Дорога затмения

ГЛАВА 8

В Лхасе от каравана отстали королевские отпрыски со своей многочисленной свитой и пятеро лам. Проводники, объявив о двухдневной задержке, занялись поисками желающих двинуться вместе с ними на юг. Столица Тю-Бо-Тье, располагавшаяся в высокогорной долине, поражала воображение. В море однообразных толстостенных строений и набегающих друг на друга покатых крыш терялся даже королевский дворец, окруженный молчаливыми храмами, свидетельствовавшими о доминирующей роли религии в жизни высокогорной страны.

Четверо суток спустя караван, состоявший из пятнадцати седоков, двадцати восьми пони и шести яков, двинулся дальше, делая около двадцати — тридцати ли в день — в зависимости от погодных условий.

Разбиваемый на ночь лагерь неукоснительно охраняли, хотя в царстве обледенелых скал не наблюдалось никаких признаков жизни. Сен-Жермен неизменно вызывался дежурить в самые сонные предутренние часы, и спутники стали посматривать на него с уважением.

Внезапно налетевшая буря заперла их однажды на трое суток в монастыре Красных Накидок, но на четвертый день они выбрались-таки из снежных завалов и вновь продолжили путь по отрогу величественного хребта, вершины которого терялись в тумане.

Приблизительно через месяц дорога взяла к западу и пошла под уклон. На обочинах появился низкорослый кустарник, перемежаемый хилыми деревцами. Еще через двадцать дней впереди показалась маленькая молельня. Проводники радостно завопили и сообщили своим подопечным, что ниже этой часовни снег спускается только зимой.

Днем позже они прошли мимо козьего стада. Подпасок приветливо заулыбался и прокричал что-то на незнакомом наречии, озадачившем даже проводников. На луговинах запестрели цветы, меховым одеяниям пришлось дать отставку. В них теперь кутались лишь по ночам, да и то не всегда, ибо из расположенных ниже долин прилетали теплые ветры, напоенные ароматами трав.

Возле первого большего селения караван распростился с яками. Низкорослые, поросшие густой шерстью животные не были приспособлены к обитанию на равнинах, их продали встречным купцам, вознамерившимся переправить в страну вечных снегов груды диковинного товара.

Шесть дней спустя состоялось еще одно расставание. Девять лам свернули к древнему монастырю, укрывавшемуся в глубоком ущелье. Им предстояло пять-шесть лет изучать хранящиеся там с незапамятных времен священные тексты. Ламы раздувались от важности, явно гордясь своей миссией. С ними ушли тринадцать пони и один проводник.

Дорога сделалась оживленной, ее, как грибы, обступали деревни, убогие, пыльные, шумные, но вызывавшие умиление после долгого путешествия по безлюдным горам. На одном из постоялых дворов старший проводник заглянул в комнату инородца.

— Завтра, — заявил он, — мы расстанемся с вами. Наши обязанности влекут нас на юг, а тебя манит запад. — В его голосе сквозило явное облегчение. — Если тебе нужен другой проводник, я могу переговорить кое с кем. Тут есть надежные люди.

Вспомнив историю с Тцоа Лимом, Сен-Жермен решительно отверг предложение.

— На людных дорогах мы не собьемся с пути.

— Делай как знаешь, — сказал проводник равнодушно, сопровождая свои слова вежливым жестом.

— Я в долгу перед тобой, — продолжал Сен-Жермен ровным тоном. — Сознаю, что путешествие с нами не доставляло особого удовольствия ни тебе, ни… всем остальным.

— Ты… — проводник глянул в окно. — Ты не похож на других. В монастыре, откуда мы выехали, сказали, что ты колдун.

— А тебе колдуны не по нраву?

— Говоря по совести, дело не в том. Ты не ел с нами.

— Таков обычай моих соплеменников, — последовало спокойное напоминание.

— У тебя не было запаса продуктов, — возразил холодно проводник.

— Справедливо, но мой слуга вечерами ходил на охоту. И ты, и все остальные не раз ели мясо, которое он добывал.

Довод, похоже, подействовал, ибо проводник поклонился.

— Сожалею, что мы расстаемся, — произнес он с достоинством.

Сен-Жермен поклонился в ответ.

— Ты хорошо нас вел. В благодарность прими от меня эту безделицу. — Безделица была топазом размером с человеческий палец. — Окажи мне такую честь.

Проводник молча взял камень и спрятал его в карман.

