На несколько демонов больше

Дженкс у меня на плече вздохнул.

  —Прямо сейчас ей позвоню, — сказала я, бросая туфли на пол и скидывая с плеча сумку.

  —Рэйч! — Пикси слетел с плеча и повис в воздухе так, чтобы видеть мое лицо. — День был трудный.

—Вот почему я ей и звоню.

Щелкнуло соединение. Я пошла через святилище, включая по дороге свет и направляясь в кухню. Меня грызла вина. Айви не могла узнать про меня и Кистена, и даже если б узнала, все равно она бы сначала устроила мне скандал, а потом только съехала. Я так думаю.

Щелкнул выключатель в кухне, к жужжанию крыльев Дженкса присоединилось стрекотание сверчков. Я прищурилась, давая глазам привыкнуть к свету. Печально смотрелось пустое место, оставшееся от компьютера Айви, и я бросила туда сум­ку, чтобы хоть не так пусто было. Телефон звонил, пока не по­шло сообщение, что соединение переключается на голосовую почту, а тогда я отключилась.

Захлопнула телефон с глухим щелчком. Дженкс сидел на банке со своими артемиями, чуть покачивая ногами, а крылья у него повисли неподвижно — признак тревоги.

—   Не одна выпендрится, так другая, — сказал он мрачно.

—   Ну, это не я свалила прошлой зимой, — сказала я, подходя к холодильнику за бутылкой воды, оставленной Айви.

—   Ты и правда хочешь поднять этот вопрос? — проворчал он, и я почувствовала свою вину и покачала головой.

—   Может, она с Кистеном, — сказала я, сворачивая пластиковую крышку и делая глоток. Пить мне не хотелось, но ста­ло лучше — будто прямо сейчас ворвется возмущенная Айви и спросит, какого черта я хватаю ее воду.

Дженкс взлетел в воздух, медленно развернулся и встал на крышку своей банки с артемиями.

—Дай мне знать, если что-то услышишь. А я объявляю рабочий день оконченным. Джан остается смотреть, если что-нибудь случится. Буду нужен — скажи ему.

У меня глаза на лоб полезли. Он ставит своего ребенка часовым?

—Дженкс? — окликнула я его, и он обернулся, вися возле

дыры для пикси.

Он приподнял и опустил плечи:

—   Я побуду с Маталиной, — сказал он, и я очень постаралась не улыбнуться.

—   О'кей. Хочешь завтра взять выходной?

Он мотнул головой и вылетел в дыру в сетке. Я шагнула к окну, наклонилась над умывальником и увидела, как он оставляет след зеленой пыльцы на пути к пню в саду. Потом он скрыл­ся, и я осталась одна. Взгляд упал на пирог, который Айви мне спекла—по-прежнему без глазури. Я его днем завернула в фоль­гу, чтобы не высох.

Черт, до него же хреново.

Чтобы не раскиснуть от жалости к себе, я дернула с полки книгу заклинаний и пошла в святилище с водой и тюбиком глазури. Есть мне не хотелось, но нужно было чем-то себя занять. Посмотрю местное телевидение, поскольку кабель сюда не до­стает, сделаю вид, будто чему-то учусь, а потом рано лягу спать. Ну ни фига себе день рождения получился.

Виновата ли я в уходе Айви?— подумала я, бредя в святилище. Черт побери, почему я позволяю своим эмоциям прини­мать за меня решение? Никто же меня не заставлял Кистена кусать. Я могла вернуть ему эти чехлы. А Айви права не имеет огорчаться, он мой бойфренд, в конце-то концов! А еще она говорила, что ее поцелуй — это проба, чтобы я поняла, чего хочу. Ну, вот я и попыталась понять, и Кистей мне в этом помог.

В подавленном настроении я плюхнулась на мягкое кресло Айви. Пахнуло вампирским ладаном, и я вдохнула его полной грудью, ища утешения. Где-то далеко бухнул трансформатор, и я стала ждать, когда мигнет и погаснет свет. Но он продолжал гореть — к счастью для меня и горю для белочки, которой хренова туча вольт только что подарила вечный покой. Я открыла книгу заклинаний и взяла пульт. Была почти полночь — в но­востях должны что-нибудь сказать про пожар.

Экран засветился, закрутился рекламный ролик, а я проглотила ложку глазури. Позвонила Кистену — ноль. Потом в «Пиццу Пискари», выслушала сообщение с автоответчика, за­писанное для рабочего времени, и удивилась, что никто не снял трубку. Наверное, все в запарке.

