Миссия Девы

Все это настолько ее поглотило, что, когда позвонил Кирилл, она очень холодно с ним поговорила и отказалась от встреч. В отместку он стал ей сниться ночами, обволакивая ее голубизной своих грустных глаз, иногда напоминая о себе даже днем, когда она, казалось, полностью была поглощена изучением древних манускриптов. Не выдержав этого наваждения, она сама позвонила ему, и они договорились встретиться. С тех пор их встречи стали регулярными и все более длительными. Несмотря на свой скрытный характер, ей все же пришлось кое-что рассказать Кириллу, не открывая главного. Увлечение магией Кирилл считал вздором, и она совершила непростительную ошибку — предложила ему поучаствовать в обряде перехода в Иной мир, и он сразу согласился. Она была не готова к обряду, поэтому он закончился неудачно, а для него просто катастрофически. Погас его неповторимый взгляд, голубизна глаз поблекла, а сам он, лишившись разума, через несколько месяцев скончался в психбольнице.

Тогда она еще больше внутренне ожесточилась, поклявшись себе, что обязательно добудет маску Орейлохе и достигнет Иного мира, доказав этим, что пожертвовала Кириллом не напрасно, иначе ей незачем было жить. Теперь, когда великая иллюзия в отношении маски Орейлохе, которая должна была объединить народ тавров, существующий в обоих мирах, разрушилась, она почувствовала себя обессиленной. Она уже иначе видела свою прошлую жизнь и не верила ни во что. Годы ее жизни прошли попусту, она их посвятила ложному идолу — божеству Орейлохе. Именно таким оно и было, раз ничего не сделало для народа, пронесшего веру в него через столетия. Оказывается, все дело в вере и случае. Случай не дал древней жрице Маре погибнуть и помог оставить многочисленное потомство, а вера в свое предназначение дала силы пронести миф-заблуждение о великой миссии через всю жизнь. Теперь она, тоже Мара, далекий потомок той Мары, лишилась и веры, и сил. На нее даже не произвело впечатления чудо — переход из одного мира в другой. Теперь для нее золотая маска была не ликом божества, а лишь магическим атрибутом, наделенным некоторыми свойствами, то есть предметом, имеющим определенное предназначение, как, например, сковородка.

Хотя ей было всего двадцать семь лет, она почувствовала себя человеком, прожившим долгую жизнь и не увидевшим в ней ничего хорошего и от этого уставшим. Единственное, что ее беспокоило, — она никак не могла напасть на след Русика, несмотря на помощь Друда. С его слов, к поискам Русика было привлечено большое количество людей, и его обязательно найдут, если только он не совершил глупость — не перебрался на материк.

Друд видел, что с его необычной гостьей творится что-то странное, внушающее тревогу, и пытался вывести ее из этого состояния. Он водил ее по городу, показывал его достопримечательности: необычные увеселительные комплексы, «умные» здания, театрализованные красочные представления, устраиваемые по выходным дням, знакомил с местной экзотической для нее кухней, но все было бесполезно. Тогда он решил, что в ближайшие выходные повезет ее в приморский городок, вытянувшийся вдоль побережья бухты в форме полумесяца.

Светило яркое солнце, море было исключительно спокойным, лишь кое-где вдалеке вскидывались барашки волн. На вершине горы, у подножия которой раскинулся этот городок, виднелись развалины старинной крепости. Все было обычным, напоминающим мир, из которого Мара сбежала, и даже вычурные прически и полностью обнаженные тела не свидетельствовали о том, что это Иной мир, со своими правилами и законами. Оказалось, что удивительные прически — это всего лишь парики, по местной традиции все брили головы налысо, как мужчины, так и женщины. Ей было странно видеть в одном месте такое количество лысых, которые согласно имеющимся правилам должны были находиться на пляже полностью обнаженными, но, покинув его, сразу же одеться и надеть парики. Здесь было запрещено ходить по улицам даже в полуобнаженном виде, и, несмотря на очень жаркий день, все гуляющие по набережной были облачены в обтягивающие блестящие наряды. Маре очень хотелось искупаться в море, но местная традиция ее не устраивала — она и в своем мире не была приверженкой нудистских пляжей. Поэтому она предложила Друду подняться к развалинам. Тот начал предлагать другие варианты здешних развлечений, но Мара получила удовольствие, настояв на своем.

