Темные души (СИ)

Глава восьмая

Через некоторое время великолепный кавалер, друг Лафонтена и Мольера, покровитель художников и поэтов, суперинтендант финансов Никола Фуке, ещё недавно заставивший побелеть от зависти короля Людовика XIV своим поместьем в Во-Ле-Виконт (которое он, хотя и преподнёс королю, но лучше было бы ему не выставлять напоказ своё богатство и тем более дарить что-то: королям не дарят, а Людовику XIV в слове «подарок» от верноподданных всегда слышалось «подачка», что для его гордого характера было весьма оскорбительно), был арестован за финансовые злоупотребления и сначала заточён в Бастилию, а потом изгнан в Пиньероль, где в тюрьме Пинеролло он, как считают, и умер. Его место, ставшее называться министерским, занял неулыбчивый, педантичный и мрачный  Жан-Батист Кольбер. После их смерти выдвигались теории и распространялись сплетни, что милейший Фуке пал жертвой зависти злодея Кольбера. Однако никто не отнимет у последнего таланта к финансам, благодаря которому король-солнце имел многочисленную и хорошо обученную армию, располагал лучшими и хорошо укреплёнными крепостями, более или менее благодушным народом и деньгами, которые он мог тратить так, что роскошью затмевал все европейские дома. Финансы во времена Кольбера были в образцовом порядке, жалование выплачивалось своевременно. Однако, как бы ни был хорош министр, его время проходит. Кольбер со временем тоже был смещён королём, который, желая затмить тяготы детства блеском золота в настоящем, не хотел всё время видеть около себя вечное напоминание своего во многом несправедливого ареста суперинтенданта Фуке, человека, роскошь которого была поистине королевской. И эта звезда, посмевшая затмить богатством короля-солнце, что заставило его вспомнить рваные простыни детства и униженные просьбы нового камзола или блюда с куропаткой у какого-то министра, пусть и первого и кардинала, короля, который большую часть отрочества провёл под опёкой Мазарини и королевы-матери Анны Австрийской и не имевшего ни власти, ни своего мнения в это время, короля,  чей характер был травмирован всем этим и сейчас требовал компенсации, была теперь единственной звездой, вызвавшей в душе этого короля подобные воспоминания и мысли, мешавшая ему быть не просто королём, а королём-солнце, сошла со сцены. Череда любовниц, сменявших друг друга в его спальне, роскошь двора, где самым роскошным кавалером был он сам, военные успехи армии под руководством виконта Тюренна и принца Конде, превосходство Версаля над всей Францией и Франции над всей Европой, которая прислушивалась ко всемогущему монарху, все это отличало правление короля Людовика XIV Бурбона от его предков. Расцвет литературы и искусства, утончённый этикет и изысканный стиль одежды и мебели делали Францию того времени самой привлекательной страной. Война за Испанское наследство почти со всей Европой, произошедшая в конце царствования (1701-1714), ознаменовала не только поражение Франции (она лишилась всех предыдущих завоёванных земель, и только разброд и раскол во вражеском лагере и несколько незначительных побед в конце войны спасли страну от полного разгрома), но и конец эпохи расцвета абсолютизма. Согласно пословице, на детях гениев природа отдыхает. Хоть Людовик XIV гением не был, но он был великим королём, а его преемник, Людовик XV, был его правнуком, пословица оправдала себя. Правление безразличного и слабого Людовика XV  было жалким подобием правления его прадеда. Несмотря на то, что король уделял армии большое внимание, её охватила апатия благодаря офицерам-аристократам, которым офицерский чин требовался для продвижения при дворе, а не давался по их талантам. Суды поразила коррупция, налоги, благодаря ней же, собирались плохо. Присмиревшие на время соседи точили зубы в надежде вернуть своё и урвать ещё немного. Непонятная возня тайных обществ, как новых, так и прежних, вызывала в народе волнения и заставляла поневоле задумываться о завтрашнем дне. Полное нежелание вмешиваться в государственные дела, что характеризовалось фразой, приписываемой королю, «после меня хоть потоп», привело к ослаблению королевской власти. Приближалось время великих перемен. Королевская корона уже не возлежала на голове короля, ни даже на его парике, она гуляла по рукам придворных. Каждый предприимчивый и оборотистый человек мог выиграть для себя, что хотел. Такое положение вещей не могло оставаться долго, и до конца прежней жизни остался только один наследник. Но об этом позже. Сейчас же мы продолжим повествование, остановившись на непонятных событиях, произошедших во Франции во время правления Людовика XV.

Часть шестая

Глава первая

Заслышав дробный топот в коридоре, человек в парике, сидевший в просторном бордовом кресле, неторопливо сложил письмо, которое читал перед этим, и спрятал в складках просторного домашнего халата. Он успокаивающе помахал рукой съёжившемуся в другом кресле у самого камина человеку в потёртой сутане, и сцепил руки на колене ноги, затянутой в белоснежный чулок и уложенной на другую. Человек в сутане встревожено вынырнул из своего массивного и заплывшего жиром тела, но новый взмах руки изящного человека заставил его снова втянуть голову в жирные плечи. Шаги между тем приближались. И вскоре дверь в жарко натопленную комнату распахнулись без стука, и на пороге появился взлохмаченный монашек в чёрной сутане, подпоясанной обычной верёвкой.

- Вы слышали, что случилось в Жеводане? – возбуждённо прокричал он, потрясая исписанной бумажкой. – Вы слышали о звере из Жеводана? Нет? Ну, тогда скоро вся Франция о нём услышит! Это чёрт знает что такое! Это мистика! Или того хуже – заговор!

Он в возбуждении, воздевая руки с бумажкой к потолку, бегал по комнате, выкрикивая бессвязные фразы. Наконец он выдохся и упал в ближайшее к нему кресло.

- Гаспар, - произнёс в наступившем молчании изящный человек. – По какому праву ты врываешься в мой кабинет, как в трактир? Это первое. Второе. Из твоих криков я понял только,  что в каком-то Жеводане появился какой-то зверь. Тоже мне новость! И третье. По-видимому, этот зверь свёл тебя с ума. А теперь, будь добр, расскажи спокойно свои новости. Только не бегай вокруг, а то у меня от тебя голова закружилась.

Встрепенувшись, словно боевой конь при звуках трубы, монашек, которого назвали Гаспаром, вскочил с кресла и снова стал мерить шагами комнату и воздевать руки с бумажкой, которую он цепко держал в худых пальцах.

- Гаспар, - повысил голос человек в халате. Его красивые брови сошлись на переносице изящного тонкого носа. – Гаспар, что вы мечетесь, как будто вам угольев за шиворот засунули? – Он слегка хлопнул белой ухоженной рукой по подлокотнику кресла. Но ни окрик, ни нарочито вежливое обращение не произвели впечатления на возбуждённого молодого человека. – И перестаньте махать руками как мельница крыльями, - холодно добавил изящный человек.

От камина послышался ехидный смешок. Застывший было монашек дёрнулся и резко развернулся к креслу у камина. Заметив в неверном отблеске огня маленькие чёрные глазки на круглом жирном лице, он с воплем подскочил к креслу и, потрясая зажатой в руке бумажкой, закричал:

- Вам смешно! Вы, лживый монах, который только брюхо набивает да с прихожанками грешит, знаете ли вы, что Сатана уже пришёл! Что он уже здесь! Из-за таких, как вы, пособников дьявола, а не бога, он и явился по наши души! Знаете ли вы, что в Жеводане от его лап уже умерло несколько людей! В Санта-Мон организовали облаву, но он неуловим! Вы это понимаете, вы, мешок пороков!