Карнавал разрушения

— Меня зовут Анатоль Домье, — представился молодой человек — еще раз, ибо их уже кратко познакомили при встрече. — В мае я находился в Шемин-де-Дам, когда немцы прорвали линию обороны. — Его английский, хотя и с небольшим акцентом, звучал безупречно.

— Понимаю, — слабым голосом произнес Дэвид. — Пожалуйста, продолжайте.

— Я был снайпером и не мог сразу же отступить, когда начался прорыв. Когда я спустился на землю, оказалось слишком поздно — боши уже заполнили все вокруг. Я пытался укрыться в воронке от снаряда, но меня трижды ранило, в ногу, грудь и голову. И умирал, когда что-то явилось меня спасти.

Он сделал паузу, ожидая слов Дэвида, но тот лишь попросил: — Дальше.

— Я не знаю, даже сейчас, что именно спасло меня. Я начал думать о том, как моя мать учила меня: мол, ангел-хранитель находится у твоего правого плеча, препятствуя злому влиянию беса-искусителя у левого, но ведь это не более, чем фантазии. Я был слишком уж атеистом, чтобы поверить в подобное. Я погрузился в бессознательное состояние и начал грезить. Не уверен, что очнулся от своих грез. Уверен, вы понимаете, что я имею в виду.

— Да, — отозвался Дэвид. — Вы видели во сне моего сына, моего сына Саймона.

— Да, верно. Это было позднее, после того, как я пытался убить человека, известного вам под именем Люка Кэпторна. Он пытался допросить меня и дал мне какое-то снадобье, а потом Геката пришла спасти меня. Она исцелила мои раны и погрузила меня в сон. Я пытаюсь рассказать вам так подробно, так как вы лучше сможете рассудить, что важно, а что — нет.

Вначале я обнаружил себя бредущим по заброшенному полю боя, изрытому воронками и превратившемуся в море грязи. Я мучился от боли, но не мог понять, куда меня ранило. Вокруг было множество мертвецов. Я не знал, что делаю в этом месте, но чувствовал: мне нужно там быть. Остановился передохнуть и услышал, как какой-то человек насвистывает мелодию. — Француз остановился, слегка покраснел и продолжал. — Подошедший был британским офицером. Светловолосый, лет тридцати на вид. Он сказал: «Я хочу, чтобы вы передали сообщение моему отцу, сэр». Я просил, в чем состоит сообщение, и он ответил: «Скажите ему: неважно, что мой дед ошибался, ибо он обладал наиболее совершенным чувством красоты. И еще скажите: необязательно любить своих врагов, ибо простая вежливость — достаточный щит против ненависти». Думаю, именно эти слова он и произнес.

— Это все? — спросил Дэвид.

— Нет. Я спросил, кому предназначено послание, и он назвал ваше имя. «Вы встретите его в Конце Света», — добавил он. В то время я не понял, что имеется в виду. «Скажите, что послание от Саймона, — продолжал он. — Он не поверит, но поймет». Потом, не дав мне возможности заговорить, он добавил: «Время на исходе. Будущее приближается: то будущее, которого не избежать, как бы мы ни пытались. Однако, не отчаивайтесь; многое из сделанного уже не вернуть, но вся история — лишь фантазия. Даже у Глиняного Монстра есть пупок. Ева невинна, как Орлеанская Дева, хотя ее и величают ведьмой». Да, именно эти слова он и произнес. Потом он упал на землю и превратился в скелет.

— И этим сон закончился?

— Нет. Потом появилась колонна самолетов, они тысячами сбрасывали бомбы. Я пытался спрятаться в окопе, но знал — это бесполезно. Но тут я провалился сквозь землю, опускаясь к ее центру. Расплавленная кора планеты окутала меня теплом, и я уснул с миром. А потом… видимо, прошло время, прежде чем я проснулся снова в этом мире. Имеет ли для вас смысл сообщение, переданное мною?

— Да, своего рода смысл, — согласился Дэвид. — Но, разумеется, оно не от моего сына, и непонятно, кто же на самом деле его автор и почему оно было отправлено.

— Я никому больше не описывал этот сон, даже Нелл и уж, конечно, не Гекате, — сообщил француз между прочим, — Но кое-что я уловил из разговоров с ними. Дедушка, о котором шла речь, это сэр Эдвард Таллентайр, знаменитый философ.

