Избранник Небес

— Господь сосредоточил Шехину [68] в Святая Святых в одном единственном месте. Ради сотворения мира Ему пришлось изначально сжать Божественный свет, всю Свою силу в ничтожно малой, невидимой точке над Древом жизни с десятью сефиротами. Сам по себе акт творения — есть не что иное, как излучение Богом созидательной энергии из этой невидимой точки в бесконечное пространство. Устремляясь вниз из Небытия в Бытие, эта божественная энергия в виде ослепительного света созидает и напитывает все миры, как духовные, так и материальные.

Едва дождавшись последних слов Йосефа, епископ Морено театрально схватился за голову и скривился, как от зубной боли:

— Ну разве это не ересь, братья мои?! Бог сжал Себя в одной единственной точке! Разве это не кощунство? У меня даже язык не поворачивается, чтобы повторить подобную ересь! Всевышний Бог, который есть везде и во всем и объемлет в Себе все, вдруг вот так просто взял и покинул весь мир, да еще и превратил Себя в ничтожно малую точку! Это ли не есть попытка уменьшить могущество и величие Царя Вселенной?

Словно по команде, отцы инквизиторы взорвались возмущенными выкриками в адрес обвиняемого, дав волю накопившемуся в них раздражению:

— Это самая черная ересь, какую мы когда-либо слышали! Надо вырвать ему язык за подобную чушь! Богохульник, сжечь его на костре!

— Еще святой Дионисий учил, что по причине Своей благости Бог не остается в Самом Себе, а творит, созидает и животворит мир, — ударил кулаком по столу епископ Лоренцо.

Как Глава судебной коллегии, Клаудиус должен был следить за тем, чтобы судебный процесс шел по строго установленным правилам и, хотя судьба обвиняемого была предопределена еще задолго до начала разбирательства, все же процедура дознания должна была быть доведена до своего логического конца.

— Успокойтесь, братья! — призвал всех к тишине Люпус. — Мы же не варвары! Не забывайте, что мы для того и собрались здесь, чтобы спасти душу этого заблудшего еретика и дать ему возможность раскаяться!

Он обернулся к обвиняемому, который пытался выглядеть невозмутимым, и продолжил:

— Признайся же, наконец, что ты колдун, и тем самым облегчишь свои страдания. Ведь, чем дольше ты будешь упрямиться, тем будет хуже для тебя!

Йосеф покраснел и в очередной раз, пытаясь убедить инквизиторов в своей невиновности, с отчаянием в голосе воззвал к ним:

— Почему я должен признаваться в том, чего никогда не совершал? Я не колдун, и не имею ни малейшего представления ни о каких сатанинских заклинаниях! Разве стремление познать глубину Божественных тайн для того, чтобы осознанно служить Господу, может называться колдовством?

Лица инквизиторов побагровели от злости, и в глазах появился гневный блеск. Епископ Лоренцо не выдержал и, несмотря на предостережения Люпуса, снова сжал кулаки и с негодованием воскликнул:

— То есть, иными словами, ты хочешь сказать, что все мы, сидящие здесь слуги Христовы, не сведущие в каких-то сомнительных мистических тайнах и сефиротах, выдуманных тобою и тебе подобными лжеучеными, служим Богу неосознанно? Тогда как же? Может быть, под страхом и по принуждению?

Заметив осуждающий взгляд главного инквизитора, он взял себя в руки и, смягчив тон, хитро прищурил глаза.

— Поведай нам хоть что-нибудь из этих тайн, и тогда, быть может, нам станет ясной причина, по которой ты вызвал демонов. Если ты стремился всего лишь к тому, чтобы они принесли тебе какой-то спрятанный клад или научили тебя, как стать богатым, то мы поймем тебя. Ничего преступного в этом нет, поскольку ты не подразумевал своими действиями нанести кому-то вред. Конечно, мы не приветствуем подобные увлечения, но и смерти тебя предавать не станем. Ведь стремление к богатству — это вполне естественное человеческое желание!

Уловив, что епископ хочет обманом вытянуть из него признание, Йосеф спокойно ответил:

— Каббала не имеет ничего общего с демонами или колдовством. Эта наука освобождает невероятную силу, заключенную в святых Именах Бога. В Каббале имеются скрытые тайны, которые праведные мудрецы почитали священными и сокровенными, не предназначенными для раскрытия, дабы они не стали мишенью для насмешек. И хотя я согласен с тем, что попытался явить в синагоге одну из этих тайн людям, которые были недостойны того, но Вечносущему ведомо, что я умышлял лишь доброе в сердце своем, дабы укрепить веру усомнившихся.

