Ночная смена

— Приятные новости…

— Так это только у Говарда… Может нафантазировал мужик…

— Хорошо бы…

— А то у зувемби и сверхестественные способности были — могли создавать мороки, сгущать темноту и науськивать живых друг на друга.

— Мда… Хорошо бы, чтоб это было фантазией автора. А зувемби — это штучный товар или массовое производство?

— Да их вроде б считанные единицы. Ну, словно как короли зомби. Только они не руководят толпой зомбаков. Они сами по себе. Ибо страшны и велики.

Похоже, что наша компания траванулась сегодня в этих кунгах. Говорю об этом Николаичу. Тот соглашается с тем, что мы отравились, только его удивляет, почему я величаю кунгами обычные грузовые фургоны на «газонах».

— Мы сегодня ездили не в кунгах, доктор. В обычных фургонах. Надписи «Хлеб» не хватает. А так была бы ващще «кроваваягэбня». К слову — помнится Вы говорили, что у Вас была какая-то история с палачеством и крысами? Не поделитесь?

Отчего же не поделиться. Это запросто, тем более перед ужином еще время есть — да и чистка оружия не мешает трепотне, а нам свои Судаевы сегодня чистить и чистить.

— В подготовку медиков — курсе на втором входит такой предмет, как патологическая физиология. На первом курсе — просто физиология — то есть изучение того, как вообще работает организм — тут резать приходится лягушек. Рефлексы, сокращение мышц тыры пыры. Заодно вырабатывается определенная отстраненность от объекта работы — вот например когда надо было на той же физиологии проткнуть скарификатором палец соседу по парте, чтоб взять и сделать анализ крови — мой друг-эстонец предложил себя в виде кролика. Сейчас уверен, что просто еще больше он боялся колоть мне палец. Ну и я сначала три раза не мог его кожу продырявить, а потом собрался с духом и как швейная машинка аж три дырки просадил рядком… руки дрожали.

Вот чтоб такого не было в ходе учебы медиков и дрессируют — сначала на лягушках, на втором курсе — уже на млекопитающих — белых крысах.

Живность эта очень отличается от диких братьев — меланхоличные, медлительные.

Ничего инфернального. Симпатичные вообще-то зверушки.

Вот на них мы и работали.

Приходишь на занятия — а там уже лаборанты каждому по крысе подготовили — растянута животина Андреевским крестом брюхом кверху на специальной дощечке и приколота за лапы.

И спит под эфирным наркозом. В соответствии с задачей — вскрываешь животину и потрошишь с той ли иной целью. Изучается реакция организма на то или иное воздействие. Потому как реакция одинакова — что у крыс, что у человека.

Ну а когда занятие заканчивается и скотинка начинает просыпаться — ее надо умертвить — потому как она потрошеная и органы у нее как правило в недостатке — или повреждены за время изучения. Способ ликвидации простой — такая примитивная вещь, как провод с двумя оголенными концами. Один конец к носу, другой к хвосту. Сердечко дрыг — и останавливается.

Ну и кому-то надо быть внештатным палачом. У нас в группе — токо я после армии, остальные либо девчонки, либо молокососы, либо хитрые и пачкаться не хотят. В первый раз мы так заспорили, что у животин наркоз кончился, и они от боли пищать начали. Я не выдержал и плюнул на спор. Ну, вот с того времени и кончал крыс после занятия.

Надо сказать, что нас две группы на занятие объединяли. Наша была смешанная — а другая — чисто девичья. И девушки там такие подобрались — ну просто все на пьедестале и сверху вниз смотрят. Рядом не стой, близко не сядь. Деликатного воспитания и не нам, быдлам, чета. А я повторюсь после армии — да и до этого воспитывали меня в глубоком уважении к Женщине, так что, в общем, относился к ним с изрядным пиитетом, аж самому сейчас смешно. Но это сейчас. А тогда мое общение с девушками было в основном сугубо приятным. Вот когда с ними поработаешь, тогда разум просветляется. Именно — поработаешь изо дня в день. Оказывается, что мужики гораздо лучше. И порядочнее и надежнее. Правда в постели женщины лучше, тут кому как, а мне мужики не нравятся… Но это я отвлекся.

