Игры рядом

о не обсуждали. Просто решили, молча и дружно — едем в Даллант.

Что еще нам оставалось?

Ночью мне приснилось, что я лежу у костра, а Флейм сидит рядом и как-то странно на меня смотрит. Я спросил ее, что случилось, но она не ответила, только положила ладонь мне на лоб и тихо сказала:

— А я и не знала, что ты бог.

Потом встала и ушла, прежде чем я успел удержать ее.

ГЛАВА 12

Скрип колес, грохот раздвигаемых воротных створок, бодрый цокот копыт по цветной гальке. Аханье, вздохи, перешептывания — благоговение, смешанное со страхом. Фырканье, ворчание, молчаливый прямой взгляд — неприязнь, смешанная с отвращением. Щелчок отворяемой дверцы кареты, шелест шелковых юбок.

Луч солнца бьет наотмашь — подло, исподтишка. И сияние, сияние, сияние.

Стройная ножка в бархатной туфельке ступает на усыпанный маргаритками песок. Улыбка, взгляд в глаза и сквозь глаза. Теплая рука, холодная рука.

— Я счастлив наконец приветствовать вас, миледи, в своей — простите, в нашей — скромной обители.

— Ваше счастье вряд ли сравнится с моим, милорд. Я так долго ждала этого часа.

Брызги острых, как иглы, лучиков от искрящихся улыбкой губ.

— Как вы доехали?

— О, чудесно. Дорога была на редкость приятной. Ее омрачало лишь мое нетерпение, вызванное жаждой встречи с вами, мой господин.

Неловкий смешок — попытка осмелиться поверить в счастье. Рука в руке (холодное в теплом), медленные — нога в ногу — шаги по новой, общей жизни. Аханье, вздохи, восторги, ненависть.

— Разрешите представить вам, сударыня: мои чада, Куэйд и Дарла. Дети мои, поприветствуйте вашу возлюбленную мать.

Не возлюбленную, не мать. Никогда, никогда, никогда — ядовитое солнце сочится из карминовых губ. Восторг, ненависть, обожание, презрение, страх.

— Они похожи на вас, мой господин. Я уже люблю их.

Ноги в бархатных туфельках топчут мертвые маргаритки.

Флейм громко выругалась, когда проезжающая мимо повозка, смачно вмявшись колесами в затянувшую тракт лужу, окатила ее ноги волной жидкой грязи. Кучер лишь ухмыльнулся, стегнул лошадей хлыстом, как бы невзначай пройдясь Флейм по спине, а заодно и по крупу ее лошадки. Флейм взвыла от злости и схватилась за пояс, на котором не было оружия. Я кинул на нее быстрый предупреждающий взгляд:

— Потише.

— Ты что, не видел?! Как он смел! Вот ублюдок!

— Ничего, — сказал Ларс, придерживая коня и оглядываясь — видимо, в поисках подходящего дерева, и мысль об этом вызвала у меня невольную ухмылку — Не плачь, родная, он за это заплатит.

— И правда! — оживился я. — На возу вроде стояли сундуки.

— А я о чем, по-твоему? — бросил Ларс через плечо, спешиваясь. Он сошел с размытого деревенского тракта и двинулся к крепкому высокому клену. — Эх, если кидаться защищать честь каждой бабы, на долго ли нас хватит?

— Подонок, — коротко констатировала Флейм. — Все вы одинаковые.

— Конечно, — откликнулся я, глядя на Ларса, проворно взбирающегося на дерево. — Ну, как там?

Он в минуту оказался наверху, густая зеленая листва