На несколько демонов больше

Глава двадцать пятая

— Что же так долго? — донесся голос Дженкса, загудевший где-то у меня внутри головы. Болело плечо, и я передвинула руку, чтобы его потрогать. Я оказалась мокра насквозь, и от удивления проснулась.

Набрав в легкие воздуха, я села, хлопая глазами.

—Вот! Прошу любить и жаловать, — сказал Кизли. Тревожно глядя карими глазами, он отступил и выпрямился. Кожистое лицо изрезали морщины, и казалось, что он мерзнет в линялой матерчатой куртке. Поднимающееся солнце окутыва­ло его дымкой, а рядом с ним в воздухе парил Дженкс. Оба они смотрели на меня с заботой, а я привалилась к могильному кам­ню и мало что соображала. Нас окружали пикси, и их смешки звенели как ветровые колокольчики.

—Ты меня заколдовал! — крикнула я, и дети Дженкса брыз­нули, пища, в разные стороны. Я посмотрела вниз, увидела соленую воду, капающую с волос, с носа, с пальцев, почувствова­ла, как промокает на мне белье. Ну и видок, наверное.

Изборожденное годами лицо Кизли разгладилось.

—Я тебе жизнь спас.

Отбросив на траву пятигалонное ведро, он протянул мне руку, чтобы помочь встать.

Уклонившись от этой руки, я вскочила, пока вода не просочилась дальше.

—Черт бы тебя побрал, Кизли, — выругалась я, отряхивая мокрые руки и  чувствуя, как сама себе противна. — Ну, спасибо.

Он фыркнул, а Дженкс сел на ближайший памятник, кра­сиво сверкая крылышками на солнце.

—Ну, спасибо! — передразнил он. — Я тебе что говорил? Забывчивая, беспомощная и стервозная. Надо было оставить ее тут лежать до полудня.

Я попыталась выжать соленую воду из волос и злилась при этом невероятно. Последний раз меня вот так подловили во­семь лет назад, с тех пор никому не удавалось. У меня замерзли пальцы, и я вдруг сообразила осмотреть остальную часть клад­бища, туманную и золотистую в лучах восходящего солнца.

—Где Кери?

Кизли с трудом согнулся подобрать под мышку складной стул.

—Дома. Плачет.

Меня кольнуло чувство вины, я посмотрела на стену клад­бища, будто могла увидеть сквозь нее дом Кизли.

— Мне жаль, что так вышло, — сказала я, вспомнив ее ошеломленный вид, когда я сбила ее наземь. Боже мой, Айви!

Я подобралась, будто для бега, и Дженкс метнулся мне в лицо, заставив пошатнуться.

—Рэйчря, нет! — заорал он. — Тут тебе не кино! Если ты пойдешь сейчас на Пискари, ты покойница! Только дернись к выходу, и я тебя посыплю, а потом сделаю лоботомию. Да все равно тебя посыпать надо, дура-ведьма! Что тебе в башку вступило?

Порыв бежать к машине угас — Дженкс был прав. Кизли смотрел на меня, подозрительно сунув руку в широкий карман куртки. Я перевела взгляд на его лицо, морщинистое и мудрое. Кери однажды назвала его воином на покое. Я была готова ей поверить — он слишком привычным движением спустил курок этой ночью. Если я хочу отбить Айви у Пискари, то нужен план.

Подавленная, я скрестила руки на груди и оперлась на надгробный камень. Вдали группа примерно человек в десять пе­ребиралась через каменную стену, чтобы уйти с частной территории. Я ощетинилась — и успокоилась. Здесь святая земля, и испугалась не только я.

—Извини за вчерашнее, — сказала я. — Не подумала. Я просто...

У меня перед глазами возникла прошлогодняя картинка: Айви лежит под одеялами и дрожит, рассказывает мне, как Пискари изнасиловал ее разум и тело в попытке склонить ее убить меня. У меня лицо похолодело, я кое-как проглотила ком страха.

—Как там Кери? — сумела я спросить.

Я должна вызволить Айви от него.

Остро глянув темными глазами, Кизли кашлянул, будто понимая, что я все еще колеблюсь.

—   Нормально, — ответил он, перехватывая стул чуть поудобнее. — Хотя никогда ее такой не видел. Страшно переживает, что пыталась остановить тебя с применением магии.

—   Не надо было мне ее толкать.

Я с трудом подобрала приемник и подушку, мокрую от росы.

