Черная книга смерти

Стеклянная крышка была закопчена, а потому Чань не мог видеть, что там внутри. Скорчив гримасу, он положил трость на ящик, надел перчатку и, осторожно подняв крышку обеими руками, с отвращением заглянул внутрь. Внутри гроб (иначе и не скажешь) был выстлан черной резиной. Углубление в его середине было чем-то испачкано — что-то испарилось, оставив след, словно высохшее, отошедшее море: соли истаявшего тела Анжелики или того, во что превратили ее тело. Чань быстро обшарил глазами внутренности ящика — трубки и отверстия, через которые закачивались газы или жидкости, — и с грохотом опустил крышку. Дыхание его стало хриплым от гнева. Он подошел к бюро и принялся вытаскивать ящики, перебирать бумаги, но наконец понял, что вообще не видит их. Зачем опять все эти переживания? Ведь все это он видел уже и раньше, с этим и так приходится жить. Чань снял очки, сощурившись от синего мерцания.

С мрачной сосредоточенностью перебирал он содержимое ящиков. В одном лежали чертежи самого вагона, в другом — алхимические формулы, написанные одной и той же рукой, видимо, рукой графа. Дальше шли чертежи каких-то небольших устройств. Здесь имелись не только пометы графа, но и чьи-то еще, некоторые страницы были булавками подколоты к другим — на них сообщались технические подробности, а в углу стоял какой-то знак. Чань поднес один такой листик к глазам и разглядел штамп из нескольких горизонтальных линий, на каждой из которых стояли инициалы. Чань понял, что таким образом отслеживались разные производственные циклы — это все были чертежи реально изготовленных машин. На верхних линиях неизменно стояло «Гд'О», на вторых (вероятно, относящихся к механическим частям) имелись инициалы «ГЛ» или «ДжК» — Лоренца или Крунера, инженеров Королевского института, привлеченных, чтобы облечь его бредовые мечты в сталь и медь. На четвертой линии располагался логотип «Оружейных заводов Ксонка» — места окончательной сборки, — а вот на третьей везде стояло «АЛ»…

Все оборудование было изготовлено Ксонками для графа д'Орканца. Руководил работами от начала и до конца Альфред Леврет.

Чань вернулся к бюро. Три ящика были пусты. Он полагал, что найдет чертежи громадной башни харшмортского собора и устройств для создания стеклянных книг, но ничего не обнаружил. На остальных бумагах были алхимические записи, не очень разборчивые, — никто, кроме д'Орканца, их не понял бы. Когда Чань заканчивал осмотр, послышалось шуршание — что-то зацепилось за последний ящик. Чаню стало любопытно. Он снова вытащил ящик и нашел скомканный лист — похоже, тот лежал в одном из опустошенных верхних ящиков. Чань положил его на бюро и тщательно разгладил.

На листке — миниатюрнее других — было изображено устройство размером с пороховой пистолет. Под чертежом, выполненным рукой графа, стояла подпись: «Орошение костного мозга» — какой-то отвратительный термин, ничего не говоривший Чаню. Штампа Ксонка в углу не было. Изготовили этот инструмент или он существовал только в исступленном воображении графа?

Чаня вдруг обуяло любопытство. Изучив размеры инструмента, он задумался, вспоминая углубление в выложенной бархатом шкатулке графини. Что, если там лежало это или похожее на него устройство? Непонятно. Чань засунул бумагу во внутренний карман плаща.

Несомненно, ящики бюро содержали больше важной информации об изготовлении стекла, но Чань знал: все это — за пределами его понимания. Он пожалел, что рядом нет Свенсона — тот, по крайней мере, разбирался в медицинских вопросах. Само собой, в отсутствие графа тот, кто лучше других разбирается в стекле, должен уничтожить своих соперников. Чань направился к двери, но остановился, неожиданно осознав свою ответственность. Он принялся методически отковыривать колечки оранжевого металла от одной из полок, засовывая их в карманы. Чань понятия не имел об их ценности, но, может быть, у Свенсона есть какие-то соображения на этот счет? Вдруг кольца будут полезны для противостояния врагам? Не так уж они тяжелы.

