Псоглавцы

Лиза замотала растрёпанной головой.

— Дорога… петлёй… — выдохнула она. — Там… напрямик…

Кирилл понял, что чудовища побежали через перешеек дорожной петли, чтобы дальше на трассе опять атаковать дрезину.

— Они… справа прыгнут… где склон…

Кирилл высунулся из кабины посмотреть, но не увидел ничего — темнота. Из темноты на него летели ветви придорожных деревьев.

— Я в кузов вылезу, — решил Кирилл. — Далеко ещё до деревни?

— П-пол… пути…

— Мы не отобьёмся, — понял Кирилл.

— Д-дальше… дорога… п-под уклон. Мост.

Дорога под уклон? Дрезина наберёт скорость. Может, они обгонят тварей? Им хватило бы минуты, чтобы скрыться от псоглавцев.

Держась за рваную спинку сиденья, Кирилл выбрался на порожек кабины. В лицо ударил ветер. Угол кузова был на расстоянии шага. Кирилл ухватился за край дверного проёма и перешагнул борт кузова.

Кузов оказался маленьким, как кухня в квартире-хрущёвке. Вдоль задней стенки кабины, поперёк кузова, тянулась узкая скамейка. На замусоренном дощатом дне валялись грабли, совковая лопата, багор — инструменты, которыми деревенские жители выколупывали из буртов брикеты торфа. Кирилл поднял багор. Рукоять его была выкрашена в красный цвет. Видимо, багор забрали с пожарного щита. Но Кирилл вспомнил другое: в какой-то старинной армии солдат одевали в красные рубахи, чтобы в бою не пугал вид крови, чужой или своей.

Кирилл распрямился и стоял, опираясь на крышу кабины, с багром в руке, будто дозорный с копьём. Тёмный ночной ветер трепал майку с портретом Че Гевары. Стучали колёса, дрезина дрожала, движок тарахтел. Справа и слева проносились ропочущие громады деревьев. Вперёд, во тьму, убегала, загибаясь налево, узенькая полоса железной дороги. Дышалось легко, страха не было ничуть. Кирилл подумал, что никогда в жизни ему не было так свежо, так бесшабашно и свободно, как сейчас, когда за ним гонятся фантастические оборотни, а дрезину ведёт любимая девушка, в которой он уверен на все сто.

Кирилл знал, что оборотней не бывает, но это совсем не важно: нервы натянуло электричество высокого напряжения, ведь борьба-то была настоящей, за всё то, чего Кирилл не имел, а теперь обрёл. За любовь. За жизнь. За право открывать все тайны своего мира.

Лиза первой увидела псоглавцев и нажала на гудок. Дрезина мчалась и отчаянно кричала в ночи, словно призывала на помощь, а псоглавцы неслись сквозь лес вниз по склону горы, настигая беглецов. Кирилл не разглядел врагов, заметил только мельтешение за кустами.

Тварь прыгнула.

Кирилл промахнулся, не сумел поймать её остриём багра в полёте и шарахнулся в угол кузова. Оборотень из воздуха упал в другой угол, противоположный, и дрезина от тяжести чудовища качнулась, клацнув колёсами по рельсам. Кирилл не раздумывая нанёс новый удар багром, словно в штыковой атаке. И багор остановился, завяз.

Оскалясь от усилия, оборотень держал пожарный багор обеими ручищами, не давая острию вонзиться себе в грудь. Кирилл надавил на рукоять. Багор не двигался вперёд, но чем сильнее Кирилл наваливался, тем громче в горле чудовища клокотало звериное рычание. Кириллу не хватало последнего толчка. А оборотню уже некуда было пятиться — его вывернутые назад ноги упёрлись в борта кузова. Оборотень захрипел, изогнулся и вцепился зубами в черенок багра. Кирилл услышал, как захрустела древесина.

Напирая на оборотня, Кирилл видел, что другой псоглавец бежит вровень с дрезиной вдоль насыпи. Он не запрыгивал в кузов, потому что непременно толкнул бы собрата, и багор Кирилла вонзился бы в грудь прижатого к борту чудовища. А эта тварь сжимала челюсти на рукоятке багра, ещё мгновение — и перегрызла бы древко. Кирилл сам бросил багор и кинулся плечом в брюхо оборотню. Это был приём из американского футбола. Удар согнул оборотня пополам. Кирилл увидел, как лапы чудовища скользнули по замусоренному торфяной крошкой дну кузова, и зверь повалился за борт спиной вперёд.

В падении оборотень изогнулся и вцепился ручищей в кромку борта, дрезина потащила его за собой. Кирилл схватил, что подвернулось, — а подвернулась лопата, — и ударил оборотня по руке. Чудище разжало пальцы, свалилось с дрезины и покатилось по откосу. Кирилл услышал обозлённый рёв.