— Почтенный, — сказал он пристыженным тоном, — на дорогах встречаются люди, втирающиеся в доверие к путникам с целью предать их мучительной смерти.

— Неужели? — поднял бровь Сен-Жермен. — Ты говоришь о загги?

— Ты слышал о них? — спросил проводник с удивлением.

— Кое-что. Значит, они снова бесчинствуют?

— Да. — Проводник подался вперед. — Торговец, с каким я разговорился вчера, сказал, что на западном направлении неспокойно. Чем ближе к Делийскому султанату…

— …Тем выше опасность! — заключил Сен-Жермен. Он усмехнулся. — Хорошо, я это учту. Еще раз благодарю тебя за заботу.

Проводник мог уйти, но не уходил.

— Куда вы пойдете, почтенный?

— В Шираз, в Персию, оттуда — в Дамаск и дальше, в края, откуда я родом.

— Ходят слухи, что Персия ввязалась в войну.

— Я учту и это. — Сен-Жермен усмехнулся еще раз. — Прости, уважаемый, но не стремишься ли ты убедить меня не расставаться с тобой?

В глазах пожилого проводника мелькнул суеверный ужас.

— О нет! — поспешно выдохнул он и, смутившись, добавил: — Просто выходит, что я бросаю тебя в незнакомом краю, и это меня смущает.

— Не совсем незнакомом, — возразил Сен-Жермен. — Я бывал тут когда-то.

— Бывал или не бывал, а осмотрительность никому не вредит, — с облегчением сказал проводник. — Ладно, покончим с этим. С тобой остаются четыре пони. Хозяин конюшен снабдит тебя кормом для них и… всем, чего ты пожелаешь. — Он повернулся и скорым шагом направился к двери, довольный, что покидает странного инородца, какого не стал опекать бы ни за какие драгоценности мира, если бы не повеление духовного наставника братства Желтых Одежд.

Как только проводник удалился, из маленькой спаленки выглянул Руджиеро.

— Похоже, мы остаемся одни?

— Да. — Сен-Жермен похлопал рукой по скамье, на которую опустился. — Сядь, посиди. Неизвестно, когда нам еще доведется расположиться с таким комфортом. — Он пошутил, но шутка повисла в воздухе.

Руджиеро сел на скамью.

— Я договорился о корме для пони и заказал мешок с провиантом. Хотя это лишний груз, — добавил он на обиходной латыни.

— Пусть, — ответил на том же языке Сен-Жермен. — Так будет проще. Не надо ничего объяснять. И потом… пони любят мясной отвар. Позаботься также об одеялах. Трудно сказать, что нас ждет. — Он посмотрел в окно. Над горными склонами плавал легкий туман. — Вот в Ширазе мы отдохнем. Год-другой, прежде чем двинуться дальше.

Руджиеро покосился на горы.

— Тебе это все надоело? — Сен-Жермен потер подбородок.

— Да, — кивнул Руджиеро. — Но я потерплю.

Чуть позже они вышли взглянуть на пони, а когда возвращались, тени стали заметно длинней. В большом зале трактира было людно, там жарко пылал очаг, на шампурах шипели куски бараньего мяса. Хозяин гостеприимно заулыбался.

— Садитесь и вы, — сказал он вошедшим. — Очень хорошо. Еда. — Толстяк похлопал себя по животу. — Очень вкусно.

Сен-Жермен жестами выразил благодарность и дал понять, что он сыт. Руджиеро ограничился тем, что провел по горлу рукой.

— Когда вы в последний раз… ели? — спросил он уже в комнате.

— Ты знаешь когда. — Сен-Жермен легонько толкнул ногой мешок с карпатской землей, потом посмотрел на второй. — Это все, что осталось. — Он нахмурился. — Мы выступим прямо сегодня. Часа через три-четыре.

— Ночью?

Слуга посмотрел на хозяина.

— Да. Ночь экономит мне силы, — пробормотал тот сердито. — Здесь нет никого, кто бы… понял меня, а подбираться к спящим тайком слишком рискованно. Так что мы отправимся ночью. — Сен-Жермен сел на скамью, но тут же встал и вновь подошел к мешкам. — Их было девять, теперь — только два. Дурацкое положение. Я не чувствовал себя столь беззащитным уже более тысячи лет. — Мысленно он перенесся в узилище под трибунами римского цирка. Счастье, что там было темно.