Иная

И я согласилась. Но я никогда не забывала о тебе. Мои друзья время от времени забегали взглянуть на тебя и рассказывали мне, что с тобой все в порядке, что ты постепенно крепнешь.

— К нам крайне редко кто-нибудь заходил.

Я смотрела на расхаживавшую по воде неподалеку птицу с невозможно плоской головой, янтарным клювом и длинными ногами, которые гнулись назад, а потом вперед. Вид у нее был совершенно мультяшный.

— Эти посетители были невидимы, — буднично пояснила она.

— Почему ты не пришла сама?

— Это было бы слишком больно. — Она протянула ко мне руки. Я не шелохнулась. — Я пыталась посылать тебе весточки. Посылала тебе сны.

Я вспомнила кроссворды и песню.

— «Синева».

— Значит, получилось! — Она просияла.

— Песня дошла, — сказала я. — А кроссворды были совсем перепутаны.

— Но они привели тебя ко мне.

Вообще-то не они. Но для мамы они были невидимой ниточкой, что привела меня домой.

— На самом деле разыскать Хомосасса-Спрингс мне помогла буква «С», — сказала я. — Отец и Софи говорили, что ты считала букву «С» счастливой.

— Так и есть. — Она сорвала с ближайшего куста листик и сунула в рот. — Форма латинского «С» символизирует прибывание и убывание луны. Но я полюбила ее задолго до того, как узнала об этом. С тех пор как я научилась писать буквы, форма и звук «С» казались мне особенными.

Мимо проплыла змея, и я застыла.

— Это птица, — сказала мае. — Смотри.

Под поверхностью воды виднелось тело птицы — это ее длинная шея создавала иллюзию змеи.

— Она называется змеешейка. Ты и про птиц не учила?

— Немножко. Мы больше занимались насекомыми. — Я напряженно обдумывала все рассказанное ею. — По-моему, Малкольм — тайная пружина всей этой истории.

— В общем и целом, он обошелся со мной по-доброму.

— Он похитил тебя. Он лгал тебе. — Я все больше и больше убеждалась в этом. — Отец не рассказывал тебе, как обошелся Малкольм с ним?

— Малкольм был его другом.

— Он не рассказывал тебе, кто сделал его вампиром?

Взгляд ее сделался настороженным.

— Никогда. Я полагала, что это был кто-то из его преподавателей.

«Почему отец рассказал мне, но не рассказал ей?» — недоумевала я.

— Как это похоже на него, такая осмотрительность. — В голосе ее звучала горечь.

— Ты слышишь мои мысли?

Она кивнула.

— Я не все время слушаю, честно.

— Почему я не слышу твои?

— Я привыкла их блокировать.

Затем она убрала защиту, и я услышала, как она думает: «Я люблю тебя. Я всегда любила тебя».

Я подумала: «Он до сих пор любит тебя. И никогда не переставал».

Она покачала головой. «Он разлюбил в тот день, когда я солгала, когда соблазнила его. Когда он после смотрел на меня, я видела стыд в его глазах».

— Я видела его глаза, когда он говорит о тебе, — сказала я. — Он тоскует по тебе. Он так одинок.

— Он предпочитает свое одиночество, — возразила она. — В конечном итоге Малкольм был прав. Так лучше для всех.

Я скрестила руки на груди.

— Позволь рассказать тебе о Малкольме.

И я рассказала маме о том, как отец «изменил статус» и что за этим последовало. Я пересказала ей все, что он говорил мне. Когда я закончила, она не проронила ни слова.

Мы поехали обратно в конюшни — сначала шагом, потом перешли на рысь, потом в галоп. Я вцепилась в седло, боясь оказаться сброшенной, но мне удалось усидеть. Мае на Оцеоле летела впереди.

Вернувшись в стойла, мы обиходили и накормили коней. Когда мае отвернулась, я чмокнула Джонни Кипариса в шею на ночь.

Наконец она произнесла:

— Я собираюсь прогуляться. Хочешь со мной?

ГЛАВА 14

Парковка оказалась забита, и маме пришлось поставить фургон на улице. Мы направились к длинному белому зданию с неоновой вывеской в окне «У Фло».

Внутри все столики были заняты, и возле стойки остались только стоячие места. Бармен крикнул: «Привет, Сара!» Мае то и дело останавливалась поздороваться, пока мы пробирались к угловой кабинке.

