Чёрная работа революции

 В довершение всех бед за спиной загрохотал замок.

 За окном, в шуме дождя, мелькнула яркая вспышка. И тут же оглушительно пророкотал раскат грома.

 Леха вдруг облился холодным потом. Он понял, что злоключения, оказывается, только начались.

 В обком кто-то входил.

Леха отчаянно рванулся, пытаясь освободиться из коварной хватки воскового влагалища. Но не тут-то было. Восковые стенки словно уплотнились и цепко держали незадачливого ловеласа за самую нежную часть его тела.

 - Я все объясню! - отчаянно говорил Леха тем, кто вошел. - Я все…

 - А ничего не надо объяснять, - раздался скрипучий голос скульптора деда Стасика. - Ленин Владимир Ильич говорил, что важны не слова, а дела. А ты, внучок, все, что надо, уже сделал.

 - Что я сделал? - испуганно зашептал Леха.

 - Для того, чтобы оживить эту куклу, нужны были кровь и семя девственника. И вот сейчас она оживает.

 - Освободите меня! - прохрипел Леха. - Пожалуйста!

 - И не только тебя освободим, - заявил деда Стасик. - Но и всех остальных угнетенных… Поворотись-ка набок.

 Леха послушно исполнил требуемое, увлекая за собой оживающую статую. А деда Стасик быстро и ловко ткнул морщинистым пальцем в восковую жопу.

 В ту же секунду стенки влагалища разошлись, и Леха ощутил свободу.

 - Ох, спасибо вам! - произнес он, вставая и торопливо застегиваясь.

 - Да это не нам, это тебе спасибо! - ответил деда Стасик, а затем почти незаметно кивнул сопровождавшим его старухам.

 В то же мгновение крепкая баба Надя вполне профессионально заломила Лехе руки за спину, а баба Вера вместе с бабой Любой принялись связывать запястья веревкой.

 - Ай, что вы делаете?! - отчаянно закричал Леха.

 - Нейтрализуем тебя, - невозмутимо отвечал деда Стасик. - Ты уже все, от тебя зависевшее, сделал. Теперь только мешать будешь…

 - Так вы это все специально подстроили? - запоздало сообразил Леха.

 - Революционер, как говорил товарищ Сталин, обязан мыслить на два, а то три хода дальше своих противников, - ответил скульптор, наставительно воздев поросший седым волосом палец.

 - Но зачем? - завопил Леха. - Объясните хоть!

 - Поехали, - проскрежетала баба Надя.

 - Поехали уже, - поддержали ее другие бабки.

 - А я считаю, бабоньки, что Алексей все-таки имеет право знать, во имя чего приносится наша святая жертва.

 Старик пристально посмотрел на Леху и сказал:

 - Сейчас, чтобы ты знал, ночь особая, Вальпургиевая. Любое заклятье, творимое в эту пору, действует куда сильнее, чем совершаемое в обычное время. Мы поедем на Лысую гору. И там пробьем сердце этой твари, - Дед кивнул на куклу Новодворской, - осиновым колом. После того, как мы это сделаем, та иудища, по образцу которой сделана эта фигура, в скором времени издохнет в страшных муках. Как это случилось с другими предателями: Ельциным, Гайдаром, Шандыбиным. Думаешь, от чего они издохли? А?

 - Это вы их?...

 - Конечно, мы.

 - А кровь и семя?

 - Тоже были. Только не девственников, а девственниц. Сложные были операции.

 - И что потом с девушками стало? - отчаянно спросил Леха.

 - Ладно, поехали, - решительно сказал дед.

 - Я имею право знать! - завопил Леха.

 - Ишь, крикун какой, - проворчала баба Надя. - Кровь мы у них выпили, вот что.

 - Но… но зачем?

 - Во имя революции, - ответил деда Стасик. - На молодое поколение надёжи никакой. Вот в себе мы жизненную силу поддерживаем. Ладно, пора нам.

 Старухи поволокли Леху к выходу.

 Во дворе стояла «газель». Леху грубо втолкнули внутрь. На него швырнули Новодворскую. Та, пробужденная Лехой к жизни, уже, кажется, начинала шевелиться.

 Вошел с красным знаменем деда Стасик. Только сейчас Леха обратил внимание на то, что нижний край древко заострен, подобно карандашу. Это, выходит, и был осиновый кол.

 Баба Надя села за руль. Взревел мотор.