К ее удивлению, наверх не вели никакие тропинки, и это указывало на то, что здешние любопытные туристы не забредали сюда с целью запечатлеть себя на фоне развалин. Им пришлось карабкаться по крутому склону, активно помогая себе руками. Пока добрались до вершины, Мара до крови исцарапала руки об острые камни.

— Круто! — выдохнула Мара, запыхавшись от подъема. — Может, с другой стороны горы более пологий подъем?

— Нет. Это единственный доступный путь, — сообщил Друд, рассматривая кровоточащие ссадины на руках. Не придумав ничего другого, он начал слизывать сочившуюся кровь языком.

— Ты хочешь сказать, что когда-то жители крепости карабкались именно по этому склону, как мы?

— Конечно нет. У них был подвесной деревянный мост, который в случае чего можно было уничтожить.

— Скажи, Друд, нелюбовь к этим развалинам связана только с крутым подъемом или с чем-то еще?

— Существует легенда, — неохотно начал Друд, — что этот замок принадлежал Черному Грэму…

— Это кто или что такое?

— Властелин, хозяин этих мест. Он воровал в селениях молодых девушек и выпивал их кровь, а их головы насаживал на кол. Тиург Великий Завоеватель узнал об этом, пришел с войском и после ожесточенной осады взял и разрушил замок, а Черного Грэма убил, тело сжег и прах развеял по ветру. Но в этой битве Черному Грэму отрубили кисть руки, которую никто не смог найти. С тех пор те, кто оказывался в этих развалинах, обратно не возвращался. По легенде, отсюда невредимыми могут вернуться только те, кто в самом деле любят друг друга, против них призрак Черного Грэма бессилен. А это потому, что когда приводили в замок очередную похищенную девушку, Черный Грэм у нее интересовался — есть ли у нее любимый? Если таковой у нее имелся, он предлагал направить ему весточку, зазвать его в замок. И если любимый, преодолев страх, приходил, то Грэм девушку отпускал, а парня подвергал жестоким мучениям, и вскоре его голова оказывалась на шесте.

— Зачем ему надо было так изощряться? — поразилась Мара.

— Чтобы доказать, что любви нет. Ведь если девушка вызывала на верную мучительную смерть возлюбленного, чтобы спасти свою жизнь, то она этим предавала их любовь. То же самое касалось парня — если он узнавал, что его возлюбленная в руках Черного Грэма, и не пытался ее спасти, он предавал любовь.

— И какова статистика? Я имею в виду влюбленных девушек и ребят — кого погибло больше?

— Я не понял, что означает слово «статистика», но мы зря полезли на гору — приближается буря и, похоже, с дождем. А по скользким мокрым камням будет невозможно спуститься.

— Похоже, легенда оказалась правдивой, — рассмеялась Мара. — Наши сердца не поразила любовь, поэтому наша участь будет печальной.

Еще недавно чистое безоблачное небо со слепящим солнцем вдруг сделалось мрачным и темным, все усиливающиеся порывы ветра превратили спокойное синее море в коричневое безумие. Волны, в слепой ярости борясь друг с другом, выбрасывались на берег тоннами воды вперемешку с камнями. Сильный ветер загнал Мару и Друда в небольшую нишу в остатке стены, торчащей одиноким гнилым зубом. Шквалы ветра обрушились на небольшую площадку на вершине горы, мечась между руинами, словно злые демоны, издавая ужасные звуки, заставляя кровь в жилах леденеть от страха. Естественно, Мара и Друд ни о чем уже не разговаривали — инстинктивно прижимаясь друг к другу, они слушали завывания ветра. И лишь когда на смену ветру пришел ливень и струи успокаивающе забарабанили по камням, Мара вернулась к прерванному разговору.

— Ужасная легенда, но, похоже, наша казнь откладывается. Интересно, как создаются подобные сказания? У нас есть похожая легенда про влюбленных, но она добрее — там их участь не такая печальная.