Кровавые обещания

Внутри играли противоречивые эмоции. Логически я понимала, что это Натан — Натан, которого я ненавидела, прежде всего за то, что он обратил Дмитрия. Тем не менее потребность в стригойских эндорфинах тоже поднимала голову, и с этой точки зрения вряд ли имело значение, кто меня укусит. Имело значение лишь то, что его зубы были совсем рядом с моей шеей, обещая изумительный, изумительный экстаз.

И пока одной рукой он держал меня за горло, другая соскользнула к талии и дальше, к изгибу бедер. В его голосе присутствовал оттенок похоти, он хотел большего, чем просто укусить меня. И после огромного множества сексуально заряженных встреч с Дмитрием — встреч, которые никогда ни к чему не приводили, — тело почти не волновало, кто конкретно ласкает его. Можно закрыть глаза, и станет не важно, чьи зубы кусают или чьи руки раздевают меня. Только последующий кайф — вот что будет важно. Я закрою глаза и притворюсь, что это Дмитрий, а потом забуду обо всем, когда губы Натана станут ласкать мою кожу…

«Одно плохо, — напомнил мне еле слышный голосок разума. — Натан не просто хочет секса и крови. Он хочет в конечном счете убить».

В этом была своего рода ирония. Оказавшись здесь, я до смерти хотела — прошу прощения за невольный каламбур — убить себя, чтобы не стать стригоем. Именно это и предлагал мне Натан. Даже если бы он сначала обратил меня, то потом собирался сразу же убить. В любом случае мне не грозило бы провести вечность в качестве стригоя. По идее, я должна бы радоваться…

Однако именно в самом разгаре того, когда пагубная привычка, овладевшая моим телом, буквально вопила об укусе и последующем блаженстве, я с пугающей ясностью осознала, что не хочу умирать. Может, дело было в том, что целый день прошел без укуса, но во мне пробудился мятежный дух. Я не позволю ему сделать это со мной. Я не позволю ему навредить Дмитрию. И, черт побери, я не позволю ему выследить Лиссу.

Пробившись сквозь эндорфиновое облако, по-прежнему окутывающее меня, я собрала в кулак всю свою силу воли, вспомнила годы обучения и уроки Дмитрия. Добраться до этих воспоминаний было нелегко, и я лишь слегка прикоснулась к ним, но этого хватило, чтобы побудить меня действовать. Я резко устремилась вперед и ударила Натана.

И не добилась ничего.

Он не пошевельнулся. Черт, я даже не была уверена, почувствовал ли он удар. Удивление на его лице быстро сменилось усмешкой, и он расхохотался тем ужасным образом, как это делали стригои, — жестоко и без намека на истинную радость. Потом без малейших усилий он ударил меня, отбросив на другой конец комнаты. Дмитрий поступил точно так же, когда я впервые очнулась здесь и напала на него. Только тогда я не отлетела так далеко и не ударилась так сильно.

Сейчас я ударилась о спинку кушетки, и, господи, как же мне было больно! Нахлынула волна головокружения, и только тут до меня дошло, какой это идиотизм — сражаться с тем, кто настолько сильнее меня, да еще ослабев от потери крови. Я сумела выпрямиться, лихорадочно соображая, что делать дальше. Натан, казалось, не спешил ответить на мое нападение. Более того — он продолжал хохотать.

Я оглянулась и наткнулась взглядом на то, что давало мне возможность действовать, пусть и весьма жалкую. Рядом со мной стояла Инна. Мучительно медленным движением — однако я и такого от себя не ожидала — я протянула руку и обхватила ее за шею. Она вскрикнула, и я рывком прижала ее к себе.

— Убирайся отсюда, — сказала я Натану. — Убирайся отсюда, или я убью ее.

Он перестал смеяться, удивленно воззрился на меня, а потом расхохотался еще громче.

— Ты серьезно? Ты правда думаешь, будто я не смогу остановить тебя, если захочу? Уверена, что меня это волнует? Давай убей ее. И еще дюжину таких, как она.

На самом деле ничего удивительного, но даже я слегка опешила, поняв, с какой легкостью он готов пожертвовать жизнью верной служанки. Ладно. Пора переходить к плану Б. Или, может, это план К? По правде говоря, я потеряла им счет, и ни один из них не был достаточно хорош…

— Ой!