Естественно, что девушки из девчачьей группы на меня смотрели как на грязного выродка и паскудного маньяка — убийцу.

А тут как раз наша чахоточная погода сообразила, что вообще-то уже май месяц. Мы сидим на занятии, потеем, потому как топят основательно, а за окном солнце, тепло и зеленые свежесделанные листочки от здоровенной липы прямо в кабинет лезут. И запах от них такой, что начинаешь понимать пчел — и даже хочется полететь.

Преподавательница — ненамного старше нас, молодая, крепенькая — этакая лошадка, но не в смысле лошадеушка, типо Ксюши, а в хорошем смысле — смотришь на такую бабенку, и приятно, что она такая ладненькая и двигается красиво и крепенькая вся… Ну никак такую телкой не назовешь — кобылка и все тут.

И видно, что ей из кабинета хочется на волю в пампасы и все ее поведение такое — что мы — студенты мужеска пола — перемигивались и переглядывались — потому как видно невооруженным глазом любому — мыслями она уже там, где ее такой же жеребец поджидает. Ну, может и не жеребец, а наоборот ботаник какой — но на счет того, куда спешит никаких сомнений. Больно глаза блестят. И как принято нынче говорить — аура соответственная.

Остается до конца занятий где-то полчаса, она нам и говорит:

— По учебному плану мы должны еще сегодня сделать практическую работу, но она очень сложная и делать ее придется долго. Я вам сейчас расскажу в чем она заключается, а вы скажете — достаточно ли вам изложения, или будем проводить работу на практике.

Суть работы заключается в наглядном показе того, что эмбрион крысы более вынослив к кислородному голоданию, чем взрослая особь.

Берем беременную крысу, извлекаем из ее матки эмбрион, вводим ему в сердце канюлю (сверхтонкая стальная трубочка) и засекаем по колебаниям конца канюли частоту сердечных сокращений эмбриона.

После этого помещаем под стеклянный колпак эмбриона с канюлей и взрослую крысу. Откачиваем воздух — сначала от кислородной недостаточности погибает взрослая крыса, и только потом эмбрион, потому что его организм более приспособлен к недостатку кислорода — чтобы нормально перенести перепитии родов.

Все ли понятно, надо ли вам показывать дополнительно?

А у самой глаза говорят — ну неужели вам, ослам тупым не понятно, что я тороплюсь???

Наша группа естественно ответила таким вечевым единодушным гулом в смысле, что яснее не бывает и даже десять показов не будут столь доходчивы, чем ее изложение и в таком плане.

Она аж порозовела от радости и только было собралась сказать, что занятие окончено, как встает самая спесивая сучонка из девкиной группы — Мариной звали, на удивление у нее были волосатые ноги, к слову, и заявляет таким примерным голоском, такой пай-девочки:

— Но вот как же — спросит у нас на экзамене профессор — вы видели эту практическую работу или нет, а нам придется сказать, что не видели…

И глазками так невинно — хлоп-хлоп.

Мы чуть не подавились от злости — прямо целой группой — наши-то девчонки в мужском коллективе нормальными были. А тут так доносцем пахнуло…

Преподавательница и потухла. Вот за секунду. Необратимо.

И потом мы полтора часа смотрели, как она дрожащими от злости руками не может попасть в сердце крохотному розовому комочку эмбриона, и только на четвертом эмбрионе это у нее получилось. (Ну, какое там сердце-то у эмбриона размером!)

Да, так все и вышло, как она рассказала — и под стеклянным колпаком от удушья сначала сдохла взрослая крыса, а потом тоненький стальной стерженек, дергавшийся все чаще и чаще тоже замер.

Преподавательница очень сухо попрощалась и вышла вон, мы стали собираться, а меня как черт дернул и я повернулся к Марине.

— Слушай, а вот женщины и мужчины — они совершенно равны? Во всем?

Для современной деушки такой вопрос оказался диким. Она посмотрела на меня как на барана и снизошла до ответа:

— Ну, разумеется. Просто странно, что ты такое спрашиваешь.

— Это я для уточнения. Так вот честно признаюсь, что я с удовольствием бы сейчас вместо этой беременной распотрошенной крысы сунул бы один конец этого провода от электроприбора тебе в пасть, а другой в жопу, мелкая ты пакость.