Черная молния

– Вам не кажется, что если бы я совершил все те преступления, в которых меня обвиняют, то к этому времени на моем лице уже успела бы проявиться печать порока? Вам не приходило в голову, что одно осознание всей тяжести приписываемых мне преступлений должно было бы изменить меня самым необратимым образом?

Даже голос его остался тем же самым – мягким и убедительным.

– А вы когда-нибудь слышали о Дориане Грее? – невозмутимо парировала Энн.

Губы Крэйвена плотно сжались, но глаза остались совершенно спокойными, такими же, как и четыре года назад, когда его арестовали в Бриджпорте.

– Не могли бы вы быть чуточку милосерднее? – тихо спросил он. – Ведь именно вы убедили всех в том, что меня следует казнить.

Энн решительно покачала головой:

– Нет, я не была в числе присяжных и тем более в числе судей. Я даже не могу похвастаться тем, что являлась свидетельницей всех ваших преступлений.

Ричард Крэйвен улыбнулся той самой улыбкой, которая многих людей убедила в его невиновности.

– Почему же вы так уверены в том, что именно я совершил все эти преступления?

– Доказательства, – резко отчеканила Энн и посмотрела в дальний конец коридора, где находился охранник. Успеет ли он быстро открыть дверь и оказать ей помощь, если понадобится? Крэйвен вновь прочитал ее мысли.

– Надеюсь, вы не думаете, что я представляю для вас опасность?

Как это ему удается, черт возьми? Как он может быть таким спокойным и самоуверенным? Если бы не его бритая голова и не тюремная роба, то он по-прежнему походил бы на любимого студентами и коллегами профессора электроники в университете штата Вашингтон, где проработал много лет.

– Я думаю, что вы совершенно спокойно убили бы меня, если бы, конечно, имели такую возможность, – сказала она, с трудом сохраняя присутствие духа. – Если бы не эта толстая решетка, вы просто задушили бы меня и разорвали бы на части, как делали это со всеми вашими несчастными жертвами.

Она смотрела в его лишенные всяких эмоций глаза и чувствовала, что ее переполняет ненависть к этому человеку. Почему он не хочет признать свою вину?

– Крэйвен, скажите мне откровенно, скольких людей вы погубили? Я имею в виду – "кроме тех троих, за которых вас осудили? Сколько их было в одном только Сиэтле? Пять? Семь?

Никакой реакции! Как же расколоть этого человека?.. Человека? Нет, это не человек! Это чудовище! Монстр! Хладнокровный бесчувственный монстр, который просто неспособен осознать всю тяжесть совершенных им преступлений, а уж о раскаянии и говорить не приходится.

– Ради Бога, Крэйвен, скажите, что весь этот кошмар уже позади!

Его взгляд стал еще более тяжелым и невыразительным.

– Как я могу сказать вам о том, чего не знаю?

– Хорошо, – тяжело вздохнула она и махнула рукой, – в таком случае скажите мне, зачем вы меня сюда позвали? Что вы можете мне сказать?

Он окинул ее ледяным взглядом, в котором уже не было ни тепла, ни мягкости. Ей показалось, что именно сейчас она увидела истинное лицо этого человека.

– Сегодняшняя казнь не положит конец этим убийствам, – сказал он, отчетливо выделяя каждое слово. – Интересно, как вы будете себя чувствовать. Энн, когда после моей казни последуют новые убийства?

Он неожиданно рассмеялся. Этот смех был настолько громким и неестественным, что она вздрогнула.

– Вы всегда стремились добиться от меня раскаяния и сожаления, не правда ли? Ну так вот, я сожалею. Вы довольны? Я сожалею о том, что не смогу наблюдать за вами в тот момент, когда вы узнаете о новой серии жестоких убийств.

Он упорно сверлил ее глазами.

– Энн, все начнется сначала. Тот, кто действительно убил всех этих людей, просто затаился на время, укрепляя вашу уверенность в моей виновности. Но как только вы убьете меня, он снова возьмется за свое. Что вы тогда будете делать, Энн?

Голос Крэйвена становился все громче и громче. Энн не выдержала и бросилась к выходу, но в ушах еще долго звенел издевательский голос, произносивший этот жуткий вопрос: "Что ты тогда будешь делать, Энн? Хватит ли тебе мужества покончить с собой так, как ты покончила со мной? Чем ты оправдаешь свою ошибку? Как жаль, что я не смогу увидеть тебя приговоренной к смерти!"

