Это, и мой день рождения!

— Я знаю это, — ответил я. — Но есть люди, которые попали в беду.

— Ах да, — сказал Киф. — Смертные, которых ты поклялся защищать. Неблагоразумная битва эта.

— Мне нужна твоя помощь, — произнес я.

Киф посмотрел на меня и наклонил голову.

— Живые мертвецы опасны очень. Моих людей крови это может стоить. Я рисковать так не буду.

— Ты должен мне, Киф. — прорычал я.

— Наше существование. Не наши жизни.

— Как скажешь, — ответил я, отламывая каблук у одной из Сариных туфель. При этом я не отрывал взгляда от маленького кобба.

— Ach! — закричал Киф в ужасе, его маленькие ручки соскользнули с металлической решетки. — Nein!

Ему вторил хор похожих возгласов и криков, доносящихся из глубины магазина.

Я поднял вторую туфель и повторил движение.

Киф протестуя, завопил. Все тридцать маленьких коббов — мужчин и женщин, до этого скрывающихся в тени, собрались у решетки безопасности. У всех коббов были вьющиеся белые волосы, все они были одеты как участники «Октоберфеста», [12] и все они были шокированы.

— Nein! — завопил Киф снова. — Это же итальянская кожа! Ручная работа! Что ты творишь?

Я сделал шаг влево и поднял испорченные туфли над мусорной корзиной.

Коббы дружно завопили и застыли на месте.

— Этого не делай, — попросил меня Киф. — Не потеряны они. Восстановлены они быть могут, как новые можем мы их починить. Только не выбрасывай их прочь.

Я не пошевелился.

— Я знаю, как тяжело пришлось вам, ребята, с тех пор, как коббы были вынуждены прекратить сапожную деятельность, и вышли из бизнеса, — сказал я. — Я достал разрешение для тебя, и твоего клана. Вы можете работать здесь, чинить обувь, а в обмен получать все, что вам необходимо из торговых автоматов. Правильно?

— Правильно, — согласился Киф, не отрывая глаз от испорченной обуви в моей руке. — Чародей, в корзину кидать нет нужды их, тебя. Если выброшены они будут, мусором они станут, и коснуться их мы не сможем. Потеряны навсегда, тогда они будут. Давай сделаем так, чтобы не испытали мы такого огорчения.

Остальные коббы одобрительно зашептали.

Достаточно кнута. Время показать им пряник. Я поднял вверх старые поношенные мартинсы от «Birkenstocks». Это зрелище заставило некоторых почтенных матрон коббов зацокать языками от неодобрительного осуждения.

— Я помог вам заключить хорошую сделку здесь, в «Туфлегазме», — сказал я. — Но насколько я вижу, у вас перенаселенье. Я могу предложить вам еще одно хорошее место для начала. Семья. Родители и семеро детей, и все они активно носят обувь.

Коббы забормотали, пытаясь скрыть охватившее их волнение.

Киф деликатно покашлял и сказал, тревожно глядя на сломанные туфли в моей руке:

— И обувь?

— Я не буду их выбрасывать, — согласился я. — Если вы поможете мне.

Киф чуть прищурил глаза и рассержено посмотрел на меня.

— Рабы твои мы. — Сухо и резко сказал он. — Шантажированы и подкуплены.

— Ты знаешь, за что я борюсь, — ответил я. — Я защищаю смертных. Я никогда не пытался скрыть это и никогда не лгал тебе. Я сделаю все, что нужно для этого и ты знаешь мою репутацию. Я заключал сделки с Маленьким Народцем, и я всегда благодарил вас за помощь. Мне нужна ваша помощь, Киф.

Лидер коббов внимательно выслушал меня. Никому не нравится, когда его принуждают, даже тем из Маленького Народца, кто зарабатывает на жизнь ремонтом обуви, но у меня не было времени на дипломатию.

Расстроенный взгляд Кифа не отрывался от обуви, которая повисла над мусорной урной, но он ничего не отвечал. Остальные коббы молчали, терпеливо ожидая, что скажет Киф.

— В знак добрых намерений, Киф, — тихо сказал я и аккуратно поставил сломанные туфли на пол, перед решеткой. — Я доверю тебе и твоим людям отремонтировать и возвратить их. И я заплачу за это пиццей.

Коббы глубоко вздохнули, уставившись на меня так, словно я вручил им карту, ведущую к Эльдорадо. Я услышал, как один из молодых коббов воскликнул:

— Пицца, ух ты!