Наклонив голову набок, я оглядела темную прихожую. Вот можно бы просто взять ключи да туда поехать, но когда столько на улице копов, без прав ездить беспокойно.

Снаружи снова что-то грохнуло, на этот раз ближе, и свет мигнул.

Две белочки?— подумала я, потом нахмурилась. Темно уже, какие там белки. Может, кто-то опять стреляет по уличным фонарям.

Любопытствуя, я отложила глазурь и подошла к окну. Тут грохнули в дверь, я обернулась—и в прихожую ворвалась Кери.

—   Рэйчел? — воскликнула она с тревогой на треугольном лице. — Рэйчел, слава богу! — Она быстро подошла, взяла меня зa руки. — Надо уходить отсюда.

—   В чем дело? — начала я рассудительно, но тут ввалился Кизли — старый чернокожий шагал быстро, несмотря на арт­рит. — Кери, что случилось?

Кизли кивнул мне, потом закрыл дверь и запер на засов.

—   Эй! — возмутилась я. — Айви же еще нет дома!

—   Она не придет, — сказал старый колдун, хромая вперед. — Спальный мешок у тебя есть?

Я уставилась на него:

—Нету. Канул в солевую яму год назад. — Я, пока ходила под приговором ОВ, много чего лишилась, и новый спальный мешок в планах пока не стоял. — А откуда ты знаешь, что Айви не придет?

Старик, не отвечая, направился по коридору в мою комнату.

—Эй! — снова сказала я и обернулась к Кери, которая схватила меня за руку. — Что случилось?

Она показала на телевизор, где сейчас была мешанина шума и неразберихи.

—Он вырвался. — У нее в лице не было ни кровинки. — Ал по эту сторону линий. Свободен и без чьего бы то ни было принуждения ходит что при солнце, что без.

У меня сразу же плечи опустились в облегчении.

—Боже мой, Кери, извини, я хотела тебе сказать. Тебе действительно нужно завести себе телефон. Я знаю. Ал был на ре­петиции и обеде у Трента.

У эльфийки глаза стали вдвое больше.

—   Это правда? — воскликнула она, и я скукожилась.

—   Я хотела тебе сказать сразу, как попаду домой, но забыла, — сказала я заискивающим тоном, гадая, как же она узна­ла. — Но все хорошо. Ему нужна только я, никто больше. Под солнцем он может находиться, потому что заключил договор с Ли и будет владеть его телом, пока Ли меня не убьет. А этого не случится, пока он от меня не добьется, чего ему нужно.

Я не могла ей сказать, что нужна я ему из-за того договора, который она с ним заключила. Это бы ее убило.

Кери задумалась.

—А если Ли тебя убьет, разве это не подпадает под пункт «лично или посредством своих агентов»?

У меня свело судорогой живот, и я посмотрела на Кизли в конце коридора — он нас ждал с моим летним одеялом в руках.

—Ал освободит Ли перед тем, как он меня убьет, а так как у Ли достаточно личных причин хотеть моей смерти, пункт об агенте в действие не вступает.

Кизли бросил мою подушку и одеяло у входа в святилище и потопал обратно по коридору. Кери взяла меня за руку и повела за ним.

—Тонкости демонологии будем обсуждать потом. А сейчас

тебе нужно оказаться на освященной земле.

В раздражении я вырвала руку из пальцев Кери.

—Да все в порядке! — возразила я нетерпеливо. — Если бы Ал собирался что-то со мной сделать, уже бы сделал. Он меня убивать не собирается. По крайней мере прямо сейчас.

Я посмотрела на экран телевизора, не в силах понять, чего это все с ума сходят. Потом пригляделась. Народ собрался не возле склада, а перед продуктовым магазином. Его грабили перепуганные люди на фургонах и пикапах. Дикторша испуганным голосом сообщала, что паниковать не надо, ситуация под конт­ролем. Ага. Именно как подконтрольная она и выглядела.

Еще раз бухнуло и полыхнуло, симпатичная репортерша выругалась, пригнулась, а камера повернулась к другой стороне улицы, к бензозаправке. Еще вспышка — и до меня дошло, что случилось. Какой-то лей-линейщик взорвал конкурента, который хотел подрезать его у заправки. В воздухе еще висела едва заметная лиловатая дымка.

—   Снимаешь? — крикнула репортерша, и у меня сердце екнуло, когда картинка дрогнула и ушла вниз. — Город сошел с ума! — кричала она, выкатив безумные глаза. — ОВ объявила военное положение, всем жителям велено сидеть по домам. Автобусное движение прекращается в полночь, все оставшие­ся на улице будут арестованы.