— Он был бы вам благодарен за такие слова, — сухо отозвался Дэвид. — Хотя вы и сказали прежде, что он заблуждался. Но он, конечно же, был неправ, когда пытался объяснить ангелу, что представляет собой Вселенная. Мне бы хотелось думать, что это неважно, как и сказано в послании, но, боюсь, все не так… и у меня нет причины полагать, будто я тоньше, чем он, чувствую красоту. Что же до вежливости по отношению к врагам… пожалуй, эта часть послания опоздала. — Он опустил взгляд на свою онемевшую правую руку, которую отказался протянуть Джейкобу Харкендеру.

— Нелл сказала нам, что вас посетили призраки, — проговорил молодой человек. — Она еще не оправилась от этого происшествия.

— Это была тень врага, молившая о помощи, — устало и небрежно бросил Дэвид. — Я не помог ему — и не жалею об этом. А потом что-то обрушилось на меня — не знаю, что именно. Думаю, оно напало также на вас, и в то же время.

— Мне не причинили вреда, — неловко пробормотал француз, словно переживая, что не пострадал. — Это не выглядело, как атака. А словно бы… попытка соблазнения. Бес-искуситель у левого плеча. В любом случае, мой ангел-хранитель при мне, такой же ревнивый и загадочный, как и прежде.

Дэвид попытался улыбнуться этой шутке. — Я тоже однажды видел сон, как провалился под землю, — сказал он. — В то время я думал, что меня забрал туда ангел, который избрал меня еще в Египте, но теперь уже не уверен в этом. Другие ангелы посещали меня в моих снах: создатель Гекаты и — как минимум, единожды — Махалалел. Пожалуй, тот, кто интересуется вами, прикасался и ко мне.

Дэвид почувствовал, что беседа помогает ему расслабиться. Говорить не больно — челюсть оказалась одним из немногих участков тела, до которых не добралась болезнь. В любом случае, ему нравился этот француз, и он ощущал себя все уютнее в его компании.

— Думаю, мне известно достаточно о работах вашего тестя, чтобы увидеть двойной смысл в высказывании: вся история — сплошь фантазия, — продолжал Домье. — Он ссылался, если я правильно понял, на акт воображения, которым историки часто оперируют, когда пытаются сонастроиться с мыслями и мотивами людей из прошлого.

— Он считал такие реконструкции бездоказательными, — пояснил Дэвид. — Все, кроме высказываний самих людей прошлого относительно своих мотивов. Он утверждал, что мы не всегда знаем и истинные причины наших собственных поступков, даже если уверены в том, что нужно делать, и, если говорить по правде, дело не обходится без вмешательства сущностей, коих мы привыкли звать ангелами. И еще он считал людей заядлыми лжецами, чьи объяснения собственных слабостей — лишь маскировка.

— Это верно, — легко согласился француз. — И не только историю можно считать фантазией подобного рода. То же самое касается современного общества. Мы можем предполагать, в чем состоят мотивы и намерения других людей, исходя из собственного поведения, но нельзя быть уверенными в правильности таких суждений, и часто они таковыми не являются. Мы все игроки, месье Лидиард.

— Называйте меня Дэвидом, Анатоль. Да, мы все игроки. Но мы-то с вами знаем, что сэр Дэвид не говорил всей правды о лотерее судьбы. Мы знаем, что человеческое наследие мифов и легенд, чья связь с миром магии и богоподобными Творцами, несет в себе некоторую долю правды, даже если это и не та правда, к которой привыкли религиозные люди. И мы знаем также: семь ангелов, павшие в мир материи, обладают силой для реконструкции этого мира, хотя многое из этого — действительно фантазия. Это представляется вам приятной перспективой, Анатоль?

— «Никогда не отчаивайся!» — процитировал Анатоль. — Вот что сказал ваш так называемый отпрыск из моего сна.

— Точно, — вздохнул Дэвид. — Этому совету я готов последовать.

— Геката считает, что Ева, которую упомянул ваш сын — это она и есть, и еще она рассказала мне, кто такой Глиняный Монстр, но насчет его пупка она не уверена.

— Это странное замечание, — согласился Дэвид. — Думаю, я знаю, что оно означает, но непонятно, почему было высказано. Глиняный Монстр не был рожден обычным путем, но у него все равно есть пупок, как у Адама из легенды, чье имя он часто заимствовал, и, таким образом, история внедрялась в факт его сотворения. Вервольфы и Глиняный Монстр до недавнего времени верили, что Вселенная постоянно изменяется в результате ангельских Актов Творения, и что Земля действительно представляет собой мир из мифов и легенд, но они ошибались. Все их воспоминания о Золотом Веке и Веке Героев — так же фальшивы, как и искусственно сделанный пупок Глиняного Монстра.