— Ничто не вечно под луной, даже пицца, — сказал Киф строго. — Вечна лишь обувь и изделия из кожи!

— Обувь и изделия из кожи! — повторили остальные крошечные коббы, торжественными голосами.

— Немного смертных оказывает уважение Маленькому Народцу ныне, — сказал Киф тихо. — Или доверие. Правда есть, что под крышей этой, нас слишком много. И по отношению к чародею, должны мы перед ним. — Он осмотрел туфли профессиональным взглядом и кивнул один раз. — В согласии с твоими условиями и в согласии с нашими условиями, наше согласие дано. Тебе сказать нам надо, что хочешь ты от нас.

— Разведка, — сказал я, чувствуя огромное облегчение. — Я знаю, что вампиры Черной Коллегии в галерее. Мне нужно точно знать, сколько их, и где именно они находятся.

— Сделано это будет, — торжественно объявил Киф. — Коббы!

Потом было легкое дуновение ветра, и я внезапно остался один. Ах да, обе Сарины дорогие туфли, и тяжелые ботинки Молли исчезли. Последние прямо из моей руки и так гладко, что я даже не заметил, когда они были взяты. Я проверил (просто на всякий случай), но моя собственная обувь осталась в безопасности, на моих ногах, что было облегчением. Вы ни в чем не можете быть уверены с коббами. В том, что затрагивает их интересы маленькие фейри, временами, могут быть ужасно зацикленными. Неразбериха с этим может быть гораздо более опасной, чем большинство из нас может себе это представлять. Несмотря на разделявшую нас с коббами металлическую решетку, я играл с огнем, когда держал «Прада» над мусорной корзиной.

Другой вещью, которую большинство народа не осознаёт, это то, сколь много Маленький Народец может узнать, и как быстро он это может сделать. Особенно если это происходит на их территории. Для того чтобы все разузнать и вернуться обратно, Кифу и его людям понадобилось всего тридцать секунд.

— Четыре, их здесь, — сообщил Киф. — Три слабых, которые раньше в этом здании охранниками были. Один сильный, который сделал их нежитью.

— Четыре, — вздохнул я. — Где именно?

— Один поблизости группы машин, ждет и наблюдает, — сказал Киф. — Один снаружи бистро, где смертные укрылись, он тоже наблюдает. Еще один внутри позади своей хозяйки стоит.

Я внезапно почувствовал тяжелый, холодный ком в желудке.

— Кто-нибудь пострадал?

Киф покачал головой.

— Насмешки над ними, делает она. Пугает она их. — Он пожал плечами. — Это не то, что вид ее предпочитает.

— Нет. Она тут для мести, а не для пропитания. — Я задумался. — Мне надо, чтобы вы кое-что достали. Сможете?

Я сказал ему, что мне необходимо, и Киф немного обиженно посмотрел на меня.

— Конечно, сможем.

— Хорошо. Теперь, насчет того, который снаружи, — сказал я. — Можешь показать мне путь, по которому я смогу подобраться к нему так, чтобы он меня не заметил?

Глаза Кифа засверкали такой скрытой решимостью, которую никак не ожидаешь от существа с его размерами и внешностью.

— В путь, чародей.

Я практически бежал, но у крошечного кобба не возникало проблем с тем, чтобы оставаться впереди меня.

Он привел меня к запертой двери для служебного входа, для которой был необходим ключ, но она внезапно рывком распахнулась. Дюжина молодых коббов свисали на засове с внутренней стороны двери и что-то весело кричали. Мой амулет давал немного света и Киф повёл меня вниз по ступенькам через длинный, темный туннель.

— Доступ к канализации и водопроводной системе, этот проход даёт, — прокричал он мне, когда мы остановились у подножья лестницы, ведущей вверх. Маленький бумажный сверток лежал на полу рядом с первой ступенькой.

— Твоё оружие, — сказал он, показывая на свёрток. Затем указал на лестницу, ведущую вверх. — Позади вампира, этот выход открывается.

Я раскрыл сверток и обнаружил два пластиковых цилиндра. Я не хотел шелестеть бумагой, поэтому положил один из них в карман куртки, и полез вверх по лестнице, держа другой в руке. Крышка люка была сделана из какого-то тяжелого пластика, что было гораздо удобнее дерева или стали. Она открылась без единого звука. Я высунул голову, и внимательно оглядел парковку.