 Дорога оказалась тряской. Несколько раз мотор «газели» натужно ревел. Возбужденному сознанию Лехи он казался каким-то визгливым животным, которое топят-топят, но до конца утопить не могут. А горластый зверек орет, сопротивляется…

 Того, что с ним происходило, Леха не боялся. Все эти события казались ему ненастоящими. В качестве одного из вероятных исходов виделся такой: его выводят из «газели», развязывают. Деда Стасик говорит что-то вроде: «Ну, вот и проверили мы тебя на вшивость, Алексей. А ты молодцом держался. Не сдался, не сломался. С тобой можно дела партийные обсуждать». А потом они будут смотреть на багровый первомайский закат и пить за праздник водку из пластиковых стаканчиков.

 Немного, правда, смущала Новодворская. Она лежала на Лехе и, как казалось нашему герою, дергалась и дышала. Впрочем, эти ощущения можно было списать на волнение.

 После подъема и нескольких ухабов мотор заглох окончательно. Дверца салона распахнулась.

 - Приехали! - заявил деда Стасик. - Ну, что, бабоньки, падлу для начала уконтрапупим?

 - Падлу, падлу, - заскрежетала баба Надя.

 - Так костер разводите, знак чертите, не стойте.

 Леха ощутил, как его освобождают из объятий восковой куклы. Ему даже показалось, что Новодворская тихо и испуганно взвизгнула.

 - И ты вылазь, паренек, - незлобиво велел деда Стасик.

 Как-то даже и не верилось, что он сейчас убьет Леху.

 Кое-как выбравшись из «газели» (а со связанными руками это - удовольствие невеликое), Леха осмотрелся. Они находились неподалеку от вершины горы. Как раз там, где кончался чахлый лесок, и начиналась массивная плешь из песка и камня.

 Дождя уже не было.

 Баба Надя возилась у костра, ломая об колено совсем не тонкие сучья. Некоторые из них могли бы даже сойти за бревно.

 - Вот здесь посиди пока, - деда Стасик отвел Леху к стволу одного из деревьев. - Вздумаешь убегать, больно умертвим. Без наркоза…

 - А если не буду?

 - А не будешь, так водочки дадим. Пьяненьким за дело революции погибнешь, не мучаясь.

 - Разве нельзя без… вот этого всего? - тревожно спросил Леха.

 - Что как маленький? - доброжелательно спросил деда Стасик. - Революция, как говорил Владимир Ильич, в белых перчатках не делается. Для великого переворота нужны мозолистые и кровавые руки. А ты, паренек, не переживай. Мы, когда победим (а победим мы обязательно), твоим именем улицу назовем. Или школу какую-нибудь. Не забудем твоего вклада…

 - Я живой, может, больше пользы принесу? - возразил было Леха.

 Но дед вдруг отрезал:

 - Ладно, некогда мне с тобой. Тут еще жертву святую надо принести.

 С неожиданной ловкостью он поставил Лехе подножку, и наш герой пребольно хлопнулся наземь. В тело тут же впились шишки, сучки, случайный осколок стекла…

 - Бля! - взвыл Леха. Ему было больно.

 На краю леса занимался костер.

 - Из искры возгорится пламя! - вещал, размахивая знаменем, деда Стасик.

 На мгновение Лехе показалось, что изо рта у скульптора вырастают клыки. Длинные, как у вампира.

 Баба Вера и баба Люба чертили на земле пятиконечную звезду. Восковое чучело Новодворской лежало на животе. Массивная белая задница мелко дрожала.

 С немалым удивлением Леха отметил, что восковая фигура все-таки по-настоящему ожила. Сейчас она тоненько попискивала и скребла землю пальцами.

 - Лежать! - рявкнул на нее деда Стасик. - Лежать, контра! Ну, что там, бабоньки? Все ли готово? Пентаграмма в норме?

 - Все хорошо, - ответили старухи.

 - Вбивайте колья! - скомандовал дед.

 Баба Люба прошла к «газели», открыла дверь, достала оттуда кувалду и стальные колья. Залихватски хэкая, она принялась вколачивать в грунт стальные штыри.

 - Теперь веревки! - руководил дед.

 Новодворская, чувствуя скорую свою погибель, вдруг пронзительно заверещала.

 - ША!!! - заорал на нее дед страшным голосом.

 Да так, что Лехе тоже стало жутко.

 Сидеть на холодной земле было неудобно. В тело впивался сырой после недавнего дождя растительный мусор. Да еще этот осколок.