Адвокат дьявола

– Да.

– Что она вам ответила?

– Что-то вроде: «Так уж случилось». Наши отношения тогда оставляли желать много лучшего. Больше вопросов я не задавал. Но найти объяснения не смог. Не нахожу и теперь. А почему вы спрашиваете об этом, монсеньор?

– Нина сказала мне, что в день появления мальчика, после того, как вы ушли, Джакомо молился всю ночь, а утром пообещал Нине, что через три недели их сын будет видеть, как другие, нормальные дети. По ее словам, так оно и вышло. Катаракты исчезли. Ребенок мог различать свет и тень. А потом зрение развивалось у него, как обычно. Я хотел бы услышать ваше мнение, доктор.

Мейер помолчал, погруженный в раздумья. Потом заговорил, словно сам с собой:

– Так вот что она имела в виду, когда клялась, что Джакомо творил чудеса и она тому свидетель.

– Когда? – резко спросил Мередит.

– Когда мы обсуждали ваш предстоящий приезд, и я пытался убедить ее поговорить с вами.

– Вы полагаете, она говорила правду?

– Если Нина это сказала, значит, так оно и было, – кивнул Мейер. – Нина Сандуцци не будет лгать даже ради спасения собственной жизни.

– Что бы вы пояснили, как врач?

– По моему разумению, такого быть не могло.

– Но было. Мальчик-то видит.

Мейер ответил долгим взглядом, затем улыбнулся и покачал головой.

– Я знаю, что вы хотите услышать от меня, Мередит, но не скажу этого. Я не верю в чудеса, только в необъясненные факты. Но могу признать, что обычно такого не происходит. Более того, я никогда не слышал о втором таком случае, и в медицинской литературе не найти ясности на этот счет. Но я еще не готов нырнуть в темноту и заявить, что исцеление Паоло есть чудо, обусловленное вмешательством божьей воли.

– Я и не жду от вас этих слов, – добродушно заметил Мередит. – Я просто спросил, может ли медицина объяснить этот случай.

– Я не могу. Другие, возможно, смогут.

– Если и смогут, то как они объяснят тот факт, что Джакомо предсказал выздоровление сына?

– Ясновидение – известный, хотя и необъяснимый феномен. Но нельзя же просить меня дать точную оценку того, что случилось пятнадцать лет назад, тем более что я узнал об этом из вторых рук.

– Но вы принимаете сказанное Ниной за чистую монету?

– Да.

– Вы полагаете, что исцеление Паоло необъяснимо при современном уровне медицины?

– Я могу ручаться только за уровень моих знаний, – улыбнулся Мейер.

– И вы готовы повторить все это на суде у епископа?

– Да, конечно.

– Тогда, поставим на этом точку, – теперь уже улыбнулся Мередит. – Я занесу ваши показания в отчет.

– А что думаете об этом вы, монсеньор? – поинтересовался доктор.

– Я стараюсь сохранять объективность. Приложу все силы, чтобы доказать, что это не чудо, а редкий физический феномен. Так как это событие засвидетельствовал только один человек, не считая ваших показаний, мы, скорее всего, сочтем невозможным классифицировать его как чудо, хотя, по всей видимости, оно произошло в случае с Паоло. Мы, мой дорогой доктор, как раз и отличаемся тем, что вы отвергаете возможность чудес, а я – нет. Это давний спор, но, смею вас заверить, моя позиция покрепче вашей.

– Из вас получился бы хороший судья, монсеньор. – Мейер не стал оспаривать последнее утверждение Мередита. – Задавайте следующий вопрос.

Мередит пристально посмотрел на него.

– Кто такой Иль Лупо? Почему Нероне просил вас не подпускать его к деревне?

Мейер изумленно уставился на священника:

– Кто вам это сказал?

– Нина. Она дремала, но услышала ваш разговор с Нероне у двери.

– Что еще она слышала?

– Вы сказали… «Это поступь истории! Тебе не остановить ее… Мне – тоже. Кто-то должен начать организовывать новую жизнь…»

– Это все?

– Да. Я думаю, вы сможете объяснить мне, что это означало.

