И исходит дьявол

В одно мгновение он подумал о том, что надо бы свериться по часам о времени. Теперь уже казалось, что Танифь оставила его целую вечность назад, хотя судя по тому, как долго тянулись те две минуты, оставшиеся три еще далеко не кончились. К тому же ему не хотелось отводить взгляд от этих странных ярких глаз, которые он видел особенно отчетливо, даже когда наполовину закрыл глаза.

Нет, у Рекса не было сонливости. Но время иллюзорно, и Рекс никогда так и не узнал, как долго он просидел в полутьме гостиной. Возможно, что в первый раз, да и во второй тоже, какая-то сила искажала его сознание времени, и оно в действительности шло совсем иначе, нежели он видел по стрелкам.

Во всяком случае эти глаза, что смотрели на него из темноты, были последним образом в сознании. В следующий момент Рекс глубоко спал.

В ПЯТИУГОЛЬНИКЕ

В то время как Рекс сладко и безмятежно посапывал перед затухающим камином в гостиной «Гордости павлинов», Ричард, Мэри Лу, герцог и Саймон находились в ожидании, расположившись на полу библиотеки в Кардиналз Фолли.

Они лежали головами к центру круга, а ногами к периметру, образовав таким образом крест из человеческих тел. Однако, хотя они и не разговаривали уже долгое время с того момента, как улеглись, никто из них так и не уснул.

Лежанка из чистых простынь и одеял под ними была вполне подходящей штукой для непродолжительного отдыха, но не для долгого лежания. Поэтому жесткость пола под этой импровизированной постелью вскоре стала вызывать у них чувство дискомфорта. Яркие огоньки пламени горящих свечей и постоянный свет электроламп прорывались сквозь закрытые веки розовыми кругами, не давая расслабиться, и постоянно поддерживали их в напряженном ожидании.

Мэри Лу чувствовала себя совершенно разбитой. Только привязанность и уважение к Саймону и герцогу давали ей надежду, что участие в этой процедуре Ричарда и ее самой сможет принести какую-то пользу. Однако твердая вера в сверхъестественную силу так напрягла ее нервную систему, что сводила на нет все попытки заснуть. Каждый незначительный звук, появлявшийся в мрачной тишине — будь то отдаленный бой часов или легкий шелест листьев от ветерка за окном, заставляли вздрагивать, широко открывать глаза, а мышцы каменели от напряжения.

Ричард и не пытался уснуть. Он лежал и мысленно разрешал всякие проблемы. Через пару недель будет день рождения Флер. С ребенком — все просто, а вот подарок для Мэри Лу — это трудная задачка. Это должно быть что-то желанное и в то же время — сюрприз. Непростое дело, когда у нее уже есть все; любая драгоценность здесь будет банальностью и абсурдом, потому что, продай она хоть самый малый камень из тех сокровищ Шулимова, которые они вывезли из России, ей хватило бы на все развлечения до конца жизни. Подумалось — а не купить ли ей верховую лошадь? Сам он не был наездником, но знал, как она любит лошадей, и ей, наверное, будет приятно изредка прогуляться верхом.

Перевернувшись на живот, он отвлекся от этой проблемы и стал думать о Саймоне и всей этой проклятой неразберихе, в которую тот себя вовлек. И чем больше он об этом думал, тем меньше подписывался под утверждением герцога. Да, он знал, что эта так называемая Черная Магия все еще практиковалась в континентальных столицах и во многих крупных городах Америки. Он даже сам несколько лет тому назад встречал человека, который рассказал ему, что присутствовал однажды на Черной Мессе в лондонском районе Эрлз-Корт, и все же его никак не покидало убеждение, что это элементарное желание интеллектуальных декадентов собраться в кучу для грязных попоек и сексуальных оргий. Саймон не был таким развратным, да и дураком тоже не был. Поэтому было весьма странно, что он оказался среди подобных мракобесов.

Ричард снова перевернулся, зевнул, посмотрел на своего друга, который, как он решил, никогда еще не выглядел более нормально, как сейчас, и задался вопросом: а надо ли ему принимать участие в этом тенденциозном фарсе до самого утра?

Те очистительные ритуалы, которые де Ришло произвел над Саймоном в предыдущую ночь в Стоунхендже, безусловно, пошли на пользу, да к тому же он хорошо поспал после обеда. И теперь мозг его был-ясный и живой, как в старые добрые времена, и, несмотря на то, что угрозы Мокаты были направлены именно против него, он изо всей компании чувствовал себя веселее всех. Несмотря на пережитое недавно, его врожденный юмор так и клокотал, и приходилось сдерживаться, чтобы не расхохотаться при мысли о том, что им всем приходится вот так лежать на твердом полу и что он позволил сделать из себя идиота. Особенно его забавляло то, что Ричарду, этому любителю комфорта, тоже приходится валяться рядом в той же идиотской позе. Тем не менее он осознавал, что желание рассмеяться скорее всего шло от нервного напряжения, и принимал с полным пониманием необходимость этих чрезвычайных предосторожностей. Затем его юмор перешел в легкое раздражение от того, что он вовлек своих друзей во все эти неприятности и что, возможно, на этом дело не кончится. С намерением отвлечься от мыслей о Мокате он уткнулся в свою не очень комфортабельную постель, призвав себя к философскому терпению.

