Файл №224. Наш городок

— Это ваше мнение или это ваши домыс¬лы? — спросил Молдер мягко. — Кто-нибудь

в городке считает так же?

— Ну, честно говоря, я разницы не вижу, — насупился шериф. — А если вам нужно под¬тверждение моих слов, поговорите… да хоть с его женой поговорите. Слухами земля пол¬нится, честное слово. Вдруг жена что-нибудь да знает.

— Поговорим, — сказал Молдер. Оглядел в последний раз раскаленное, млеющее в струй¬чатом мареве поле; потом — иссохшее кострище. Взгляд его задержался на вилке. И

взгляд шерифа задержался на вилке. И Мол¬дер это почувствовал.

— Хотя, с другой стороны, я с ней уж не¬сколько раз говорил, — пробормотал шериф Фэррис. — Не знает она ничего.

— Не знает так не знает, — решительно проговорила Скалли и первая шагнула к машине.

«Забавная была у них ситуация, — размыш¬ляла Скалли, пока их «таурус», как привязан¬ный, хвост в хвост за «лендровером» Фэрриса летел среди просторных, тающих в полуден¬ном сиянии полей. — Если все так, как он го¬ворит. Муж, бросивший (или выставленный за дверь?) жену (женой?), гордо и самодовольно (против воли и опричь души выполняя рас¬поряжение департамента?) возвращается через несколько лет карьерных скитаний по столич¬ным краям в края родные. Кто тут активная сторона, кто потерпевший? Принято считать, что в таких делах, как бы фактически ни ткалась уродливая ткань жизни, виноват — всегда муж¬чина. Так уж повелось. Но, судя по дальнейше¬му (если прозрачные намеки шерифа верны), — действительно наш исчезнувший показал тут себя, и только самого себя, во всей красе. Инте¬ресно, жена тоже работает у Чейко? Надо уточ¬нить, но, собственно, практически все занятое население Дадли занято именно на куриных угодьях этого могучего старика, одного из ос-новных кормильцев страны. И вот бывший муж возвращается туда, где до сих пор прозябает его жена. Возвращается, неизмеримо выше ее статусом и жизненным опытом, и начинает военные действия, одним из побочных следствий которых наверняка окажется то, что и женщи¬на, с которой не сложилась у него жизнь, кое-как зарабатывающая в одиночку себе на бен-зин для автомобиля, окажется вовсе без работы. А может, это для всех нас — побочное след¬ствие? А он лишь для того и затеял все? Пси¬хика людская — топкие, вонючие джунгли, пе¬реплетенные тугими лианами комплексов. Особенно мужская психика. Ведь пока суд да дело, Кернс, опять-таки если верить шерифу, унижал бывшую подругу жизни всеми иными доступными способами… Жаль. У Кернса на фото такое хорошее лицо. Лицо настоящего аме¬риканца. Он мне так поправился поначалу.

Да, но тогда… тогда его побег с какой-ни¬будь очередной красоткой кажется совершенно невероятным. Не укладывается в психоло¬гическую картинку. Кернс нипочем не оставил бы дело незавершенным. Исчезнуть вместо того, чтобы окончательно растоптать ту, с ко¬торой его связывала столь глубокая, много¬летняя взаимная ненависть… Отказаться от триумфа накануне триумфа? Невозможно.

Возможно.

И даже вполне вероятно, более чем веро¬ятно. В одном-единственном случае: если триумф сорвался. Грозил сорваться, и Кернс это уже знал, но не знал, кроме него, еще никто в городке.

Надо еще раз тщательнейшим образом оце¬нить его рапорты, рекомендации и судебную перспективу процесса, который мог быть ими вызван. В сущности, решение будет именно тут: если процесс срывался, и игра Кернса оказы¬валась блефом, провалившимся блефом — зна¬чит, он сбежал и спрятался. Если выигрыш был у него в руках — значит… значит… значит, его, скорее всего, нет в живых. Обуреваемый жаждой мести жене маньяк, сам того, вероятно, не понимая, вызвал на поединок все местное производство, все доллары Чейко, все населе¬ние городка, накрепко связанное с куриной ин¬дустрией. Такое не могло окончиться хорошо».

Молдер вел машину и ни о чем не думал. Все, что до прилета сюда казалось ему загадочным или хотя бы двусмысленным, в пер¬вый же час расследования на месте получило самые прозаические, самые приземленные и, честно сказать, малосимпатичные объяснения.

Что чувствует пушка, когда ее ствол ис¬пользуют в качестве канализационной трубы?

