Перемены

Стоило ей скрыться за углом дома, как оттуда выскочил Мыш, подбежал ко мне и облизал лицо. Почти сразу же к нему присоединилась Молли. Она вскрикнула и обняла меня за плечи.

— О Боже, Гарри!

Она оттолкнула Мыша в сторону и несколько секунд стискивала меня в объятиях. Только потом она заметила, что мы не одни.

— Саня? Вы-то что здесь делаете?

— Эй, эй, — умерил я ее пыл. — Полегче.

Молли немного ослабила хватку.

— Ох, извините.

— Саня, — кивнул я. — Спасибо за помощь.

— Работа такая, da, — ухмыльнулся он. — Всегда с удовольствием.

— И все равно спасибо, — хрипло произнес я. — Если бы с ними что-то случилось…

— Ох, Гарри, — сказала Молли и снова обняла меня.

— Полегче, падаван, полегче, — тихо произнес я. — Мне кажется, тебе стоит обращаться со мной осторожнее.

Она отодвинулась и нахмурилась.

— Почему?

Я набрал воздуху в грудь.

— Я, — очень тихо ответил я, — не чувствую ног.

Глава двадцать девятая

В общем-то мне не пришлось долго объяснять Сане и Молли, что мне нельзя в больницу. Ээбы, как выяснилось, подъехали к дому на машине, на ходу швырнули свою зажигательную бомбу и умчались — все примерно по тому же сценарию, что и при первом покушении, с той лишь разницей, что на этот раз их опознали. Моллино описание бросавшего стопроцентно позволяло идентифицировать Эстебана.

Не могу не признать, подход вампирской четы к расправе отличался завидной практичностью: наносить удар в уязвимое место, не давать жертве расслабиться, стараясь при этом по минимуму подставляться самим. Находись я в момент падения бутылки с коктейлем Молотова на пару ступенек выше, я был бы уже мертв — ну, или умирал бы, сплошь покрытый ожогами третьей степени. Конечно, две предыдущие попытки не дали желанного результата, но для этой цели им хватило бы всего лишь еще одной, удачной.

В рамках столь хладнокровного, предельно практичного подхода было бы логично ожидать, что они возьмут под наблюдение больницы, чтобы уж там расправиться со мной наверняка. Зато Саня, с другой стороны, обладал некоторыми познаниями по части оказания первой помощи. Пока медики хлопотали над Уиллоуби, он хладнокровно позаимствовал из незапертой «скорой» какой-то специальный корсет, и они с Молли зафиксировали меня с его помощью — как объяснил Саня, чтобы защитить мой позвоночник. Лично мне казалось, что защищать его малость поздновато, но я слишком устал, чтобы спорить.

Я не ощущал ничего ниже поясницы, что, впрочем, нисколько не мешало остальной части меня болеть как черт-те что. Я позволил им вынести меня со двора, а когда открыл глаза, увидел, что примерно треть дома обрушилась и провалилась в подвал — то бишь, в мою квартиру. Дом явно не подлежал восстановлению. Пожарники проливали водой догорающие обломки, а основные усилия направили на то, чтобы не дать огню перекинуться на соседние здания.

Меня погрузили в большой универсал, который Сане по счастливой случайности сдали напрокат в аэропорту взамен заказанной, но неисправной легковушки. Пока мы уезжали, не дожидаясь прибытия полиции и прочих официальных лиц, я видел в заднее окно, как догорает мой дом.

Даже отъехав на несколько кварталов, я видел темный столб дыма. Интересно, вяло подумал я, какая часть этого дыма поднимается от моих книг. И от подержанной гитары. От одежды. От старой удобной мебели. Кровати. Одеял. Будильника с Микки-Маусом. Оборудования моей лаборатории, собранного многолетним кропотливым трудом.

Все погибло.

Огонь — стихия материальная, и эта материальная стихия способна поглощать или рассеивать магическую энергию. А уж столько огня наверняка уничтожило все, что я создал за свою жизнь, включая замысловатые магические инструменты.

Проклятие.

Проклятие.

Ненавижу вампиров.

