Кровавая купель

Я быстро бросил бомбу внутрь на всю длину цепи, потом захлопнул люк, прижав им цепь между самой крышкой и железной рамой люка.

И присел на эту крышку. В десяти дюймах у меня под ногами дымилась бомба, отделенная от меня только тремя дюймами столетней древесины.

И стал ждать.

И ждал.

Представляя себе, как искрящийся огонек ползет по фитилю к заряду.

Взрыва я не слышал.

Вот я сидел, неотрывно глядя на цепь, которая уходила под крышку люка, – и вот я уже лежу под стеной бойлерной, пытаясь дышать, но почему-то без особого успеха.

Я закашлялся, кое-как поднялся на ноги и тут же привалился к стене. Ноги тряслись, в голове гудело, а колени и кисти пульсировали адской болью.

Я потрогал лоб. На руках осталась кровь.

Сорванная взрывом крышка люка лежала в десяти футах от входа в погреб. На ней я стоял.

Тогда я посмотрел на руку. Волосы опалило, от наручника висели пять дюймов почернелой цепи.

Давай, Атен! Ты это сделал!

Как только смог, я захромал в сторону гостиницы, обогнув ее с тыла, и подошел к Команде со спины.

Они стояли, закрывая ладонями глаза от солнца. Сквозь звон в ушах я услышал, как они спрашивают друг друга, что со мной сталось. Взрыв они точно слышали.

Джонатан хмыкал и взволнованно затягивался своей толстой, как член, сигарой.

Я подошел к столу, взял бутылку синего спирта и отвернул крышку.

Они повернулись как один и посмотрели на меня с изумлением.

– Что смотрите, будто привидение увидели? – сказал я. Когда я поднял бутылку, Джонатан увидел оборванную цепь, висевшую у меня на запястье.

– Ты не добежал до церкви... Ты что сделал – цепь обрезал?

Я только улыбнулся. Он зажал сигару между зубами.

– Смухлевал, подонок? Сейчас опять понесешь жестянку... Только на этот раз честно.

Я подошел к нему почти на пару шагов и посмотрел в глаза. Ощутил, как сзади мне в спину ткнули стволом.

– Ладно, – сказал я. – Но я заслужил право выпить. И набрал полный рот синего спирта.

И выплюнул его в лицо Джонатану.

Спирт попал на сигару.

И вспыхнул с легким хлопком, окружив голову этого гада ярким оранжевым пламенем. Он с воем дернулся назад, покатился по террасе, волосы его горели и сплавлялись в шапку булькающей смолы.

Курт и Команда смотрели с отвисшими челюстями, будто на них обрушился Судный День.

Это было никак не дольше секунды, но казалось, она тянется вечно.

Я резко отмахнул назад бутылкой спирта, залепив по носу тому типу, что тыкал мне в спину стволом.

Он опрокинулся, прямой как палка.

За ним стоял Билли, лихорадочно дергая предохранитель своего “узи”.

Раньше, чем он успел передернуть затвор, я влепил ему в рожу пять хороших ударов, размозжив нос, губы и глаза. Потом дернул его на себя, вывернул автомат из рук и повалил его мордой вниз на землю.

Это был хаос. Команда орала, вопила в панике, кто-то прятался под стол, кто-то бежал. Только Курт сидел и смотрел на все это, накачанный наркотиками до бровей, полностью отделенный от реальности.

Двое из Команды на той стороне стола вытащили револьверы, но не успели они их поднять, как я нажал на спусковой крючок автомата, выпустив в них полную обойму, просто поливая горячим металлом, как из шланга. Они свалились, нашпигованные пулями.

Выискивая себе другое оружие, я взглянул вверх.

Джонатан приподнялся на локте. Два круглых лишенных век глаза смотрели белыми кругами с сожженного лица.

Я застыл: у него был в руке пистолет, наведенный мне в грудь.

И тут раздался этот шум.

Сначала так тихо, что едва можно было его различить. Тихий, тихий топот шагов.

И Джонатан тоже его услышал. Хотя лицо его было сплошной обгорелой массой, я увидел выражение этого неприкрытого, неудержимого ужаса на этом лице, когда Джонатан увидел, кто идет к нему.

И он смотрел на пистолет у себя в руке, будто тот вдруг превратился в шоколадку. Джонатан знал, что сейчас будет.

