Сумерки памяти

— Понимаешь, самое главное… — теперь я, наоборот, говорила так быстро, что не могла остановиться. — Да, самое главное, что мы были там вместе. Ведь, я же знала, что мы с тобой никогда… Ты слышишь меня? Никогда не расставались! Это было двести пятьдесят лет назад, но уже там мы принадлежали друг другу…

Он как-то невесело вздохнул, сел на диван и взял меня за руку:

— Успокойся и рассказывай все с самого начала.

— Но я не знаю, какими словами об этом говорить. Там все люди так странно изъяснялись. Их манера выражаться слишком сложна для дословного перевода на наш современный язык.

— Тогда представь себе, что адаптируешь их речь для нашего времени, и все станет на свои места.

— Но в этом случае я не смогу сохранить колорит присущий той эпохе…

— Пойми, что это не главное, — он был явно обеспокоен тем, что я так близко к сердцу восприняла свой первый опыт хождения в иной мир. — Тебе важна только суть, а ее можно передавать любыми словами. Я внимательно слушаю тебя. Говори.

Я на секунду закрыла глаза, откинула со лба прядь волос, и, немного собравшись с мыслями, начала рассказывать.

Сначала я представила себе морское побережье, на котором мы с тобой отдыхали в прошлом году. Там было все как прежде — та же белая вилла с огромным солярием, те же смолистые сосны, ловящие ветвями ветер.

Я мысленно гуляла по берегу и разглядывала волны: рождая легкую пену, они выплескивали на песок мелкие ракушки и темно-зеленые водоросли с застрявшими в них небольшими кусками янтаря, похожие на волшебные ожерелья морских королев. Легкий ветерок, шурша, перебирал листья кустарников, росших в прибрежных дюнах, а грустные чайки жалобно кричали, подхватывая на лету мелкую рыбешку.

Я едва успела подумать о том, что хочу увидеть какой-нибудь венецианский дворец, как неожиданно картина стала меняться — берег моря исчез, плеск волн стих, и через мгновение я поняла, что нахожусь в «воспоминаниях».

Это было очень необычно и захватывающе. Создавалось впечатление, что прокручиваешь в памяти только что увиденный фильм — «слышались» звуки музыки, обрывки разговоров, крики птиц. Интересно было и то, как я могла «видеть» и чувствовать саму себя. Это напоминало сны, в которых иногда наблюдаешь за происходящим, как бы чужими глазами, но одновременно имеешь возможность оставаться в собственном теле, ощущая при этом эмоции как бы двух человек сразу.

Итак, богатое итальянское палаццо. Я стою на верху широкой мраморной лестницы и слушаю звуки клавесина, доносящиеся из открытого окна. Затем, увидев в саду своего отца, подхватываю пышные юбки и стремительно сбегаю ему навстречу. Он обнимает меня, улыбается и начинает разговор, осторожно заглядывая мне в глаза:

— Завтра мы должны поехать в Венецию к твоей тете. Там будет большой бал, на котором ты познакомишься со своим будущим мужем…

Я недовольно отбрасываю от себя его руку и, надув губы, отвечаю:

— Ни за что! Я вообще не желаю выходить замуж. Я хочу жить одна, иметь салон, в котором будут собираться мои друзья, читать стихи, прозу…

Отец тяжело вздыхает и, не оборачиваясь, уходит в дом.

Я тихо шепчу ему вслед:

— Все равно я сделаю по-своему…

Он прервал мои рассуждения веселым смехом:

— Вот о чем, оказывается, ты мечтала двести пятьдесят лет назад! Куда все подевалось? Никаких прекрасных принцев, рыцарей и менестрелей! Где твоя детская наивность и восторженность? Салон, друзья…стихи, проза…

Я на минуту призадумалась:

— Да, ты прав. Характер действительно не очень похож на мой. Хотя в последствии — ты это еще увидишь — кое-какие параллели будут просматриваться.

— Интересно… А сколько тебе там лет? Наверное, семнадцать?

— Да, примерно столько. Я такая юная, высокомерная гордячка, не лишенная, однако, некоторых романтических грез, которые рождаются во мне также неожиданно, как ветер в заливе.