Негодование среди присутствующих инквизиторов нарастало, и епископ Морено раздраженно воскликнул:

— Опять он за свое, какие могут быть тайны? Божья благодать или есть с человеком, или ее нет — вот и все тайны!

— Ты обычный колдун и чернокнижник, прикрывающийся изучением Святого Писания, чтобы избежать расплаты за содеянные злодеяния! Воистину вы, каббалисты, только делаете вид, что пытаетесь постигнуть Божественную сущность при помощи чтения нелепых комбинаций, состоящих из букв Святых Имен Божьих, а на самом деле просто используете их силу в колдовских заклинаниях и сатанинских обрядах! — продолжил обвинять раввина Гальяно.

— Вы правы, — вмешался епископ Лоренцо. — Ведь именно это и подразумевал Папа, когда говорил, что воцарилась распущенность в трактовании Имени Божьего.

— Прихожане, видите ли, просили явить им чудо, чтобы убедиться, что Бог не оставил свой народ, — ехидно вставил епископ Квантинелли, который любил пространную пышную речь. — Народ в своем большинстве — это необразованная чернь, постоянно склонная к бунтарству и вечно недовольная своей жизнью. Они даже не осознают, что Бог создал нас не только для того, чтобы мы постоянно испытывали лишь одно наслаждение. А иначе, для чего же существует Рай? Его нужно заслужить, пройдя через испытания и невзгоды, заранее уготованные нам в земном мире. Бог хочет проверить, к чему будет стремиться наше сердце: искать плотских наслаждений или, руководствуясь Его заповедями, стоять твердо в вере под натиском дьявольских искушений.

— Да если мы каждый раз будем идти у них на поводу, то завтра они потребуют чудо в доказательство того, что король — помазанник Божий, а потом еще одно чудо, что Папа — наместник Божий на Земле. И так — до бесконечности, только бы не платить налоги! Для этого и существует Святая Инквизиция, чтобы оберегать паству от тлетворного влияния Сатаны и его бесчисленного сонма демонов, пытающихся завладеть душами несчастных заблудших, — снова ударив кулаком по столу, гневно высказался Гальяно.

— Вы только посмотрите, братья, как этот чернокнижник пытается совратить наш разум пустой болтовней и баснями, причудливыми выдумками о восхождении в Небесную Обитель, да еще и называет это бесовское учение наукой. И при этом он еще утверждает, что этот начисто лишенный смысла словесный бред, состоящий из бессвязного набора букв, может просветить сознание и приблизить человека к своему Творцу! — выкрикнул Квантинелли.

— И это вместо того, чтобы учить истинное слово Божье, — простое и ясное, как утренняя заря, — добавил сидящий ближе к писарю Лоренцо.

— Вы абсолютно правы, — продолжил его мысль епископ Морено, который старался всегда соглашаться с мнением братьев во Христе, только бы каждый раз оставлять о себе хорошее впечатление. — Эта каббалистическая чушь придумана Лукавым, дабы отвлекать человека от чтения Святых Книг и запутывать его мысли какими-то мифическими сефиротами, тем самым вселяя в его разум неуверенность в истинности и незыблемости постулатов Церкви Христовой, порождая богохульное вольнодумство в сердцах маловерных и неграмотных людей.

Клаудиус, откинувшись на спинку жесткого кресла, пристально посмотрел на Йосефа. Ему было искренне жаль молодого, умного и порядочного человека, который стал жертвой чрезмерной уверенности в собственных силах. За время пребывания раввина в темнице монастыря главный инквизитор проникся к нему уважением, так как монахи докладывали, что узник проводит время в постоянных молитвах и посте. И если бы не личное вмешательство Папы, то ему удалось бы вырвать Йосефа из ежовых рукавиц Инквизиции путем формального проведения обряда экзорцизма. Атмосфера в комнате допросов явно накалилась. Клаудиус понимал, что молодой раввин не заслуживает такого издевательского отношения к себе и, остановив жестом руки епископа Гальяно, придумавшего очередную язвительную реплику, обратился к обвиняемому: