На вершине страха (СИ)

Звоню Надюше. Все рассказываю. — Ребята, вам надо завтра же на причастие. Отец Игорь так и не освятил квартиру? — Да три года обещает, до нас не дойдет… — Хорошо, вам надо заняться сейчас целиком этой ситуацией и разрешить ее. Если будет совсем туго с деньгами, звоните, что-нибудь придумаем. Будем пока за вас молиться.

Позвонила родителям учеников, отменила все занятия, сказала, что болею и когда уроки возобновятся, неизвестно.

Дальше делать было нечего. Сидели в гостиной, у Лешки молоток в руках, с которым он теперь не скоро расстанется… Долго сидели. Долго и молча. — Ладно, давай на молитву. — 12 раз прочитали 90 Псалом — читаемый в опасности. Мысли были об одном — где-то здесь рядом — зло, невидимое и нечеловеческое, похожее на шкодливого ребенка, но очень недоброе. Мир перестал быть цельным. Мир перестал быть таким, каким был несколько часов назад — угрюмым, мрачным, тяжелым, но земным и вполне предсказуемым. До вечера слонялись по гостиной. Возвращаться по комнатам желания не было. К вечеру разорался, естественно, Мурр. Марс съел и его, и свою порцию.

Поменяла лампочки в коридоре. Загорелись нормально. Пока возилась с пассатижами и цоколями, Лешка стоял настороже с молотком в руках. и держался за лестницу. Вместе отправились варить кашу. Поставили рис на огонь. Поставили кипятить кастрюлю воды для мытья посуды и чайник. Вместе вернулись в гостиную. В коридоре было светло. — Где будем ночевать? — Давай здесь. — Хорошо. Слушай, у тебя ведь была инэт карта, я хочу посмотреть, бывает ли такое у людей и как они с этим борются. — Пойдем вместе. — Пошли. Лешка обыскал у себя весь стол. Карты не нашел. Потерялась. — Ладно, все равно это не панацея, пойдем кашу сливать.

Совсем недавно я купила большую пьезозажигалку. В тот момент это казалось выгоднее — спички вечно прихватывали с собой заходящие в гости курильщики. Сейчас пьезозажигалка лежала в кастрюле с кипящей водой. Длина ее идеально соответствовала диаметру кастрюли. Глаза у Лешки расширились, он сжал молоток. — Положи молоток. Надо кашу слить. Держи крепче. — Начала сливать кашу, что-то вместе с крупой, явно инородное, шлепнулось в дуршлаг. Лешка полез разгребать ложкой. Извлек из каши будильник, пару дискет и какие-то бумажные лохмотья. При ближайшем рассмотрении часть из них оказалась упаковкой из-под лекарств, другая часть — расползшейся интернет-картой. Кашу пришлось выбросить в унитаз. Надо было думать о том, чтобы при готовке не уходить с кухни. Так и отравиться недолго. Ужина не было. Мурра заткнули тапкой, Марс терпеливо молчал. Лешка долго о чем-то думал. Ма, давай вытащим замок из двери гостиной. — Подумала и согласилась. Учитывая решетки на окнах и непредсказуемость ситуации, возникала вероятность оказаться запертыми без ключа в одной из комнат. Естественно, при необходимости можно было открывать окна и орать, сзывая соседей, но как-то не очень хотелось привлекать окружающих к происходящему у нас. Если что-то на огне, а мы запертые — так и до пожара недалеко. Вытащили замки из всех комнат, в туалете засов и так был выломан. Оставался замок только на входной двери. Перетащили Лешкин двуспальный диван в гостиную. Поставили под иконами. Спать легли, не раздеваясь, сумку с пояса снимать не стала. Лешка сжимал молоток в пальцах всю ночь. Я не спала, прислушиваясь к тому, что происходит в квартире. Страшно не было. Было отвратительно.

Через два часа мне в голову пришла абсолютно идиотская мысль: если такое с кем-то еще случается, то люди, вероятно, ищут помощи. Где они будут ее искать прежде всего? Я встала и пошла звонить. Набрала телефон доверия. Это не в моих правилах — звонить по таким адресам — мы привыкли справляться с трудностями своими силами. Однако, была надежда, что есть грамотные люди, которые подскажут, как поступить в данной ситуации. Трубку поднял молодой психолог. Мы поздоровались. Я стала объяснять, путаясь в словах и чувствуя, что он ничему не верит, что у нас, дескать, полтергейст, вот надо бы что-то придумать, как с ним быть. Психолог стал мне говорить, что я не о том думаю, что мне надо отвлечься и заняться чем-то более насущным. Все было ясно — он не понимал и был не способен понять. Разговор двух дебилов. Он считал меня психом, я его идиотом. Промучившись с полчаса, бросила трубку.