Внезапно Инна ткнула меня локтем в живот, и я от удивления отпустила ее. Она развернулась с придушенным воплем и ударила меня в лицо. Не так сильно, как Натан, но тем не менее сбила с ног. Я попыталась ухватиться за что-нибудь, но без толку. Я ударилась о пол, врезавшись спиной в дверь. Я ожидала, что Инна продолжит нападать на меня, но вместо этого она метнулась через комнату и — Господь помог! — приготовилась защищать Натана.

Прежде чем я успела побороть оторопь, вызванную ее попыткой защитить того, кто без колебаний жертвовал ею, дверь внезапно распахнулась.

— Ой! — Снова воскликнула я, когда она ударила меня и отбросила в сторону.

Быстро вошел Дмитрий. Скользнул взглядом по нашим лицам и, конечно, заметил на моем результаты ударов и Натана, и Инны. Стиснув кулаки, он повернулся к Натану. Это напомнило мне их стычку в коридоре — гнев, и злобу, и жажду крови. Я съежилась, готовясь к новому ужасному столкновению.

— Не делай этого, — самодовольно заявил Натан. — Ты знаешь, что сказала Галина. Только дотронься до меня, и тебя вышвырнут вон.

Дмитрий широким шагом пересек комнату и остановился перед Натаном, отпихнув Инну, словно тряпичную куклу.

— Оно того стоит — пережить ее гнев, в особенности когда я скажу, что ты напал первым. Лицо Розы подтверждает это.

— Ничего у тебя не получится. — Натан кивнул на Инну, которая так и сидела на полу, куда ее отбросил Дмитрий. — Она скажет правду.

Несмотря на боль во всем теле, я начала подползать к девушке. Хотела выяснить, все ли с ней в порядке.

Теперь на лице Дмитрия возникло выражение самодовольства.

— Ты всерьез думаешь, что Галина поверит человеку? Нет. Когда я скажу ей, что ты из зависти напал на меня и Розу, она простит меня. Ты потерпишь поражение, что станет доказательством твоей слабости. Я отрежу тебе голову и возьму из хранилища кол Розы. Последнее, что ты увидишь, это как она вонзает его тебе в сердце.

Вот дерьмо! Не лучше угрозы Натана сжечь меня… Постойте!

Мой кол?

Лицо Натана все еще выражало высокомерие — по крайней мере, для меня. Но наверно, Дмитрий увидел в нем что-то, удовлетворившее его, что-то, позволяющее думать, будто победа за ним. Он заметно расслабился и расплылся в усмешке.

— Дважды, — негромко заговорил Дмитрий. — Дважды я позволил тебе уйти. В следующий раз… В следующий раз все будет кончено.

Я протянула к Инне руку.

— Ты в порядке? — Пробормотала я.

С выражением ненависти на лице она отпрянула от меня. Не сводя с меня взгляда, Натан попятился к двери.

— Нет, — сказал он. — Дважды я позволил ей жить. В следующий раз она умрет. Я контролирую ситуацию, не ты.

Натан открыл дверь. Инна встала и заковыляла вслед за ним. Я пораженно смотрела, открыв рот и перебирая в уме только происшедшие события. Не знаю, что взволновало меня больше всего. Глядя вверх на Дмитрия, я размышляла, о чем спросить его прежде всего. Что нам делать теперь? Почему Инна защищала Натана? Почему Дмитрий позволил ему уйти? Только вопросы так и не сорвались с моих уст.

Вместо этого я разрыдалась.

ДВАДЦАТЬ ДВА

Я не часто плачу. И терпеть не могу, когда это происходит. В прошлый раз, когда я плакала в обществе Дмитрия, он тут же обнял меня. Сейчас я удостоилась лишь холодного, исполненного гнева взгляда.

— Это ты виновата! — Закричал он, стиснув кулаки.

Я съежилась, широко распахнув глаза.

— Но ведь он… Он напал на меня…

— Да. И Инна. Человек! Ты допустила, чтобы на тебя напал человек. — Он не смог сдержать глумливой усмешки. — Ты слаба. Ты неспособна защитить себя — и все потому, что отказываешься от пробуждения!

Ужасный голос. Ужасный взгляд, пугавший больше, чем взгляд Натана. Дмитрий протянул руку и рывком поставил меня на ноги.

— Если бы ты сейчас погибла, это произошло бы целиком по твоей вине. — Он встряхнул меня, с силой вцепившись в руку. — Тебе предоставляется шанс обрести бессмертие и невероятную силу! Но ты слишком слепа и упряма.