По внешним признакам де Ришло спал. Он, вытянувшись, спокойно лежал на спине, дыша ровно, почти незаметно. Но это было не так. Вот и сейчас он просто восстанавливал свои силы способом, которым не владели его друзья. Это мягкое ритмическое дыхание, выработанное долгой практикой, было одним из способов Раджа-Йоги, которому он выучился еще молодым. И с каждым вдохом он представлял и себя, и других, и всю комнату в синем-синем цвете, волны которого приносили любовь, сострадание и духовную стойкость. Но в то же время под контролем его сознания находилось любое, даже незначительное движение остальных, нежное дыхание ветерка в саду и случайное потрескивание полена в камине. Более двух часов кряду тело его находилось почти в полной неподвижности, но сознание оставалось внимательным и настороженным.

Ночь, казалось, не кончится никогда. За стенами дома прошумел порыв ветра, и дождь с назойливым постоянством застучал по камням террасы. Ричарда этот жесткий пол раздражал все более и более. К этому моменту ему надоело и порядком наскучило это, по его мнению, бессмысленное целомудрие. Он подумал о времени. Сейчас, должно быть, половина второго, а дневной свет, который освободит их из добровольного заключения, не придет раньше половины шестого, а то и шести. Это означает еще четыре часа теперь уже поднадоевшего дурацкого бдения. Как только эта мысль улеглась в его голове, она тотчас же начала генерировать все возрастающее недовольство всем этим глупым и бесполезным предприятием. Было так очевидно, что де Ришло оказался жертвой банды умных мошенников, а его широкая начитанность по предметам оккультизма взбудоражила воображение и сыграла с ним злую шутку. Подыгрывать такому розыгрышу и дальше становилось уже просто неприлично. С этими мыслями Ричард резко приподнялся и сел.

— Послушайте, — сказал он. — Я устал от всего этого. Шутки шутками, но мы не обедали и не ужинали тоже, и за весь день я ни капли не выпил. Кто-то из нас зашел слишком далеко в своих фантазиях, и мы все теперь разыгрываем из себя вполне законченных идиотов. Нам лучше пойти наверх. Если вы действительно боитесь, будто что-то может случиться с Саймоном, мы без особого труда можем из четырех кроватей составить одну и спать, держа за руки друг друга. И тогда никто до него не доберется. В самом деле, в настоящий момент, я думаю, мы ведем себя как сборище лунатиков.

Де Ришло резко поднялся и строго посмотрел на него из-под седых бровей.

«Что-то начинает происходить, — спокойно сказал он сам себе. — Они воздействуют на Ричарда, потому что он более всего скептик среди нас, и пытаются заставить его выйти за границу пятиугольника». А вслух он спокойно сказал:

— Значит, ты все еще не убежден, что Саймон в серьезной опасности, Ричард?

— Да, не убежден. — Голос Ричарда зазвучал на сердитой, агрессивной ноте, совершенно для него не свойственной. — Я полагаю, что все это дело с Черной Магией — глупейший нонсенс. Если ты сможешь мне назвать хотя бы один случай, когда так называемые маги продемонстрировали свое колдовство перед честными людьми, тогда другое дело. Но они все шарлатаны — все до одного. Взять того же Калиостро — считалось, что он умеет делать золото, но никто не видел и крупицы этого золота, а когда Инквизиция добралась до него, они заперли его в подземелье, где он и умер от голода. Его Черная Магия не смогла сотворить для него и куска хлеба. А Екатерина Медичи? Уж она-то была ведьмой из ведьм — построила специальную башню для Козимо Ручери, итальянского колдуна. Они похищали детей и совершали ночь за ночью всякого рода заклинания, чтобы ускорить смерть Генри Наваррского, а у ее сыновей рождались дети. Но это не помогло и на йоту. Все четверо умерли бездетными в конце концов, несмотря на ручей крови невинных младенцев. Дом Валуа вымер, а ненавистный беарнец Генри стал королем Франции. Давай подойдем поближе, если хочешь. Возьми этого несусветного недоумка Илифаса Леви, который претендовал на титул Верховного Жреца «Вселенной» в Викторианские времена, приходилось ли тебе читать его книгу «Доктрина и Ритуал Магии»? В предисловии он профессорски излагает свое намерение рассказать всем об этой игре и что он написал настоящее практическое руководство, с помощью которого любой, кто ни пожелает, может назвать дьявола и показывать всякие обезьяньи трюки. На сотне страниц он разглагольствует об огненных мечах и тетраграммах и разных ужасах, но что из этого всего можно понять? Да ничего! В конце он выкручивается тем, что говорит, будто такие тайны слишком ужасны и опасны в руках профана. Мистическая тарабарщина, мой друг. Я сейчас собираюсь пропустить на ночь хороший стаканчик и пойду спать.