Там сидела Дашай с мускулистым мужчиной в черной ковбойской шляпе. Они пили что-то красное. Мама скользнула в кабинку, а я уселась с краю.

— Ариэлла, это Беннет, — сказала Дашай. — Мой друг.

Я пожала ему руку. У него было крепкое рукопожатие и красивая улыбка.

— Мне нравится ваша шляпа, — сказала я.

— Слышали?! Ей нравится шляпа, — воскликнул он. — А Дашай всегда велит мне ее снять. Избавься, мол, от нее.

— А у тебя есть бойфренд?

— Типа того.

— А какой он?

— Тихий. Волосы длинные. — Я подумала, есть ли возлюбленный у мамы.

Она взглянула на меня и сказала:

— Нет.

Официант принес нам два бокала пикардо, и мама подняла тост.

— За справедливость, — провозгласила она.

Дашай с Беннетом озадаченно переглянулись, но выпили.

Я отпила глоток. Вкус был уже привычен: на сей раз мне понравился его дымный оттенок. Оглядевшись, я заметила, что большинство посетителей тоже пьет пикардо. Там и сям виднелась то кружка пива, то бокал белого вина, но стаканов с красной жидкостью было вдвое больше. Почему почти все пьют одно и то же?

— Люди привычки, — сказала мае.

— Почему оно такое красное?

— Считается, что это секретный рецепт, — сказал Беннет.

— Я где-то читала, что цвет дают давленные насекомые. — Дашай подняла стакан, и в проникших в окно лучах заходящего солнца жидкость засияла темно-красным светом.

— Очень аппетитно. — С момента нашего с ней разговора мама ни разу не улыбнулась, и я только теперь поняла, как часто она это делала прежде. — Ариэлла, мне надо поговорить с друзьями. Ты можешь слушать, но речь пойдет о том же, что мы с тобой обсуждали несколько часов. Или можешь поиграть на музыкальном автомате. — Она порылась в кармане и извлекла горсть мелочи.

Я не хотела слушать всю историю по второму разу. В любом случае, мне тоже надо было подумать. Я взяла деньги и свой стакан и направилась к музыкальному автомату — блестящему красно-желто-лиловому механическому чудовищу. Единственный музыкальный автомат, виденный мною прежде, стоял в кафе в Саратога-Спрингс, а этот был в три раза больше.

Я не нашла ни одного знакомого названия, поэтому выбрала песни наугад: «Поздно вечером на Модлин-стрит» Морисси, «Брошен на острове пианино» «Блад бразерс», «Огненное озеро», «Мит паппетс», «Город-призрак США», «Мис-фитс». Я скормила машине четвертаки. Когда музыка заиграла, это оказалась не одна из выбранных мною песен, а баллада в стиле кантри о кольце огня. Похоже, все в баре ее знали: все подпевали в припеве, кроме мамы и ее друзей, погруженных в беседу в угловой кабинке.

Я села на табуретку возле автомата и смотрела на посетителей, которые время от времени поглядывали на меня. Были ли они все вампирами? Или просто этот уголок Флориды питает необычайную страсть к красным напиткам?

Они выглядят как «нормальные люди», подумалось мне. Разного возраста, роста и цвета кожи, одеты в самую обычную одежду. Двое мужчин были в комбинезонах механиков, пара была в деловых костюмах. Так могла выглядеть публика в баре любого маленького города, за исключением преобладания красных напитков и песен в музыкальном автомате… и только теперь до меня дошло, что никто здесь не страдал излишней полнотой.

Наблюдая за народом у стойки — официант массировал плечи одному из завсегдатаев, бармен напевал и прихлебывал из собственного темно-красного стакана, — я думала об отце, сидящем в своем зеленом кожаном кресле и попивающем вечерний коктейль в одиночестве. Интересно, какого цвета сорочка у него сегодня? И хотя я устала от размышлений о его прошлом, оно начало снова прокручиваться у меня в голове.

Когда я была совсем маленькая, еще говорить толком не умела, отец принес мне книжку с картинками под названием «Найди шесть отличий». Разумеется, заголовок я прочесть не могла, но принцип уловила моментально: два почти одинаковых рисунка (обычно животные или инопланетяне) располагались рядом, отличаясь только в мелких деталях — например, отсутствием тени или хвоста у кошки. Хотя я не могла сказать, в чем разница, я тыкала пальчиком, а папа одобрительно кивал.