– Значений много, монсеньор. Я могу лишь сказать, какой смысл вкладывал в эти слова я сам…

…Их лагерь находился в неглубокой впадине высоко в горах. Тысячи лет назад она, возможно, была кратером вулкана, теперь же в ее центре находилось маленькое озерко, а вокруг росли кусты. Среди них прятались палатки, а неподалеку паслись корова и несколько коз, которых они реквизировали у крестьян. На иззубренном гребне впадины несли дозор часовые.

К лагерю вела лишь одна козья тропа, начинавшаяся у Скалы Сатаны, где стоял первый пикет. Подавшего требуемый сигнал провожали до гребня впадины, там обыскивали и уж потом вели к палатке Иль Лупо, командира отряда.

Мейер живо вспомнил его – невысокого роста, блондин, с ясными глазами, полным лицом и улыбающимся ртом, свободно говорящий как по-итальянски, так и на местном диалекте. Одежда его ничем не отличается от одежды партизан, но его руки не знали тяжелого труда, зубы сияли белизной, и он брился каждый божий день. Иль Лупо мало говорил о прошлом, но Мейер понял, что тот воевал в Испании, затем уехал в Россию и вернулся в Италию перед самой войной. Работал в Милане и Турине, позднее в Риме, неясно, правда, кем и на каких предприятиях. Он признавал, что является членом партии, уверенно разбирался в политике.

В тот день, когда Джакомо Нероне привели к ним, Мейер находился в палатке Иль Лупо, где они обсуждали план очередной операции. Охранник назвал имя и фамилию пришедшего, и командир поднялся навстречу, протягивая руку:

– Так вы Нероне! Рад познакомиться с вами. Наслышан, и хотел бы с вами поговорить.

Нероне быстро пожал протянутую руку.

– Не могли бы мы уйти немедленно? У моей жены начались роды. Я бы хотел, чтобы доктор как можно быстрее осмотрел ее. А путь неблизкий.

– Она переболела краснухой, – торопливо объяснил Мейер. – Мы опасаемся осложнений.

В ясных глазах коммуниста тут же отразилась озабоченность. Иль Лупо сочувственно покивал:

– Жаль. Очень жаль. Вот где могла бы помочь государственная медицинская служба! Провели бы вакцинацию при первых признаках эпидемии. – Он взглянул на Мейера. – Сыворотки у вас, конечно, нет?

– Нет. Мы можем только ждать и смотреть, как пойдут роды.

– Повитухи с ней?

Нероне кивнул.

– Значит, она все-таки под присмотром. Десять минут едва ли что-то изменят. Давайте выпьем по чашечке кофе и поговорим.

– Успокойся, Джакомо, – улыбнулся Мейер. – Нина здорова, как бык. Идти нам под горку, так что путь будет короче.

– Хорошо.

Они расселись по рваным брезентовым стульям. Иль Лупо предложил всем сигареты, приказал адъютанту принести кофе и после нескольких ничего не значащих фраз перешел к делу:

– Мейер рассказывал мне о вас, Нероне. Как я понимаю, вы – английский офицер.

– Совершенно верно.

– И дезертир.

– Да.

Иль Лупо выпустил струю дыма в брезентовый потолок.

– Для нас это несущественно. Капиталистические армии выполняют свою роль, помогая нам выиграть войну. Но наша задача – после разгрома врага установить нужный нам порядок. Так что вашу биографию в укор вам ставить не будут. Наоборот, она даже поможет вам, если вы пойдете с нами.

Нероне промолчал, ожидая продолжения.

– Мейер также говорил мне о той работе, что вы проделали в Джимелло. О доверии, которым прониклись к вам люди. Это прекрасно… как временная мера.

– Почему временная? – поинтересовался Нероне.

– Потому что ваше положение временное и… двусмысленное. Потому что, когда война закончится, а закончится она скоро, этой стране потребуется сильная власть, чтобы управлять ею и поднимать ее из руин.

– То есть коммунистическое правительство?

– Да. Только у нас есть четкая программа и достаточно сил для ее реализации.

– Но вы должны иметь на это законное право, не так ли? Мандат?

Иль Лупо согласно кивнул:

– У нас оно есть. Англичане ясно дали понять, что будут иметь дело с кем угодно, кто поможет им управлять страной. Они вооружили нас, и мы принимаем достаточно активное участие в боевых действиях. У американцев другие идеи, но они политически незрелы, и пока мы можем не брать их в расчет. Это первая половина мандата. Вторую мы должны завоевать сами.