Похоже, начался уклон, о котором предупреждала Лиза. Дрезина пошла быстрее, цокот колёс ускорялся. Второй псоглавец перескочил через упавшего собрата, сиганул на дерево, а с дерева прыгнул в кузов. Он приземлился на четвереньки и тотчас вскочил, Кирилл еле успел отшатнуться, чтобы его не сшибли с ног. Для защиты у него осталась нелепая совковая лопата. Но Лиза, обернувшись, смотрела в кузов из окошка в затылке кабины и мгновенно нажала на тормоз.

Взвизгнули колодки, и дрезина дёрнулась, резко сбросив ход. Сила инерции кинула оборотня мимо Кирилла к заднему борту кузова, а Кирилл, уклонившись, врезал лопатой оборотню по хребту. Зверь не удержал двойного толчка, вышиб задний борт и вылетел из кузова.

Он упал на шпалы и перевернулся через башку. Лиза дала газ. Дрезина покатилась на полуоглушённое чудище, которое копошилось между рельсами. Железная лапа низкой вагонной сцепки уже нацелилась в косматый бок оборотня, но зверь повернул голову с багрово блеснувшим глазом, увидел угрозу, бешено лягнул ногами и сбросил себя с железной дороги в кювет. Дрезина прошла стороной.

34

Дрезина опять разгонялась, стуча на стыках, словно зубами от ужаса. Кирилл бросил лопату и схватился за крышу кабины. Фары освещали опустевшую узкоколейку, лесенкой утекавшую во тьму. А из этой тьмы постепенно появился бегущий вслед за дрезиной оборотень.

Эта был тот зверь, которого Кирилл хотел заколоть пожарным багром. Он бежал огромными прыжками, широко разбрасывая лапы и могуче двигая плечами. В руке он сжимал палку от багра. Опущенная, повёрнутая набок башка смотрела вперёд, на уходящую дрезину, одним глазом, как у коня, что в ямщицкой тройке идёт пристяжным.

Дрезина набирала ход, а оборотень в беге пригибался всё ниже, стараясь догнать. Несколько мгновений расстояние между дрезиной и зверем не менялось, а потом начало сокращаться.

— Газуй! — крикнул Лизе Кирилл.

Лиза молча дёргала рычаг передач и давила ногой на педаль, но оборотень был всё ближе. Вот он уже почти поравнялся со сцепкой…

Однако теперь чудище не хотело прыгать на капот и ломиться в кабину через лобовое окно. Чудище нырнуло в темноту левее фары и с размаху всадило палку от багра под крышку капота в открытый по бокам двигатель дрезины. А потом с шумом ссыпалось в канаву под насыпью и врезалось в кусты.

Дрезина улетала прочь с палкой, торчащей из двигателя, как стрела из скулы. Фары освещали пустую узкоколейку: шпалы, шпалы, шпалы, шпалы. А потом их ритм замутился белым паром. Он полез из движка, как из чайника, и ветер срывал его, будто пену с волны. Оборотень знал, куда нанести удар. Палка от багра выбила патрубок водяного охлаждения. Через минуту-другую перегретый двигатель заклинит, и дрезина остановится сама.

Кирилл растерялся. А Лиза вдруг на всём ходу начала выбираться из кабины. Она распрямилась во весь рост, стоя на порожке. Ветер принялся трепать её волосы, не давал говорить. Кирилл в кузове присел на колено, держась за борта.

— Надо! Прыгать! — задыхаясь, крикнула Лиза и для пояснения указала рукой на канаву под насыпью.

— Зачем? — глупо спросил Кирилл и сразу догадался сам.

Надо сбежать прямо сейчас, пока псоглавцы далеко, и пусть они гонятся за пустой дрезиной, которая остановится через километр-два. До деревни дрезина не дотянет, это точно. А у Лизы с Кириллом появится запас времени, чтобы добраться… ну, хотя бы до усадьбы Шестакова, где у Ромыча должно быть оружие, а ворота железные.

Лиза посмотрела Кириллу в глаза, словно убедилась, что он всё понял, и спрыгнула на обочину. Некоторое время она бежала, держась за кабину, а потом отпустилась, пронеслась несколько шагов, по-женски разведя руки, и исчезла в канаве.

Кирилл не испугался прыгать, страшно было оставить дрезину. Здесь они один раз уже отбились от оборотней, может, и дальше повезёт… Бросить дрезину — как бросить надёжный катер и нырнуть в открытое море. Но из-под горбатого капота 51-го ГАЗика валил пар, движок надрывно подвывал. Дрезина была обречена.