Хроники Сен-Жермена

— Возможно, именно служба, — донеслось из угла. — Эти олухи с континента частенько одаривают таким образом своих слуг. Я читал недавно, что некий французский вельможа отписал своему дворецкому куш, превышающий долю детей в общей сумме завещанного капитала. — Лорд Грейвстон запнулся и посмотрел на шестого гостя: — Я не хотел обидеть вас, граф.

— Нет, разумеется, — кивнул вежливо тот.

— Говорят, вы получили свой титул на континенте? — ни с того ни с сего спросил Доминик.

Шестой гость спокойно кивнул.

— Да, в числе прочих.

— За обходительность и вкрадчивость, а? — прозвучал новый вопрос. Доминик выпрямился, сверкая глазами.

— Как и некоторые из моих английских знакомых, — ответил шестой гость и прибавил: — Если я веду себя как-то неправильно, может быть, вы не откажетесь сообщить мне об этом?

Эверард подавил смешок, тот, кому назначалась стрела, покраснел.

— Перестаньте же, Доминик, — буркнул Твилфорд с упреком.

— Чарльз, возвращайтесь к Сабрине, а то тут начнут назначать свидания на рассвете, — проворчал раздраженно лорд Грейвстон.

— Хорошо, — с готовностью отозвался Уиттенфильд. — Она сломала руку, на выздоровление потребовалось некоторое время, в течение какового ее наниматель проявлял к ней повышенное внимание. Он озаботился тем, чтобы больную сытно кормили, а слуга его призревал оставшихся без присмотра детей. Кто мог ожидать встретить подобное милосердие в иностранце? Любопытство Сабрины росло. Граф был, несомненно, богат, но предпочитал проживать в самом бедном районе Антверпена. Уж не затем ли, чтобы держаться подалее от властей? Однако законов он, кажется, не нарушал и в чью-либо пользу вроде бы не шпионил. Сабрина стала прикидывать, не пахнет ли тут вивисекцией, но в доме не обнаруживалось ни тушек животных, ни их частей, хотя однажды она увидела в руках у хозяйского слуги большой кусок сырого мяса. Как только одно сомнение рассеивалось, другое занимало его место. Бедняжка не осмеливалась обратиться к работодателю напрямую, ибо, хотя он и обращался с ней очень вежливо, она ощущала в нем некую силу, весьма и весьма пугающую ее.

Твилфорд покачал головой.

— О женщины! Все непонятное они тут же готовы наделить сверхъестественными чертами.

Доминик, не скрываясь, зевнул.

— Дочка Сабрины, Сесилия, случайно раскрыла секрет графа, или один из его секретов, — сказал Уиттенфильд и замолчал, чтобы отпить портвейна.

Неожиданно наступившая тишина явно доставила ему удовольствие. Он благодушно поворочался в кресле и неторопливо возвел глаза к потолку.

— Чарльз! — угрожающе произнес Доминик.

— Об этом секрете, как пишет Сабрина, она и сама могла бы догадаться, но все получилось не так.

— Уиттенфильд, вы испытываете терпение половины святых, упомянутых в святцах, — попытался сыронизироватъ Эверард, без особого, впрочем, успеха.

Рассказчик томно вздохнул.

— Однажды Сесилия прибежала в комнату матери с осколками большой мензурки в руках. Она сказала, что нашла их в коридоре, но дальнейший допрос показал, что девочка побывала в графских покоях, ибо одну из дверей, очевидно, забыли закрыть на замок. Можете вообразить, как ужаснулась Сабрина, прикидывая, что сделает ее наниматель, узнав о проступке ребенка. Готовясь к худшему, она решилась пойти к графу, не дожидаясь, когда он сам кликнет ее на свой суд. У нее уже имелись кое-какие накопления, их должно было хватить и на оплату ущерба, и на путешествие в Англию, хотя бедняжка не представляла, что станет делать, когда вернется туда.

— Как и все женщины, — заметил Эверард, скроив умудренную мину, которая плохо вязалась с его молодым простодушным лицом.

— Уиттенфильд, у вас есть тут канализация? Или мне надо искать соответственный домик в саду? — неожиданно вопросил Грейвстон.

— То, что вам нужно, находится за дверью чулана, милорд, — ответил со злобной любезностью Доминик.

— Спасибо, щенок, — отозвался старик, поднимаясь с кресла. — Я скоро вернусь. — На негнущихся ногах лорд подошел к двери и, громко хлопнув, закрыл ее за собой.

