Ледышка-Шарлотта (ЛП)

— Привет, Софи, — сказала она, крепко обнимая меня. — Я так рада, что ты у нас погостишь!

— Я тоже рада, — брякнула я, изо всех сил стараясь, чтобы мой ответ прозвучал не очень сухо и официально, и мечтая, чтобы на голове у меня не было такого бардака.

— Где Кэмерон? — спросил дядя Джеймс.

Я видела, как Пайпер помедлила с ответом. Видимо она знала, что её ответ отцу не понравится. Но она все же сказала:

— Я… точно не знаю. Наверное, он у себя в комнате. Уверена, он хотел встретить Софи, но, по-моему, он себя неважно чувствует…

— Пайпер, не нужно его покрывать! — вспылил дядя Джеймс. — Когда я уходил, он был вполне здоров, и я довольно ясно дал понять, что, когда я вернусь, он должен спуститься и поздороваться с сестрой.

Мне стало неловко, что Кэмерону грозили неприятности из-за меня и я решила, что должна высказаться:

— Да все в порядке…

— Ничего не в порядке, — перебил меня дядя. — Это очень грубо, и я могу только извиниться от его имени. Боюсь, ты найдешь Кэмерона совсем не таким, каким ты его запомнила. Он изменился с тех пор, как… в общем… В общем, на нашу семью выпали беды, которые… о которых, уверен, ты знаешь.

Я кивнула и прикусила язык. Надо будет дождаться подходящего времени, чтобы начать задавать вопросы о Ребекке… Но, похоже, я приехала весьма некстати.

— А что с Лилиас? — спросил дядя. — Она тоже неожиданно заболела?

— Пап, она там, — ответила Пайпер, — на лестнице.

И я поняла, что Пайпер права — на ступеньках сидела девочка, но она сидела так тихо и неподвижно, что я сначала не заметила её. Теперь же я видела темноволосую не улыбающуюся девчушку, которая во все глаза смотрела на нас, просунув лицо между балюстрадами.

— Лилиас спустись, пожалуйста, и поздоровайся с Софи, — сказал дядя.

Лилиас поднялась на ноги, но вместо того, чтобы спуститься, она повернулась и, не сказав ни слова, побежал назад вверх по лестнице. Секундой позже мы услышали, как хлопнула дверь.

— Ты ничего такого не подумай про Лилиас, — сказал дядя. — Она немного нервная, но скоро она к тебе привыкнет. Пайпер, почему бы тебе не показать Софи дом, пока мы не сели ужинать?

— Конечно. Пойдем, я тебе все покажу. Думаю, стоит начать с твоей комнаты, где ты сможешь бросить свои вещи.

Я взяла свой чемодан и пошла следом за ней наверх.

— Раньше, когда школа была действующей, здесь жили учителя, — весело рассказывала Пайпер. — Это будет твоя комната. — Она распахнула ближайшую дверь к лестнице, и мы вошли в спальню с большими окнами с выступами. На туалетном столике стояла ваза с пурпурными цветами жирянки.

— Я так рада, что ты здесь, — сказала Пайпер. — Мне, правда, очень не помешает компания. Лилиас мала, а Кэмерон… ну он, боюсь, не очень приятен в общении в такие дни. Давай посмотрим, может быть, он прячется у себя в комнате.

Я немного нервничала, идя следом за ней по коридору, но, когда Пайпер распахнула дверь, комната Кэмерона оказалась пустой.

— Наверное, он где-то прячется. — Пайпер вздохнула. — Не обращай на него внимания, Софи. Единственное, что его волнует — это его музыка. — К такому же выводу я пришла и сама, увидев спальню, всю заваленную листами с нотами. — Он, правда, очень хороший, несмотря на его… ну, его травму. Он никогда не оправится до конца и не станет прежним, и тебе придется сделать скидку на это. Наверное, поэтому иногда он может быть… слегка резковат. Сам того не желая. Вот, что я говорю себе, когда он говорит мне какие-нибудь гадости, и ты должна поступать так же.

Я вспомнила нашу встречу с Кэмероном, когда мы были детьми. Это был веселый, добродушный мальчик, который приложил немало усилий, чтобы вовлечь меня в игры своих сестер. Мне было трудно представить, что он способен на какие-то гадости.

— Он не такой, каким ты его запомнила, — сказала Пайпер, будто прочитав мои мысли.