Внезапно Чань замер — снаружи, рядом с вагоном, раздался какой-то шум. Он подошел к двери, прислушался — голоса, шаги — и без колебания закрыл дверь, закупорив себя внутри, а потом оглядел помещение. Как он ненавидел каждый дюйм этого пространства, как он ненавидел идиотов снаружи, из-за которых оказался в ловушке!

Вагон дернулся, и пришлось ухватиться за полку, чтобы не упасть. Он выругался, проклиная эти выкрашенные в черное окна и плотные стальные двери. Слышно ничего не было. Вагон снова дернулся и плавно поехал. Чаню хотелось плеваться от злости. Черный вагон тащили к поезду. Он оказался пленником.

Он мог бы забаррикадировать одну из дверей кушеткой, а другую — низеньким шкафчиком. Но это означало осаду и неизбежную гибель. Куда и кто тащит этот вагон? Может, это просто сцепщики, которые равнодушно выполняют приказ? Тогда они и пальцем не шевельнут, если Чань выпрыгнет из вагона и исчезнет в недрах вокзала… но если это драгуны… если вагон везут к специальному поезду, набитому врагами Чаня, то выглянуть — значит попрощаться с жизнью. Но выяснить ничего было нельзя.

Движение прекратилось, потом черный вагон сотрясся от удара с другого конца, оказавшись между двумя вагонами. Поезд набрал скорость, начался равномерный перестук колес. Может быть, черный вагон с одной стороны прицеплен к тендеру? Удастся ли проскользнуть туда и спрятаться, пока они еще не выехали из туннеля? Прежде чем Чань успел все обдумать, раздался скрежет ключа. Поблагодарив судьбу за непростой механизм замка, Чань подошел к гробу и сдвинул крышку. К горлу подступила желчь. Ключ поворачивался в замке. Если он начнет драться с ними, то, вероятно, погибнет. Но какая разница? Чань бросил свою трость в ящик, забрался туда сам и улегся на спину, содрогаясь от омерзительного прикосновения грязной черной резины, а потом установил закопченную стеклянную крышку на место. Сквозь нее ничего не было видно. Наконец дверь вагона открылась, и Чань, собрав всю свою волю в кулак, погрузился в молчание.

До Чаня донесся свист на фоне чьего-то дыхания — низкий, негромкий.

— Ну и ну, — сказал резкий, чуть хрипловатый голос, — конструкция… уникальна.

— Мы должны взять то, за чем нас послали, и больше ничего. — Второй голос был повыше, но тоже мужской.

— Не будьте бабой! — прорычал первый. — Мистер Фохтман должен оценить все это. Вот для чего мы здесь.

— Не только. — Голос второго шел от двери. — Надо собрать материалы, найти документы…

— Не валяйте дурака, — прохрипел жесткий голос, — и заходите внутрь.

Чань услышал шаги. Кто-то вошел в вагон, затем постучал костяшками пальцев по стеклянной крышке гроба. Чань сжал свою трость, готовясь вытащить нож и нанести удар снизу вверх. Если удар окажется удачным, он успеет выбраться из ящика, прежде чем эти двое набросятся на него.

Но вдруг Чань вздрогнул: тонкий голос принадлежал Росбарту, чиновнику, которого он встретил в доме Траппинга. Точно, Росбарт! А резкий… уж не Аспич ли это? Голос звучал хрипловато… а полковник и в самом деле выглядел совсем больным…

— У меня нет желания становиться между вами, джентльмены, — вступил в разговор третий, говоря ровным, дипломатичным голосом. Именно он и свистнул вначале. Аспич назвал его имя — Фохтман. — И в самом деле, хотя меня и призвал Тайный совет…

— Герцог Сталмерский, — поправил Росбарт.

— Да, конечно, его светлость. Но могу ли я послужить герцогу — это еще вопрос. Я слышал о нем, но не знаком в точности с, гмм, практическими… достижениями графа д'Орканца… впрочем, их масштаб очевиден даже уже теперь…

— Вы — коллега доктора Лоренца, — заметил Аспич так, словно в этих словах содержалось все.

— Конечно, — согласился Фохтман и снова постучал по крышке прямо над лицом Чаня, словно прикидывая толщину изогнутого стекла. — Вернее, его конкурент. Скажите… а доктору Лоренцу известно, что вы обратились ко мне?

Ни Росбарт, ни Аспич не ответили. Почувствовав, что пауза слишком затянулась, Росбарт пробормотал: