Час, когда придет Зуев

— Пропустите, — сказал Волин и шагнул к толстячку.

— Никак невозможно, — коротышка прижал руки к груди и не двинулся с места. — Сами должны понимать.

«Да что я на него пру? — будто очнулся Алексей. — На мосту, что ли, сошлись?

Ничего он мне не сделает… привидение вонючее». Волин круто повернулся и замер.

Позади него тесным полукольцом собрались фигуры в поварской униформе. Мужчины и женщины стояли молча и неподвижно, словно на фотографии, и действительно казались плоскими в клубящемся пару и тумане. Но несмотря на плохую видимость, Волин сразу заметил в их опущенных руках те самые мясницкие топоры и ножи. В эту сторону дороги не было.

Чувствуя, как под ложечкой вскипает паника, Алексей завертел головой в поисках выхода, но со всех сторон путь ему преграждали выступающие из тумана вереницы столов и плит с булькающими на них котлами. Кудлатые клубы пара на мгновенье разошлись, и Алексею показалось, что на одном из столов он теперь отчетливо разглядел то, что принял раньше за освежеванную свиную тушу. Это и была туша с короткими обрубками конечностей, без головы… Боже!.. Голова… Она лежала рядом, припечатавшись щекой к металлу столешницы, слипшиеся от крови волосы топорщились короткими сосульками.

Волин шарахнулся и чуть не налетел на Юрия Ивановича. Тот стоял как ни в чем не бывало, держа на весу проклятую тарелку.

— Ну-те же!.. — коротышка вытянул руку, и бифштекс закачался у самого Алексеева подбородка.

«А что, — смутно подумал Волин, борясь со слабостью и подступающей к глазам темнотой. — Взять да попробовать. Ничего же не случится, потому что всего этого нет и быть не может. — И вопреки всякой последовательности чуть не выкрикнул: — А иначе куда? На стол?!» Он деревянно протянул руку и взял тарелку.

23

— Ну все, достаточно, — прозвучал рядом негромкий, но твердый и ужасно знакомый голос. — Отставить эти дела.

Еще не веря своим ушам, Алексей подумал, что, быть может, таким тоном Лобанов когда-то отдавал команды всяким правонарушителям.

Пальцы Волина разжались, тарелка полетела на пол и разбилась вдребезги. Комок бифштекса подпрыгнул и укатился под стол.

Алексей не понял, откуда взялся приятель, будто соткавшийся из клубов пара, но, увидев в руках Сергея ружье, испытал неописуемую радость. Лобанов уже стоял рядом.

— Ага, вот и вы, — как будто обрадовался Юрий Иванович, но по лицу его промелькнула тень. — Давно пора. К вам у меня особый разговор.

— Не о чем нам разговаривать, — сказал Сергей. — Я ваши разговоры ненароком послушал. Крутой вы специалист — мозги пудрить.

— Как вы сюда попали? — как бы между прочим осведомился толстячок.

— Шел, смотрю — открыто.

— И никто вас… гм… не задержал? Н-да… Подслушивать нехорошо. Впрочем, я знаю, вы не такой человек. Давайте все же присядем и разберемся.

— Да в чем разбираться? — заторопился Волин. Он тер о штанину пальцы, которыми недавно держал злополучную тарелку, и никак не мог избавиться от ощущения прилипшего к ним жира. — Серега, ты все слышал? Ты понял? Ты с ним в полемику не вступай. Он…

— Тихо, — успокоил друга Лобанов. — Все я понял. Дешевые приемчики.

— Снеси ему башку картечью, — неожиданно предложил Алексей. Он чувствовал себя так, словно его только что едва не убедили совершить акт мужеложства. — И ему, и этим, с ножами.

Он испуганно завертел головой, вспомнив о поварской «гвардии».

— Перестаньте, — поморщился Юрий Иванович. — Какие ножи? Скажите еще, что вас запугивали. Я ведь просто поставил вас перед выбором.

— Ничего себе выбор!.. — Волин прикусил язык. Позади топталась кучка обычной кухонной обслуги. Пожилая толстая баба обеими руками прижимала к груди алюминиевый половник. И больше ничего.

— А вы, — адресовался коротышка к Сергею, — можете и стрельнуть. Признайтесь, вам ведь раньше часто хотелось. Но было нельзя. Сейчас — другое дело.