Слэттер шагал через террасу, и его сапоги гремели по плитам.

Джонатан успел повернуться, и последнее, что он видел, это был сапог Слэттера, опускающийся ему на череп, чтобы одним ударом отправить беспересадочным экспрессом в неувядающие сады вечности.

Команда дрожала от ужаса, видя приближение Слэттера. Они переводили глаза с сапог Слэттера на мертвого Джонатана, на татуированное лицо Слэттера и опять на сапоги.

Я был рад, что не на меня это направлено. Выражение глаз Слэттера было бы лучше сейчас не видеть.

– Положь, – сказал он тому из Команды, у которого был дробовик. Парень бросил ружье, будто оно было заразным. – А теперь... – Слэттер стоял и смотрел, как они пятятся от него, съеживаясь. – Все в бассейн.

Команде не надо было повторять дважды. Они побежали к бассейну и попрыгали внутрь, проламывая лед собственным весом.

– Так. Всем стоять и ждать, пока я не вернусь. Они отчаянно закивали, стоя по грудь в ледяной воде. Слэттер вернулся на террасу, где я стоял, приставив пистолет к голове Курта. Этот грустный гад и не шевельнулся. И на морде у него была смесь удивления, злобы и страха.

Я подал Слэттеру дробовик. Он покачал головой:

– Ружья – это для пидоров, слабаков – и трусов... Правда, Курт?

Курт задрожал, с отвислых губ закапала слюна. Слэттер протянул руку и взял снаряженную бомбу со стола. Застегнул наручник на руке у Курта.

– Ты усрался, Курт.

Полгода назад я бы попытался остановить Слэттера. Но не теперь. Не теперь, когда я видел, как Курт и его Команда насилуют, пытают, убивают и морят голодом один из последних фрагментов сохранившего разум человечества, упорно цепляющегося за жизнь в умирающем мире. Я отступил, чтобы Команде из бассейна было видно. Когда Слэттер поджег фитиль, страх вернул глаза Курта обратно в фокус.

– Да ты что? – завопил он. – Как ты смеешь? Звериные глаза Слэттера смотрели на Курта в упор.

– Спасите! На помощь! – завопил он своей Команде, загнанной в бассейн. Они испуганно глядели, не решаясь от страха шевельнуться.

С врем досады и страха Курт побежал по дорожке к деревне, прижимая бомбу к животу.

Я смотрел, как он бежит, и жалости не испытывал.

– Думаешь, он успеет?

– Мог бы. Он быстро бегает... Только... – Слэттер засунул руку в карман и вытащил серебристый ключик, – я успел раньше.

Мы молча ждали. Я представлял себе, как Курт бежит, карабкается на лестницу колокольни, сердце готово выпрыгнуть из горла, он выскакивает на крышу, нашаривает кувшин, поднимает, видит, что ключа нет, в ужасе орет, хочет вернуть время назад, чтобы не сотворить всего зла, что сотворил, и тут...

Дальний взрыв нарушил тишину.

– Что сделать с этими в бассейне. Ник?

– Скажи им, что у них есть выбор. Те, кто согласен стать добрыми гражданами Эскдейла, могут переодеться в сухое. Тех, кто не согласен, отведи в яблоневый сад и растопчи им головы. Их закопают с Куртом и Джонатаном.

Глава шестидесятая

Вот и оно!

Вначале был хаос – будто пытаешься сложить огромную мозаику, не видя картинки на крышке.

Потом, когда я овладел ситуацией, стал намечаться какой-то порядок.

Я стоял в фойе гостиницы. В два часа дня я просил людей, не сделают ли они то-то и то-то. В два тридцать я уже отдавал приказы и понял, что люди слушаются намного охотнее. Они были похожи на рабов, которых держали под землей и выпустили на свободу и свет. И чего они хотели – так это безопасности и порядка.

Дрожащие в бассейне члены Команды кричали, что желают быть лояльными и работящими гражданами. Вдруг оказалось, что они не меньше всех других были жертвами Курта, а в Команду вступили от страха перед ним. Час назад они были крутыми гангстерами, крепкими орешками, а теперь они скулили в холодном бассейне, как провинившиеся школьники.

Слэттер велел им вылезать, идти переодеваться и слушаться всех моих приказов – до последней буквы. Такие жалкие, что противно было смотреть, они вылезли из бассейна и побежали в гостиницу.