он увидел автомобиль Энн, торопливо выруливавший со стоянки с Сэлиш-лодж.

– Много чего случилось, – сказала между тем Энн.

Она повела детектива через гостиную в кабинетик и по дороге успела ему коротко сообщить о ноже, который нашел Гленн, и о том, что Шейла Херрар опознала нож своего сына.

– Когда мы с Кевином вернулись домой, фургон исчез, а на своем рабочем столе я обнаружила это, – Энн кивком указала на конверт, который Марк Блэйкмур уже взял в руки, осторожно ухватив за уголок.

– Ты еще не читала письмо? – спросил детектив, стараясь не выдать голосом обуревавшие его эмоции. Когда Энн отрицательно покачала головой, Блэйкмур отвернул незаклеенный лепесток конверта и осторожно вытряхнул один-единственный листок бумаги на поверхность стола. Про себя Марк отметил, что на такой же точно бумаге было написано послание, которое сунули Энн в дверную щель, предназначавшуюся для писем и телеграмм.

– Есть чистый полиэтиленовый пакет? – спросил он. – Или что-нибудь в этом роде?

– Сейчас принесу, – мгновенно отозвался Кевин. Как только он выскочил из комнаты, Энн решила воспользоваться его отсутствием и быстро рассказать Марку о самом главном.

– Вокруг творится самое настоящее сумасшествие, – заявила она детективу неожиданно задрожавшим голосом. – Подвал вычищен так, что скорее напоминает лабораторию, а Кевин и Гленн сегодня в горах играли в какую-то смешную игру.

– В какую же? – спросил Марк.

Энн пожала плечами.

– Кевин все время твердит, что Гленн смотрел на него чрезвычайно странно и тем весьма его нервировал. Потом Гленн отослал Кевина рыбачить вниз по течению в полном одиночестве. Но Кевин говорит, что отлично помнит, где они рыбачили. Он также запомнил место, где Гленн нашел нож. А когда я вернулась домой после обеда... – Энн замолчала, поскольку в этот момент в комнату вошел Кевин с целой стопкой пакетов в руках.

Мальчик с любопытством наблюдал за тем, как Марк Блэйкмур осторожно расправил письмо и, прежде чем прочитать, положил его в один из пакетов. Затем, прочитав письмо, он протянул его Энн. Взяв упакованный в пластик листок дрожащей рукой, она попыталась сосредоточиться на смысле написанного:

Дражайшая Энн!

Вы уже готовы принять истину? (Только часть ее скрывается в компьютере, Энн. Остальное хранится в вашей голове.) На самом деле вы знали правду с того момента, как меня выпустили из госпиталя. Вы помните тот день, Энн? Тогда вы почувствовали возбуждение, которого никогда не знали раньше, верно? Все дело в электричестве, Энн. Подобное электричество наполняло театр, когда Нижинский совершал свой прыжок.