Убийцы (СИ)

— Я не понимаю, о ком ты?

— Ты все понимаешь, — сказала она раздраженно. — Не такой уж ты и тупой.

— О Скорпионе?

— И о нем тоже, Барс. Но даже я не ведаю картины до самого конца. Мне показали только краешек рамки, но даже это напугало меня настолько, что пришлось отказаться от всего, убраться в глушь и довольствоваться одним заказом в год. И поверь, это самый лучший выход из того положения, в которое я попала… Прощай, Барс, и хорошенько подумай о том, что я тебе сказала…

Слуги подняли паланкин и понесли к выходу из зала, а Барс взглянул на часы — почти одиннадцать. Значит, время еще есть. Он передвинул стул дальше и рассмотрел следующую картину Люка. Она назвалась "Порог". На ней мужчина в красном плаще и с дырой в груди командовал армиями теней. Минут через пятнадцать, Барс встал и пошел к выходу. При переходе во второй зал он избавился от плаща и маски. В танцевальном зале на сцене БГ завывал свою старую песню. Всем нравилось. Когда певец, дребезжащим голосом, выводил последние строчки песни, убийца покидал первый зал с закусками. Но даже через шумиху полупьяных бесед, Барс сумел расслышать окончание песни. Последние слова рок-певца звучали так: "Но если ты хочешь войти, что ты скажешь здесь тем, кто снял грим? Здравствуй, меня зовут Смерть…"

В квартире горели лишь бра на стенах и ночник в спальне. Красивой женщине на большой кровати снились странные сны. Кто-то очень злой ходил по ее квартире, пытаясь скрыть следы убийства; или напротив, оставляя следы, чтобы его смогли найти. Красивый и немного задумчивый, он меньше всего походил на убийцу и от этого казался еще страшнее. Но звонок в дверь вывел ее из объятий кошмаров; она присела и взглянула на часы — половина первого ночи. Муж пришел очень поздно. Она поднялась, но прежде чем открыть дверь, распахнула окна — он любил прохладу. Спальня сразу наполнилась звуками Невского, бурлящего даже в такой час. Пройдя сквозь гостиную, она вышла в прихожую и отворила дверь, даже не удосужившись взглянуть в глазок. На пороге стоял молодой мужчина, с длинными белыми волосами, в черном смокинге. Голубые глаза смотрели на нее из проема изучающее, будто он пришел в ресторан и глядит на бифштекс с кровью.

— Ненавижу, когда ты так на меня смотришь, — сказала она.

— Прости, — ответил он и его глаза наполнились радостью.

Он наклонился и поцеловал ее, обняв за талию.

— Как банкет? — спросила она, сцепив руки у него на плечах.

— Как обычно. Море слов, приветственные речи и пафос. Ничего интересного, зато какой-то болван снял ради этого часть Эрмитажа!

Он вошел в прихожую и повесил пальто на вешалку. Она закрыла дверь и поправила пальто, чтобы не появились складки.

— Когда у тебя следующая командировка? — сказала она с небольшим укором.

— Лен, неужели ты думаешь, что мне нравится в медовый месяц шататься по всяким званым вечерам? Но это неплохие деньги.

— Нет, я все понимаю…

— Пока я популярен, надо ковать железо. А вдруг мою следующую книгу не будут раскупать так же? Так что я уж лучше повыступаю…

— Все хорошо, милый, — она положила ему руку на плечо. — Я все понимаю.

— Мы поедим в Италию на следующей неделе, — сказал он твердо. — Я сегодня говорил с издателем, он сказал, что книга проходит последнюю редактуру и мне надо утвердить окончательный вариант. После этого я свободен на два месяца.

— И ты, наконец, свозишь меня в Париж, — сказала она, прижимаясь к нему.

— Сначала Рим, потом Лондон, Париж. Обязательно Рио…

— Я уже жду не дождусь.

— Главное, что ты дождалась меня.