— Ну так вот, — замялся Уиттенфильд, несколько обескураженный выходкой старого пэра, — как вы, возможно, и ожидали… — Чтобы сгладить неловкость, он налил себе еще бокальчик своего превосходнейшего портвейна и с церемонностью его пригубил. — Короче, какое-то время Сабрина сидела сама не своя. Решение потревожить графа во время работы страшило ее. Она боялась идти к графским покоям. Еще она поняла, что совсем не хочет быть выброшенной за дверь. Граф был щедрым хозяином и обходился с ней более чем любезно. Да. В таком вот она пребывала волнении. Если разбитая мензурка стоила дорого, ей следовало подумать, как оберечь от хозяйского гнева детей. Сабрина весьма о них беспокоилась…

— Все родители беспокоятся о своих детях, — заметил вдруг Хэмворти и невольно вздохнул. Небу было угодно одарить его семью дочерьми, но он даже себе боялся признаться, что целью его нынешнего присутствия на мужской вечеринке являлось проверить, годится ли Эверард в женихи его четвертой любимице, Изабель.

— Может быть, — покивал глубокомысленно Уиттенфильд, радуясь, что все теперь шикают не на него, а на Хэмворти. — Тем более что ей было чего опасаться. Граф ведь мог возложить всю ответственность за содеянное на Сесилию, а Сабрина слыхала о том, как обходятся с ребятишками в тюрьмах и что впоследствии с ними бывает. Она даже стала прикидывать, не сбежать ли ей с детишками из этого дома, но, подумав, оставила эту мысль. Средств ее на тайный побег не хватало, да и куда в своем положении она могла убежать? Ей оставалось одно: попытаться убедить графа потребовать возмещения ущерба с матери, а не с дочки. Но что из этого выйдет, нельзя было угадать. Представляете, какие страхи разрывали ей душу, когда она поднималась по лестнице, по той самой лестнице, чтобы постучаться в зловещую дверь?

— Почему она не поговорила с графским слугой и не объяснила тому, что случилось? — удивился Твилфорд.

— Конечно, она подумывала об этом, но решила, что раз уж ей все равно придется после встретиться со своим нанимателем, то лучше не оттягивать сей неприятный момент. Это понятно, как на ваш взгляд?

— Нельзя также сбрасывать со счетов и элемент неожиданности, — тихо заметил шестой гость.

— Вот именно, — с готовностью согласился Уиттенфильд. — Вы хорошо меня понимаете, граф. — Он звучно прихлебнул из бокала, довольный, что интерес слушателей возрос. — Итак, Сабрина стукнула в дверь. Сначала робко, потом посильнее. Вы, возможно, решите, что ее вела природная храбрость, однако это не так. В дневнике она отмечает свой внутренний трепет и неуемную дрожь в руках, но ей удалось обуздать в себе страхи.

— Женщины!.. Сколь они опрометчивы, — пробормотал Твилфорд.

— Скорее отважны, а отвага берет города, — заметил шестой гость.

— Нет, это не одно и то же, — возразил Твилфорд, несколько ошеломленный безапелляционностью замечания.

— Возвратимся к Сабрине, — резко одернул слушателей рассказчик. — Она постучала в дверь и выждала какое-то время. Ответа не последовало, и она постучала еще раз, уже полагая, что графа нет дома или же он по какой-то причине не хочет ей открывать. В ней снова зашевелились угасшие подозрения. А вдруг хозяин и впрямь прячет в запертых комнатах каких-нибудь заговорщиков? Или держит там бочки с порохом и оружие? Или что-то иное, не одобряемое властями Антверпена? Должна ли она будет впоследствии о том заявить, если ей, конечно, удастся выйти из этого дома? Постучав третий раз, Сабрина уверилась в отсутствии графа и с облегчением повернулась, чтобы спуститься по лестнице вниз. Тут за спиной ее скрипнула дверь, и звучный голос спросил, что ей нужно. Граф говорил участливо, как отмечается в дневнике, абсолютно уверенный в том, что беспокоят его по неотложному делу, ибо раньше подобного не случалось. У Сабрины были все основания полагать, что ее высекут за дурное поведение дочери и что дочь ее высекут тоже. Она попыталась объяснить графу, что Сесилия всего лишь дитя и никоим образом не хотела ни нанести ущерб собственности хозяина, ни нарушить его уединение. Бедняжка едва не запуталась в своих объяснениях, но граф перебил ее и встревоженным тоном спросил, не пострадала ли девочка. Ошеломленная Сабрина ответила, что с Сесилией все в порядке. Граф очень обрадовался и заверил нежданную визитершу, что нисколько не сердится на нее и что напрасно она представляет себе его таким грозным. Сабрина замялась и попыталась закончить неловкий разговор, но у графа были другие намерения. Он открыл дверь пошире и спросил, не хочет ли гостья войти и посмотреть, что находится в его тайных покоях. Бедная Сабрина! При этих словах ее любопытство взыграло, хотя в то же время она понимала, что может подвергнуть себя немалой опасности. И детей, вот что главное, и детей. Если бы не они, наша храбрая родственница не колебалась бы ни секунды. Впрочем, через миг-другой любознательность все-таки пересилила страх, и Сабрина поднялась по лестнице к двери.