— А что ты имела в виду, когда говорила о его травме? — спросила я. — Я ничего такого не помню.

— О, это случилось после нашей поездки к вам, — ответила Пайпер. — У него пострадала рука. В огне. Но не упоминай об этом при нем, ни за что… он болезненно на это реагирует.

Она показала мне другие комнаты наверху, кроме той, что находилась между моей и Лилиас.

— Что там? — спросила я, тыча пальцем в запертую дверь.

— Мы… мы не пользуемся этой комнатой, — сказала Пайпер. — Больше не пользуемся. — Она взглянула на меня и тихонько добавила, — понимаешь, она раньше принадлежала моей сестре, Ребекке.

— А-а-а.

Её веселый тон впервые исчез с момента моего приезда, поэтому я не посмела больше задавать вопросы. Мы спустились вниз и Пайпер показала мне остальную часть дома, в центре которого был огромный, длинный зал с высоким сводчатым потолком, окнами от пола до потолка и настоящим постаментом в одном конце.

— Здесь раньше был школьный актовый зал, — объяснила Пайпер. — Вот почему все такое большое. Школьники приходили сюда на собрания, а на постаменте разыгрывались школьные спектакли.

Это помещение использовали в качестве столовой и гостиной, с обеденным столом, установленным на одном конце и диванным уголком на другом. Мне было немного неуютно из-за больших окон, за которыми простиралась долина. Еще не стемнело, но благодаря тучам, которые заволокли все небо, создавалось впечатление, что мрак со стороны улицы давил на стекла, пытаясь проникнуть внутрь. Я привыкла к шторам на окнах, а с этими голыми стеклами казалось, что каждый извне может за вами наблюдать, а вы и не узнаете.

На середине сцены поблескивало большое черное фортепиано. Пайпер запрыгнула на сцену и подошла к инструменту, я последовала её примеру.

— Это пианино Кэмерона, — сказала она, проводя рукой по гладкой ровной поверхности. — Это Бэби Гранд. Папа купил его перед несчастным случаем, когда мы все думали, что он станет следующим Моцартом или типа того. Оно стоит целое состояние — папе пришлось заложить дом, чтобы приобрести его. Инструмент — предмет гордости и радости Кэмерона. Порой, мне кажется, он больше печется об этом пианино, чем о нас. — Она рассмеялась, но вышло как-то натужно.

Далее мы пошли в комнату, где пахло мелом. И обнаружили там большую доску на одной из стен, а перед ней три старых парты.

— Эта комната когда-то была кабинетом, — сказала Пайпер. — Эти парты из той самой школы. Кэмерон, Ребекка и я делали здесь домашку, а Лилиас до сих пор делает здесь уроки во время учебы. Вот, посмотри, здесь школьная фотография 1910 года.

Она указала пальцем на черно-белую фотографию в рамке, висящую на стене. На ней был запечатлен дом, который выглядел точно так же, за исключением того, что у него не было высокой стены, построенной вокруг, и можно было отчетливо разглядеть колокол в колокольне. Ученики стояли, выстроившись в ряд возле двери. Все девочки, их было человек двадцать, возраста семи-восьми лет. Учительница, сложив руки перед собой, стояла рядом. Она не улыбалась. Она выглядела простой и чрезвычайно серьезной. Дети тоже выглядели серьезными.

— Мне кажется, что в былые времена они не очень-то веселились. А ты что думаешь? — сказала Пайпер со смехом.

Но одна девочка на фотографии привлекла мое внимание. Она стояла в первом ряду, рядом с учительницей. Её лицо было повернуто прямо к фотографу, но она не могла его видеть, потому что её глаза были завязаны тканью. Она напомнила мне заключенных, которым завязывали глаза перед казнью.

— А почему у этой девочки повязка на глазах? — спросила я, указывая на неё.

Пайпер пожала плечами.

— Понятия не имею. Может у неё что-то случилось с глазами. А может, она слепая?

На стене висели и другие фотографии, семейные. И на одной из них были изображены Кэмерон, Пайпер и Ребекка. Должно быть её сделали примерно тогда, когда они приезжали к нам в гости. Кэмерон стоял между двумя сестрами, обнимая их обеих — он улыбался в объектив камеры, как и обе девочки. Мой взгляд мгновенно прирос к изображению Ребекки. Она была невероятно хорошенькой, с длинными черными волосами и фиолетовыми глазами.