Встали рано. Проверила деньги в поясной сумке — все были на месте. Как и документы, ключи и карточка банкомата. Посовещалась с Лешкой — что делать? Храм закрыт на ремонт, а в общем-то самое время именно туда стопы направить. Решили идти в Оптино подворье — и двинули в монастырь. Люди на улице спешили по делам, озабоченные, хмурые, что бы ни заботило их сейчас — это была другая вселенная. Ощущение было, что попали в мир Алисы: пространство без правил. А рядом оставался наш старый мир — девственный в своей наивности и прагматичности. Нам было не привыкать к социальной изоляции — мы умели в ней жить и не замечать границ, стоящих между нами и другими людьми — кое-какие преимущества у нас все же имелись: например, мы были свободны. Но сейчас было нечто другое — мы остались одни — как изгои. Все вокруг шло своим чередом, но оно было не для нас. Как может все поменяться за несколько часов…

Мы вошли в монастырь. Оптина была пуста. Вышел иеромонах и спросил, чего мы хотим — мы сказали, что нуждаемся в причастии, хотя не готовились. Он ответил, что в монастыре такое не пройдет. У нас полтергейст. — Расскажите. Рассказали. Внимательно выслушал. Хорошо, приступайте к исповеди. Мы исповедались, служба уже шла. После причастия иеромонахи подошли к нам, дали просфоры, сказали, что им приходилось сталкиваться с подобными ситуациями: надо трижды освятить квартиру — попросите в своем приходе. Если не поможет, мы придем.

Это было уже что-то. Настроение резко поднялось. Мы получили ту самую зацепку, которой так не хватало. Нас поняли, нам даровали надежду. Окрыленные, шли домой. У порога затормозили — возвращаться в квартиру не хотелось. Однако, было надо. Квартира встретила нас вонью, фейерверком в коридоре, орущим Мурром и преданным Марсом. Долго проветривали, поменяли лампочку. Лешка с молотком маячил за мной хвостиком. Когда стало можно дышать, вспомнила о просфорах. В монастыре мы распихали их по карманам курток. Вернулись в прихожую. В карманах было пусто. Переглянулись. Настроение резко упало. Пошла в гостиную — звонить отцу Игорю. Достала записную книжку, открыла букву «И». Да нет, не открыла, хотела открыть. Страницы с буквой «И» в книжке больше не было. Вместе с ней исчезли не только телефон отца Игоря, но и всех многочисленных знакомых по фамилии Иванов.

Отправились наобум в закрытый на ремонт храм. Повезло. Отец Игорь как раз дежурил. Поговорили. Долго извинялся, что так затянул с освящением квартиры. Да, ну придется теперь трижды освятить. Хорошо, завтра, да, завтра приду. Не беспокойтесь, ребята, все будет хорошо. Виктор проводит вас, вот крещенская вода — вы бы сегодня уже стены окропили святой водой. Вместе с Виктором Павловым и канистрой святой воды отправились опять домой.

По дороге зашли в магазин, Виктор купил хлеб, масло, колбасу, печенье, рыбу котам. Дома он проявил себя по-мужски, сказал, чтоб мы сидели в гостиной и занимались своими делами: он сам все сделает — окропит стены, вскипятит чай, сварит рыбу. Мы сидели в гостиной и ждали Виктора, молча молились. Наконец, он пришел, окропил гостиную — сказал, что коты уже покормлены. Сейчас сходит за чайником и будем ужинать. Сидели, как обычно. При всей моей нелюбви к Виктору сейчас он казался самым надежным человеком на свете — все делал спокойно и уверенно. Начал нарезать колбасу, но что-то помешало — нож не проходил насквозь. Начал резать в другом месте — та же ерунда. В третьем — то же самое. Разрезал колбасу вдоль. Длинный ржавый гвоздь проходил через ее ось. Ну, колбасу отдадите котам, вот ведь какие гады, чего только не найдешь в продуктах. Обошлись бутербродами с маслом, печеньем и чаем. Ужин уже кончался, когда в гостиной запахло дымом… Вышли в коридор — он был весь задымлен. Быстро заскочила во все комнаты — везде было чисто. На кухне — тоже. Выглянула на лестницу — у порога стоял странный металлический предмет. Подняла. Это был клинок от ножа, которым Виктор резал колбасу. Мы не заметили, когда он исчез из гостиной. Рукоять была вся сгоревшей. Клинок был перпендикулярно воткнут в бамбуковую подставку для чайника. Выглянул Виктор. А ведь никто из нас не выходил? — неуверенно спросил он. — Сейчас посмотрю в гостиной. Вернулся. Там нет ни ножа, ни подставки! Как будто мы этого не знали. Виктор резко заторопился домой. Больше мы не видели ни его, ни Виталика, ни разу он не позвонил, чтобы узнать, как наши дела. Как не позвонил больше никто из друзей, кроме тех, о ком говорилось вначале.