…Нет, судя по тому, как выглядел и как был обставлен дом Дорис Кернс, она отнюдь не бедствовала. Ничего особенного, конечно, — но достаток ощущался во всем. Средний, нор¬мальный, сытный американский достаток.

Столь же средней, похоже, была и сама Дорис. На таких не оглядываются в толпе. И вообще не оглядываются. Их просто не замечают. Конечно, ей давно уже перевалило за сорок, но она, похоже, относилась к тому типу женщин, которые очень мало меняются с возрастом — лишь помаленьку ссыхаются и блекнут. Окончательно блекнут. Не обменявшись ни словом, и Скалли, и Молдер одновременно решили для себя, что Дорис Кернс всегда была блеклой. Никакой.

«Такие, если их не задевать всерьез, быва¬ют очень преданными», — подумал Молдер.

«Такие, если их задеть всерьез, бывают очень опасными», — подумала Скалли.

Шериф даже не присел — прислонившись плечом к косяку двери, он стоял чуть поодаль, на границе гостиной и прихожей, и подчеркну¬то не принимал участия в беседе. Но Молдеру, может быть, после того странного рукопожатия, которым они с Фэррисом обменялись при пер¬вой встрече, все время казалось, что каким-то образом шериф все же участвует, только он не мог понять, каким образом и с какой целью. И он, и Скалли сидели к шерифу спиной, но Мол¬дер и спиной ощущал, что шериф отнюдь не безучастен, отнюдь не скучает, в десятый раз по воле и прихоти заезжих профессионалов выс¬лушивая лепет несчастной женщины, — нет. Он слушает внимательно и внимательно смотрит поверх голов обоих агентов прямо в лицо мис¬сис Кернс. Это можно было понять по тому, как миссис Кернс время от времени чуть вскиды¬вала взгляд.

Но говорила она очень спокойно, негромко, лишь чуть-чуть торопясь — но не так, как то¬ропятся от волнения, от желания высказать наболевшее или, наоборот, поскорее покончить с травмирующим, неприятным разговором; так торопится хозяйка, боясь, что пирог подгорит в духовке.

— Он все всегда от меня скрывал. Всегда. Знаете, как это бывает? Не твоего ума дело, крошка… Ты все равно не поймешь, сладкая… Не забивай себе голову, утеночек, займись луч¬ше ужином… У него был ужасный характер.

— Но, может быть, он действительно не хо¬тел надоедать вам своими мелкими повседневными проблемами? — спросила Скалли. — В конце концов, не так уж много мужей обсуждает с женами свои дела. И, насколько мне известно, это не случайно: именно тех, кто часто заводит такие разговоры, жены считают смертельно скучными занудами. Последствия подчас бывают самыми фатальными для мно¬гих браков, миссис Кернс.

— Мне нет дела до того, сколько жен и сколь¬ко мужей по всей стране что именно предпочи¬тают, — несколько косноязычно но, в сущности, вполне понятно ответила миссис Кернс. — Меня интересовала лишь одна супружеская пара Аме¬рики: Джорджи и Дорри.

«Трудно с ней не согласиться», — подумал Молдер.

«Трудно с ней разговаривать», — подума¬ла Скалли.

— Отношения в этой паре были не са¬мыми радужными? — осторожно спросила

она.

Губы Дорис чуть покривились.

— О, не надо бояться меня поранить не¬ловким словом, — сказала она. — Все давно

прошло. Да, я уже через несколько лет после свадьбы стала подозревать, что у мужа появи¬лись грешки. Но у меня никогда не хватало духу что-то с этим поделать. Сказать ему пря¬мо… Теперь я думаю, что это к лучшему. Думаю, я избавилась от больших неприятностей, причем безо всяких усилий со своей стороны.

— Значит, вы полагаете, что ваш муж вас бросил и сбежал с какой-то женщиной?

Дорис бледно улыбнулась.

— Муж бросил меня давным-давно, — от¬ветила она. — Примерно когда мне стукнуло

сорок. Его отъезд из городка был просто фор¬мальностью. Отъезд… приезд… потом опять

отъезд… Меня это уже не касалось.

«Так ли?», — с сомнением подумали Мол¬дер и Скалли одновременно.

— Во время его последнего приезда вы с ним общались? — опять задала вопрос Скалли. Молдер отмалчивался. Впрочем, такой раз¬говор с женщиной женщине лучше и вести. Молдера все время подмывало обернуться и посмотреть в лицо шерифу. Наконец он нашел предлог: зажужжала муха, пролетев почти у виска агента, и он, словно бы провожая ее взгля¬дом, на миг развернулся на стуле. Шериф по-прежнему подпирал косяк, сложив руки на груди, и спокойно смотрел на мисс Кернс.