Он снова поцеловал ее, теперь гораздо страстней. Его пальцы приподняли сорочку, заскользили по бедрам. Она расстегнула рубашку на его груди…

Спустя полчаса в спальне плавали облака дыма — он курил, а она нет — но дым не доставлял Лене беспокойства. В углу постукивали старинные часы, с потолка глядели их отражения. Она находила это очень эротичным — можно смотреть на себя и на него, занимаясь этим. Да и теперь он лежал рядом, полностью обнаженный. У него прекрасное тело, удивительно гармоничный рельеф, красивое лицо. И не скажешь, что писатель, скорее спортсмен. Раньше она представляла литераторов небритыми старичками в круглых очках, строчащих на печатной машинке; действительность опровергла это самым неожиданным образом. Макс печатал на ноутбуке, делал по утрам пробежки и работал едва ли час в день. Зато его книги пользовались бешеным успехом у читателей.

Кроме него зеркало отражало и ее. Она лежала пятиконечной звездой, положив правую руку ему на грудь. Ее грудь часто вздымалась — возбуждение еще не схлынуло. Худенькая и высокая, но с большой грудью, ее волосы рассыпались по подушками веером. Подруги всегда считали ее блондинкой в законе и очень удивились, когда она начала встречаться с писателем, а потом и вышла за него замуж.

— А когда ты купил эту квартиру? — спросила она, восстановив дыхание.

— Где-то за месяц до знакомства с тобой, — ответил он, туша сигарету в пепельнице.

— Квартира на Невском, наверное, стоила кучу денег? — сказала она и, повернувшись на бок, прижилась к нему. Он тоже лег на бок — их лица оказались всего в нескольких сантиметрах друг от друга.

— Не очень, — сказал он. — А почему ты об этом заговорила?

— Может это покажется тебе глупым, но мне здесь не нравится. Может, продадим ее и купим домик за городом? Мне снятся кошмарные сны на этой кровати.

— Может быть это потому, что здесь когда-то убили женщину, — сказал он и оскалился.

— Прекрати, — сказала она, легонько ударяя его кулачком в плечо.

— Да, эдакую светскую львицу Питера, почти Ксюху Собчак…

— Хватит! — она улыбнулась, но по спине поползли мурашки. Он любил шутить таким вот образом, и она понимала, это всего лишь юмор, но он так правдоподобно об этом рассказывал. Наверное, тут нет ничего, удивительного — все же он этим на жизнь зарабатывает.

— Маньяк, мне рассказывали, что это был маньяк. Поэтому квартира и стоила так дешево…

— Хватит! — она уже заливалась смехом, но мурашки по спине забегали еще быстрее.

— Кстати, ее нашли вот на этой кровати… все-все, прекратил, — он тоже улыбнулся, когда ее кулачок ударил особенно больно. — Но это правда.

— Честно? — она перестала смеяться внезапно — будто кто-то нажал на кнопку паузы.

— Не знаю, — поморщился он и перевернулся на спину. — Мне так соседи говорили.

— Это Трофимовы?

— Да. Вернее бабка, которая умерла с полгода назад. Ну, ты ее должна помнить.

— А зачем тогда ты купил такую квартиру? — сказала она, натягивая простынь — окна в спальне открыты, а жар возбуждения спал окончательно.

— Дорогая, я пишу в жанре ужасов, мне казалось, это будет полезное для меня… исследование.

— Блин, я же теперь ночь не засну!

— Не переживай, я действительно хотел отсюда съезжать, — сказал он и снова поморщился. — Мне надоело, что вся эта тусовка может так просто заявиться ко мне домой. Ты права, дом за городом будет лучше. Пускай это быдло хотя бы на такси тратится…

Его рука потянулась к тумбочке и достала из пачки сигарету.

— Ты пойдешь в душ? — спросил он.

— Уже поздновато… но да.

— Хорошо, тогда я за тобой.

Она поднялась и, кутаясь простынею, ушла в ванну. Двери в нее вели прямо из спальни — наверное, это задумка той самой "светской львицы". Лена тряхнула головой, выбрасывая дурные мысли, скинула простынь и пошла в душевую кабину. Мытье заняло у нее от силы минуты две, она выключила воду и потянулась за полотенцем. Обтершись, кинула простынь в корзину для грязного белья и надела халат. И уже собиралась выходить, но решила, надо бы еще и зубы почистить. Электрощетка попала в рот и зажужжала. Ненадолго оторвавшись от отражения, она приоткрыла дверь и промямлила в спальню:

— Так как банкет? Кто-нибудь из знакомых был? — ее голос немного искажала пена, но он расслышал все.

— Ты знаешь, да, — послышалось из комнаты. — Я встретил старую подружку.