Он вытащил из кармана зажигалку, украшенную паутинным узором [14], и стал непроизвольно крутить ее в руках, периодически высекая пламя.

— Послушай, а почему ты ничего не сказала о своем отце? Он знаком тебе в этой жизни?

— Может быть… Хотя не уверена, — я попыталась восстановить в памяти этот образ, который мне действительно казался очень родным и близким, и еще немного подумав, поняла. — Да, да! Конечно. Но как это удивительно. Представляешь себе? Это мой сын! Мой теперешний ребенок был моим отцом! Кстати, он меня там очень любил и оберегал.

Он улыбнулся:

— Значит, есть надежда, что в этой жизни твои с ним отношения сложатся также неплохо. Хотя… Всякое бывает — ведь там у вас были некоторые размолвки.

Я махнула рукой:

— Мне кажется, что это произошло единственный раз… Да и то, все кончилось так, как он хотел… Тебе интересно?

— Конечно. Продолжай скорее.

Следующий эпизод застает меня уже в Венеции. Я стою у большого зеркала обрамленного позолоченными амурами, и рассматриваю великолепное платье, которое на меня надели, чтобы плыть на бал. Этот наряд мне, как видно, нравится, да и весь мой настрой в этот день более миролюбивый, чем накануне. Я чувствую, что уже с нетерпением жду вечера, так как в глубине души мне очень интересно, кого же отец столь яростно прочит мне в мужья.

И вот, наступает бал. Пламя свечей отражается в многочисленных зеркалах, хрустальных подвесках и бриллиантовых ожерельях. Огненными бликами сияет золотая лепнина. Напудренные дамы в бело-розовых платьях томно смотрят на своих наряженных кавалеров.

Я иду через зал под руку с моим отцом, который, как видно, далеко не последний человек в этом обществе, и от всей души горжусь своей внешностью и богатством.

Передо мной проходят люди, а я иду дальше, от волнения почти не замечая никого вокруг. И, вот, наконец-то отец украдкой кивает мне на мужчину в изысканном камзоле:

— Это он, твой жених.

Я разглядываю лицо этого человека и понимаю, что влюбилась с первого взгляда. Я больше не хочу ни друзей, ни салонов с поэзией и прозой, и в тот же вечер говорю отцу, что согласна выйти замуж.

По его губам скользнула довольная усмешка, которую он, однако, поспешно скрыл:

— Влюбилась с первого взгляда? И кто же был этот счастливец?

Я даже покачала головой от возмущения:

— Делаешь вид, что ничего не понимаешь? Зачем? Ясно ведь, что это был ты.

Он засмеялся:

— И как я выглядел?

Я закрыла глаза:

— Ты был потрясающе красив. Почти как сейчас. Даже не знаю, когда лучше…

Он встал и подошел к столу:

— Я должен закурить, иначе не дослушаю эту историю до конца.

— Что тебя так веселит? — вспылила я. — Что я влюбилась в тебя с первого взгляда или то, что ты кажешься мне таким красивым?

— Не злись. Это нечто сродни зависти к моему собственному прошлому, только и всего. Мы там были женаты, ты влюблена, все так безоблачно…

— А кто тебе сейчас-то мешает? — возмущенно перебила я. — Жили бы также припеваючи.

Ответом мне была тишина.

— Почему ты замолчал?

— Знаешь, дорасскажи мне свою историю. Я больше не буду смеяться. Это было так… Только бегство от самого себя

Я снова недовольно покачала головой. «Опять он ничего не ответил, — подумалось мне. — Однако заставить его говорить, если он не хочет, я не смогу. Придется рассказывать дальше».

— После этого бала я увидела наше венчание, точнее тот момент, когда мы, взявшись за руки, выходили из огромной белой церкви. Гости встречали нас на лестнице и бросали вслед цветы и какие-то зерна. Мы улыбались и шли к парадно украшенной гондоле, которая должна была отвезти нас домой. Отныне я жила в твоем роскошном особняке, выходящем окнами на главный канал. А потом мне показали много картин, которые как бы иллюстрировали нашу дальнейшую жизнь…