День у меня выдался — мало не покажется, и практически все, что у меня осталось под конец его — это моя гордость. Ужасно не хотелось, чтобы кто-либо видел, как я плачу. Поэтому я просто лежал молча на разложенных сиденьях в хвосте универсала, а Мыш лежал рядом со мной.

А потом скорбь сменилась сном.

Я проснулся в церкви Святой Марии всех Ангелов, в хозяйственной комнате, где отец Фортхилл хранит запасные раскладушки и прочий инвентарь. В прошлом мне приходилось уже несколько раз гостить здесь. Церковь Святой Марии — поразительно стойкий бастион, охраняющий от сверхъестественных злодеев почти всех мастей. Земля под ней освящена, равно как каждая стена, каждая дверь, окно или перекрытие. Наверное, позитивная энергия молитв, месс и причастий, накапливаясь десятилетиями, насквозь пропитала и землю, и все до единого камни, из которых построена церковь.

Я ощущал себя здесь в большей безопасности, но не могу сказать, чтобы намного большей. Возможно, сами вампиры и не могут ступить на священную землю, но они отлично это понимают, и такие профессионалы, как Ээбы не могли не принимать этого в расчет. Наемные смертные убийцы ничуть не менее (если не более) опасны, чем вампиры, и уж их-то окружающая здание защитная аура не задержит ни на мгновение.

Ну, и потом, если уж им по-настоящему захочется убрать меня, никто не помешает им устроить еще один пожар. Я живо представил себе, как спустя лет сто я буду бегать от вампиров, а те будут время от времени поджигать мой дом.

Черта с два я соглашусь на такую жизнь! Так что проблему Ээбов придется решить, и скоро.

Тут я вспомнил про свои ноги. Я опустил руку и коснулся бедра.

Я не почувствовал ничего. То есть вообще ничего. Руке казалось, будто я дотронулся до кого-то чужого. Я сделал попытку пошевелить ногами, и ничего не произошло. Может, я слишком многого хотел. Я потянул одеяло вверх до тех пор, пока не увидел кончики пальцев. Я попытался подвигать ими. У меня ничего не получилось.

Я ощущал корсет, в котором лежал, и повязку на голове, не позволявшую мне смотреть по сторонам. Я еще раз с досадой покосился на свои ноги и поднял взгляд к потолку.

Прямо у меня над головой кто-то прилепил скотчем листок бумаги. На листке почерком Молли, большими черными буквами было написано:

Рядом на складном столике горела свеча — единственный источник света в этой комнате. Не знаю, давно ли ее зажгли, но, судя по виду, эта была хозяйственная, долгоиграющая, и она почти прогорела. Я ровно подышал носом и уловил какие-то полузнакомые запахи. Может, духи? Или просто запах свежевыделанной кожи, смешивающийся с еще не выветрившейся вонью краски. Ну, и никуда не делся, конечно, запах старого пыльного помещения. В церкви только недавно включили отопление, так что из вентиляционных решеток доносился запах горелой пыли, скопившейся на обогревательных приборах за лето.

Хорошо, что я не мерз. Впрочем, в противном случае я все равно ничего не смог бы с этим поделать.

Свеча догорела и погасла, оставив меня в темноте.

В памяти всплыла окровавленная пародия на человека с кожей, сплошь покрытой бурыми пятнами.

— Ты умрешь в одиночестве, — прошептал он, с каким-то садистским наслаждением глядя на меня.

Я поежился и отогнал это воспоминание. Кассий умер, и умер окончательно и бесповоротно. Я это знал точно. Изгнанный из сообщества сбрендивших фриков, известного как орден темного динария, Кассий спелся с еще более безумным некромантом — только чтобы расплатиться со мной. Ну, он едва не изрезал меня на кусочки. Мне все же удалось одержать над ним верх, но, умирая, он наложил на меня смертное проклятие. Такие проклятия, наложенные в последние мгновения жизни, способны оказывать на жертву самое разрушительное воздействие. Правда, то, что наложил на меня он, не отличалось особой конкретностью. Возможно, он просто не мог уже как следует сосредоточиться.

Точно. Вполне возможно, не сумел.