Свалка

совершенно не удивился, заметив Риту, и равнодушно уставился на нее. Его плотно сжатый рот был похож на еще одну горькую складку в дополнение к тем, что обильно избороздили его лоб. Потом он вдруг заговорил глухим голосом, произнося фразы нараспев, как будто читал поэму или заклинание. Но Рите это показалось именно поэтическим фрагментом без начала, смысла и конца:

...темное море моих снов,

море одного закрытого глаза.

Крики уродливых рыб, текучих кошмаров...

Они приходят из тьмы и уходят во тьму

в поисках пищи, - те, кого Он наказал

пустотой.

Последнее, что остается

в конце любых сновидений,

на самом дне закрытого глаза,

привязанность к темному морю...

Слова подействовали на Риту гипнотически. Она смотрела прямо в бледное лицо лысого человека и постепенно лицо стало исчезать, превращаясь в пустое зеркало, ничего не отражавшее. Человек встал, обошел стол и приближался к Рите, но она как-то не осознавала этого. Голос проливался сквозь нее, как черный ручей забвения, смывающий все наносное.

...в зеркалах, развешанных в наших

убежищах,

крадется нечто совсем другое,

то, что иногда обманывает нас,

смотрит из-за звезд

или приходит со смертью.

Почти неслышное, как голоса зарытых

в землю,

слишком чужое, чтобы мы захотели знать;

слишком страшное, чтобы выйти за дверь,

когда снаружи буря и ветви стучат

в окно...

Человек приближался, а она стояла, избавляясь от лжи и мишуры, облепивших ее плотным непроницаемым слоем за всю предшествовавшую жизнь. Странная магия здешнего короля за несколько минут сделала то, чего Рита не могла достичь самостоятельно, читая Раджниша и Дайсэцу Судзуки, покуривая травку со своим другом, слушая записи шума бамбуковых рощ на своем Philips CD 950, а также занимаясь нейролингвистическим программированием по вечерам дважды в неделю. Она стала по-настоящему обнаженным существом, ее истинное "я" вдруг соприкоснулось с миром впервые за множество инкарнаций. Это было жутко, возвышенно и безнадежно... Предметы потеряли лица и превратились в то, чем и были, - то есть, в пустоту, из которой сознанием были сотканы иллюзии. Слова перестали быть словами, хотя где-то, в придуманном слое жизни, бесконечно тонком и совершенно незначительном, еще звучал глухой голос безликого короля, поймавшего в свои сети благодарную жертву.

...пока на убыль идет солнце,

бросают записки в бутылки,

запирают в сургуч упований,

держась на поверхности скуки,

боясь утонуть вдали от пустых

островов,

где друг друга зовут

электрическим звуком и жестом,

на асфальтовых отмелях, не признающих

следов...

Никогда не бывшие все же,

наполнив аквариум ночи

доверху плотью пространства,

сидят и едят цветы...

В тенях суетятся ничейные птицы,

прыгают с ветки на ветку,

бьются в сетях паутины...

Блуждает поезд в длинных туннелях

планеты,

курим сквозь водосточные трубы...

Сто тысяч лет пути

до ближайшего