Она выскочила в коридор и обессиленно прислонилась к стене. Охранник захлопнул за ней дверь. Если бы она могла так же легко отгородиться от слов Крэйвена, как отгородилась дверью от него самого! Собравшись с силами, она медленно направилась в офис Вендела Растина, машинально взглянув на настенные часы. Половина двенадцатого. Еще полчаса – и все будет кончено.

В ее голове уже начали выстраиваться первые строчки репортажа о казни знаменитого преступника, но логическая стройность то и дело нарушалась теми последними словами, которыми он выстрелил в нее во время встречи. Они глубоко проникли в ее сознание, и все ее попытки избавиться от этого наваждения ни к чему не приводили. Ей вдруг захотелось, чтобы этот день как можно быстрее закончился, чтобы можно было убежать подальше от этой тюрьмы, от штата Коннектикут, от Ричарда Крэйвена. Сейчас ей требовалось только это – побыстрее вернуться домой, в свой родной Сиэтл, к мужу и детям.

Мысль о доме и муже немного успокоила ее, и она снова начала обдумывать свой репортаж о казни Ричарда Крэйвена, который она напишет, когда весь этот кошмар уже будет позади.

Глава 4

Лифт резко дернулся и остановился на самом верхнем этаже "Здания Джефферса". На какое-то мгновение Гленну показалось, что эта клетка вот-вот сорвется и полетит вниз, похоронив под собой всех пассажиров – под их ногами было как-никак сорок пять этажей и бетонный пол цокольной площадки.

Джим Доувер открыл дверцу лифта, и спи все вышли наружу. Гленн сделал несколько шагов и почувствовал, что приступ акрофобии усиливается с каждым его шагом. Он еще раз попытался успокоить себя, подыскивая рациональные доводы против охватившего его панического страха. Он доказывал себе, что это здание является самым совершенным сооружением в городе, что все его части надежно скреплены, а лифт абсолютно безопасен. В конце концов, он сотни раз поднимался на верхние этажи вместе с Джорджем Симмонсом и ничего подобного не чувствовал. Более того, он лично настоял на том, чтобы безопасность здания была усилена, в том числе и инженерными средствами. И вот – пожалуйста! Главный архитектор готов упасть в обморок от страха, испугавшись того, что построенное по его проекту здание может в одночасье рухнуть. Чушь какая-то...

Гленн почувствовал сильное головокружение и уцепился рукой за дверцу лифта.

– Тебе плохо, Гленн? – прозвучал откуда-то издалека глухой голос Алана Клайна. Гленн видел, что тот стоит в двух шагах от него, но голос Алана доносился словно из глубокой пещеры. Гленн поднял голову, увидел над собой покрытое облаками небо и ощутил некоторое облегчение. Небо заметно посветлело, что обещало улучшение погоды к концу дня. Гленн сделал глубокий вздох, взял себя в руки и решительно вышел из лифта, слабо улыбнувшись своему партнеру:

– Прекрасный вид отсюда, не правда ли?

– Для тех из нас, кто может спокойно наблюдать за ним, – резонно заметил Алан Клайн.

Джим Доувер тем временем возился с бутылкой шампанского, тщетно пытаясь открыть ее.

– Ты присоединишься к нам, или будет лучше, если мы принесем тебе стакан к лифту?

Гленн осторожно двинулся вперед по платформе, неуверенно ступая по металлическим планкам. "Здесь предостаточно места для четырех человек", – убеждал он себя, стараясь казаться спокойным, но в ту же секунду ему стало дурно и он бросился назад к лифту. Джим Доувер огорченно посмотрел на него и передал ему стакан с шампанским. Гленн взял стакан, а затем набрался смелости и обвел взглядом панораму города. Она действительно была потрясающей. Слева от здания виднелись величественный силуэт горы Кзпитал и даже узкая полоска озера Вашингтон, а справа – промышленная часть города и бескрайние поля фермеров. Прямо перед Гленном возвышалась гора Бейкер, а сзади можно было без труда узнать знакомый силуэт горной вершины Рейниер. Поглощенный красотой окрестностей родного города, Гленн машинально отпустил поручни и сделал шаг вперед, торжественно подняв свой стакан с искрящимся вином.