—   На самом деле это ты как раз сделала правильно. Радио стукнуло, упав в пустое ведро.

—   Как это?

Дженкс, ухмыляясь, взмыл в воздух, набрав сорок футов высоты за время одного удара моего сердца. Полетел наблюдать за местностью, заскучав от разговоров.

Кизли бросил в ведро термос с потеками кофе, распрямился, кряхтя.

—Ты ее сшибла с ног, потому что она хотела остановить тебя магией. Что было бы, если бы ты тоже магией ответила? Это было бы действительно страшно, но ты этого не сделала, проявив самообладание, о котором она забыла. Вот она сейчас и предается угрызениям совести, бедняжка.

Я уставилась, не совсем понимая.

—А я рад, что ты ее толкнула, — сказал он с усмешкой. — А то она последнее время стала очень много о себе понимать.

Я заправила за ухо выбившуюся мокрую прядь — холодную.

—Все равно нехорошо, — сказала я, и он потрепал меня по плечу, обдав запахом дешевого кофе. Я глянула на свою новую красную блузку — хлопок впитывал соленую воду как губка. Черт, вот теперь ей действительно конец.

Схватив одеяло, висевшее на могильном камне неподалеку, я его как следует встряхнула — полетели комья земли и сре­занные травинки. Оно еще хранило тепло моего тела, и я, завернувшись в него как в плащ, прищурилась на солнце в дымке и попыталась вспомнить, в котором часу восходит оно в июле. Обычно я в это время еще сплю, но сегодня я отрубилась в пол­ночь. Длинный намечается день.

Кизли зевнул и пошел прочь со своим стулом, шаркая но­гами.

—Да, — сказал он, суя руку в карман и протягивая мне мой телефон. — Я звонил твоей матери, там все в порядке. Все потихоньку утрясется. По радио передавали, что Пискари пой­мал Ала в круг и изгнал его, освободив мистера Саладана. Чер­тов вампир стал героем города.

Он недоверчиво покачал седеющей головой, и я про себя согласилась. Освободил Ли от Ала? Маловероятно. Я сунула телефон в карман — неуклюже, из-за мокрой одежды.

—Спасибо, — сказала я, потом увидела на его лице сомнение. — Они работают на пару, да? В смысле, Пискари и Ал, — пояснила я, собирая все свое имущество и пристраиваясь за Кизли.

Блеснули на солнце серебряные волосы — это он кивнул:

—Предположение кажется разумным.

Я тяжело вздохнула. Эти двое были давними партнерами. Оба они знали, что бизнес есть бизнес и не парились по тому случаю, что именно показания Ала позволили засадить Пискари за решетку. Значит, сейчас он на свободе. Город спасен, зато меня припекло. Так получается.

У меня под мышкой была подушка, одеяло наброшено на плечи, а в руке — ведро с приемником и термосом. Держа равновесие, я тихо сказала:

—Спасибо, что вчера придержали меня. — Он ничего не сказал, и я добавила: — Я должна ее оттуда вытащить.

Кизли остановился, оперся артритными пальцами на ближайший камень:

—Сделай шаг в сторону Пискари — и я снова влеплю в тебя заряд.

Я нахмурилась, а Кизли, белозубо улыбаясь, протянул мне мой пистолет.

—Айви — вампир, Рэйчел, — сказал старик, уже не улыбаясь. — Если ты не берешь на себя ответственность, то прими как факт, что она там, где ей место. И иди своей дорогой.

Я застыла, подтянула сползающее одеяло.

—И что ты этим хочешь сказать, черт побери? — огрызнулась я, бросая пистолет в ведро к приемнику.

Но Кизли улыбнулся, и его впалая грудь шевельнулась на трудном вдохе:

—Либо сделай свои отношения с ней официальными, либо отпусти ее.

Я уставилась на него, удивленно щурясь на ярком утреннем солнце:

—   Не поняла?

—   У вампиров склад ума одинаковый, — сказал он, обнимая меня за плечи и направляясь вместе со мной к калитке. — Всем вампирам, кроме мастеров, физически необходимо рав­няться на кого-то более сильного. Это у них в крови — как у вервольфов с их альфами. Айви выглядит такой могучей, пото­му что рядом с ней очень мало тех, кто сильнее ее. Один — Пис­кари, вторая — ты.

Я шла медленно, в его темпе, но тут вообще поползла как черепаха.

—Мне его не одолеть. Хотя именно это я рвалась сделать