— В тебя, что ли? — скривился Лобанов. — Еще чего! Тебя взять бы за шиворот…

— Не слушай его! — крикнул Алексей. — Он и тебя обведет. Он все умеет наизнанку выворачивать. Только уши развесь. Рассудок, веру… — …надежду, любовь! — передразнил Юрий Иванович. — И объяснял я вам, и показывал. Хорошо, давайте еще раз. — И попросил, ни к кому не обращаясь: — Позовите там кого-нибудь… какую-нибудь…

За его спиной словно только и ждали этой команды. В тумане загорелся сперва малиновый пиджак, потом проступили несколько мешковатых фигур, мелькнул блик на вороненой коже безрукавки. Веру-Магдалину подтолкнули, и она нетвердо выступила вперед.

— Здравствуй, деточка, — сказал толстячок, усаживаясь на свой стул. — Как дела?

Ничего, что побеспокоили?

Мэгги пожала плечами. Волину показалось, что она избегает его взгляда и вообще выглядит странно, все время будто приплясывая. Но он тут же сообразил, что девица просто пьяна в стельку.

— Ну-ка проснись, — строго сказал Юрий Иванович.

— А че такое? Че кричать? — Мэгги покачнулась.

— Да я не кричу, — успокоил толстячок. — Просто хочу задать пару вопросов. Ты не против? Вот и хорошо. Сосредоточься и постарайся ответить. Только серьезно, без баловства… Хочешь, чтобы тебя отправили обратно, в город?

— А че я сделала?

— Хотела бы ты этого или нет?

Мэгги закатила зрачки:

— Ну-у, не знаю. Че я там забыла?

— Мало ли… Ты, я слышал, в церковь любила ходить.

— Скажете тоже, — девица хихикнула.

— Но ведь было дело?

— Ну и че такого?

Юрий Иванович кольнул ее взглядом.

— Мы ведь договорились. Ты же знаешь, я не люблю…

Мэгги скривилась.

— Ну, подруга моя где-то мужичка сняла. Бородатый такой. Оказалось, в церкви работает.

— Гм… Работает… Кем же?

— Не знаю. Попом, наверное. Она говорит: прихожу к нему в гости, он в рясе, а под рясой — без ничего… Здорово.

— Тебе-то там чего было нужно?

— Да Катька говорит, у него друг есть. Я и подумала, почему не познакомиться?

Интересно, как это… в рясе?

— И все?

Мэгги опять уплыла взглядом к потолку.

— Поют там хорошо и вообще…

— А в Бога ты веришь?

— Не знаю. — И опять пьяно ухмыльнулась. — Он, если и есть, все равно ничего не дает. Я молилась.

— Не дает… — Юрий Иванович пожевал губами. — Это дело такое. А о чем молилась?

Чего бы тебе хотелось больше всего?

Мэгги на секунду задумалась и выпалила:

— В Америку!

— Чего?! — будто не понял коротышка.

— В Америку уехать. Чтоб как люди…

— Вот те раз! — Юрий Иванович изобразил удивление. — Что же ты там станешь делать? Ты же ничего не умеешь. Там такие, знаешь ли, по панелям гуляют.

— Ну и что?! — Мэгги боднула головой. — Хоть за баксы, а не как у нас.

— С баксами-то и у нас вроде жить можно.

— Ага, — обозлилась девица. — Если никто не отберет.

Юрий Иванович опечалился.

— О-хо-хо. Как же так? Бедная ты. Неужели сердечко твое ни к кому и ни к чему не привязано? Парень-то хоть любимый у тебя есть?

— Любимый! — осклабилась Вера-Магдалина. — Любимых — море! Встречалась я с одним, с женатым. Кто виноват, что он по дурости еще перед армией чадо смастерил? День его, блин, не увижу — веревка! Хоть на стену лезь. Он, такой, даже слезы лил: почему, грит, я тебя вовремя не встретил? Ага… Я терпела, терпела, потом пошла к его жене… Он через час прилетает — а-ля-ля-ля-а! сучка! какое ты право имела?! А может, я уже беременная была.

Девушка пьяно всхлипнула, и Волин отчетливо увидел, что никакая это не Магдалина, а та самая глупая девчонка с парковой скамейки. Его внезапно опять охватил нелепый страх быть узнанным. И тут же шевельнулась неуместная, просто черт знает откуда взявшаяся мысль: «Ведь пьяный был, как свинья, и условия безобразные, а ничего… справился. Не то что с Лариской». На ум пришли фантазии, при помощи которых Алексей приводил себя в «боевую готовность», прежде чем улечься в постель с женой… Тьфу! Что это? К чему? Тут же всплыли в памяти полузабытый порнофильм о сектантах-извращенцах и собственные эротические мечтания на сон грядущий с бичеванием юных дев… Какого черта? Как раз вовремя!