Во тьме (СИ)

— Вот как? В тех комментариях Вы об этом, кажется, не упоминали.

— Да, причём осознанно, предполагая, что вернусь к этой теме позднее.

— И когда же у Вас появились первые наброски этого рассказа?

— Сейчас уже точно не скажу. Но это было ещё в период моей учёбы в школе.

— «Тьма» сильно менялась по мере «становления». А как в данном случае?

— Ровно наоборот. Особых метаний не было — рассказ оформился в моей голове практически в готовом виде. Именно поэтому я и написал его за рекордные для меня девять месяцев.

— То есть, Вы хотите сказать, что уже тогда, в весьма юном возрасте, придумали эту отнюдь не детскую историю?

— Именно. Более того, началось всё со сцены лесбийского подчинения.

— Вы имеете в виду изнасилование?

— Нет. Я имею в виду принуждение без причинения боли — как физической, так и моральной.

— Другими словами, жертва, по большому счёту, была сама не против?

— Да.

— Странно, но Вы вроде бы не упомянули о вампирах…

— Потому что поначалу их там не было.

— Это было, гм, действо между «простыми смертными»?

— Да. Можно сказать, просто фантазия подростка, вступившего на путь полового развития. Собственно, можно было и не упоминать об этой сцене, поскольку непосредственно к работе над рассказом я приступил гораздо позже — в 2005 году, уже учась в университете. Но она так или иначе вошла в произведение, поэтому я и считаю её точкой отсчёта.

— Когда же Вы решили, что рассказ будет про вампиров?

— Почти сразу же, когда начал его писать. Кстати, первые строки появились ещё до того, как была закончена «Тьма».

— Вы работали над двумя рассказами одновременно?

— Нет. Я написал лишь первый эпизод (он попал и в окончательный вариант произведения — первая встреча Элизабет с вампиршами), после чего вернулся к работе над «Тьмой» и уже не «отвлекался». Именно поэтому я обозначил дату начала работы над рассказом «Во тьме», как март 2006 года.

— А почему Вы выбрали вампиров?

— Тут ничего сложного. Во-первых, хотелось на время уйти от монстров из первого рассказа, и в то же время не придумывать новых. Во-вторых, вампиры умеют подчинять себе волю другого человека — следовательно, могут принудить к чему угодно (читай — к лесбийскому сексу). В-третьих, вампиры и секс — понятия неразделимые. Кстати, я тут Америки не открыл — однополые «развлечения» вампирш придуманы до меня.

— В то же время, «Ваши» вампиры весьма отличаются от общепринятых. И не только своими сексуальными предпочтениями.

— Верно. Я сознательно ушёл от классической сюжетной линии, когда за кровопийцами охотятся с осиновыми колами, чесноком, распятиями и прочими «аксессуарами». Также я наделил «своих» вампиров бессмертием, неуязвимостью, «отучил» их бояться солнца. В общем, превратил их в существа высшего порядка.

— Но предпочитающих «низшие» развлечения?

— Такова задумка.

— Евгений, полагаю, Вы согласитесь, что Ваш рассказ буквально насыщен разнообразными сексуальными извращениями. Здесь и лесбийский секс, и садизм, и групповое изнасилование (сон Джейн). Не кажется ли Вам, что у многих читателей могут возникнуть справедливые сомнения в Вашей, гм, нормальности?

— Конечно, кажется. Тем не менее, я надеюсь, что вышеперечисленное — не всё, что увидят читатели. Если б я хотел написать порнографический рассказ, стоило ли огород городить с сюжетом и действующими лицами? Я создавал своё произведение таким образом, чтобы в его центре были именно действующие лица — люди, которым я симпатизирую.

— Несмотря на Ваши симпатии, они все пострадали.

— К сожалению, это мой стиль — я не люблю «хэппи-эндов».

— Это заметно невооружённым глазом. Но, Евгений, Вы уходите от темы: обилие весьма откровенных сцен в Вашем рассказе.

— А что именно Вы хотите услышать?

— Ну, например, почему акцент сделан на лесбийском сексе?

— Потому что… ладно, чего юлить. Признаюсь, что есть в этом действе что-то, привлекающее меня.

— Именно в сексе между женщинами?

— Между КРАСИВЫМИ женщинами, я бы сказал. Причём, считаю необходимым разъяснить, что я предпочитаю эротику, а не порнографию. Другими словами — когда всё красиво и чисто. Лесбийский секс удовлетворяет этому требованию даже лучше, чем «стандартный» — всё-таки женщины не только привлекательнее мужчин, но и делают всё гораздо грациознее и чувственнее. А вот мужской гомосексуализм не терплю в принципе.

— Нельзя сказать, что у Вас в рассказе всё так «невинно», как Вы описали.

— Если Вы про весьма откровенные сцены (скажем, первое совращение Джессики), то противоречия здесь нет: красота и «крупные планы» для меня взаимодополняющие, а не взаимоисключающие факторы.

— Согласен — первая сцена лишена насилия. О последующих этого не скажешь. Почему «Ваши» вампирши настолько склонны к садизму?

— Это всё ж-таки ужасы, а не эротика. Нежностью страх у жертвы не вызовешь.

— После ознакомления с рассказом возникает впечатление, что Вы достаточно раскрепощённый человек.

— На самом деле, в жизни я скромный и застенчивый — пожалуй, даже чересчур. Более того, у меня даже девушки нет и никогда не было. Да что там — меня может до слёз растрогать не только эмоциональный фильм, вроде «Титаника», но и старый добрый советский мультфильм. Ключевое слово — добрый. Собственно, вот почему я пишу такие ужасы — потому что они меня шокируют, а не возбуждают. И чем сильнее шокируют, тем лучше. Такова моя установка.

— Но ведь все эти откровенные сцены не с потолка взяты.

— Разумеется, нет. О чём-то я читал, что-то видел в соответствующих фильмах или в Интернете, приправил всё это собственным воображением — и вот результат. Но я не устану повторять, что сексуальный подтекст для меня — не главное. К слову, круг моих увлечений гораздо шире и разнообразнее.

— Например?

— Речь сейчас вообще-то не обо мне, но раз уж Вы спросили, то отвечу. Увлекаюсь железными дорогами (в частности — подвижным составом, особенно советского периода), автомобилями (тоже не новыми, но не только отечественными). Обожаю старые песни и фильмы (как правило, не новее середины 1990-х годов). Очень интересуют различные катастрофы — например, мне совершенно неинтересно смотреть, как строят самолёт, зато его крушение привлечёт моё пристальное внимание. Также увлекаюсь компьютерными играми, причём люблю сам что-нибудь в них изменить даже больше, чем собственно играть. Ну и, естественно, пишу рассказы.

— А эротика?

— Красивую эротику всегда приветствую, но назвать это увлечением не могу.

— Тем не менее, Вы и в первом рассказе уделили немало внимания эротике.

— Не без этого. Красивая девушка и эротика для меня неразрывны.

— Кстати, о красивых девушках. У Вас в рассказах они как правило именно такие. Более того, не только их внешность, но и характер схожи. Скажем — Кейт Андерсон весьма похожа на Джейн и Джессику вместе взятых. Разве что Элизабет выбивается из общего ряда (речь идёт о главных персонажах).

— Да, схожесть несомненна. Но тут никакого секрета — я просто описываю свой идеал женщины. При этом замечу, что внешняя красота для меня не самое главное — ей я отвожу второе место на пьедестале моих предпочтений. На первое же место я ставлю красоту внутреннюю.