Четыре после полуночи (сборник)

— Как же разительно отличаются самолеты, — отметил Боб.

— Точно, — согласился Ник. — Ты был прав, Алберт. Мы, возможно, ушли из настоящего, но каким-то чудом этот самолет все еще остается его частью.

— И мы тоже, — добавил Алберт. — Во всяком случае, пока.

Двигатели «767» смолкли, лишь мерно гудели вспомогательные силовые установки, все четыре. Но они не могли перекрыть звук, доносящийся с востока. Он прибавил не только в мощности, усложнился, размножился. Вся эта какофония казалась теперь на удивление знакомой.

«Прямо-таки стадо жующих коров, — подумала Лорел, дрожа всем телом. — Вот на что это похоже. Словно записали звуки, издаваемые жующими коровами, и многократно их усилили».

Паника, которую Лорел уже была не в состоянии контролировать, захлестнула ее рассудок.

— Может, мы сможем с этим бороться, если увидим, что нам противостоит? — предположил Боб, когда тележка вновь сдвинулась с места.

Алберт взглянул на писателя и выдохнул:

— Это вряд ли.

4

Брайан выглянул из люка, подал знак Бетани и Руди, чтобы те подкатили к нему трап. Перешел на верхнюю площадку и указал на крылья двух самолетов, зависшие одно над другим. Пока они везли его, Брайан прислушивался к приближающемуся звуку и неожиданно вспомнил фильм, который видел давным-давно. В этом фильме Чарлтону Хестону принадлежала большая плантация в Южной Америке. На плантацию напали муравьи, полчища муравьев, сжиравших все на своем пути: траву, деревья, дома, коров, людей. Как же назывался этот фильм? Название на ум не приходило. Вспоминались лишь ухищрения, к которым прибегал Чарлтон, чтобы остановить муравьев или хотя бы замедлить их продвижение. В конце концов ему удалось победить? Это Брайан тоже забыл, потому что воспоминание о фильме перекрыло другое воспоминание: красная надпись из недавно приснившегося кошмара:

ТОЛЬКО ДЛЯ ПАДАЮЩИХ ЗВЕЗД.

— Стойте! — крикнул он Бетани и Руди.

Они остановили трап. Брайан осторожно спускался вниз, пока его голова не оказалась на одном уровне с нижней поверхностью «727». Как в «767», так и в «727» заправка производилась через один клапан, расположенный на левом крыле. Так что сейчас Брайан смотрел на небольшой квадратный люк с красными надписями: «ДОСТУП К ТОПЛИВНОМУ БАКУ» и «ПЕРЕД ЗАПРАВКОЙ ПРОВЕРИТЬ ОТСЕЧНОЙ КЛАПАН». А какой-то шутник присобачил к люку желтую наклейку с улыбающейся рожицей.

Алберт, Боб и Ник поставили заправочную тележку под крылом и теперь, задрав головы, смотрели на Брайана, ожидая дальнейших указаний. Их лица серыми пятнами выделялись в окружающем сумраке. Брайан наклонился вниз.

— Там два шланга, по одному с каждого бока! — крикнул он Нику. — Мне нужен короткий!

Ник раскрутил шланг, протянул конец Брайану Держа шланг и цепляясь за поручень одной рукой, Брайан подлез под крыло и открыл люк. Внутри увидел вилочную часть соединения с торчащим стальным штырем. Хотел подобраться к нему поближе, поскользнулся… и чуть не упал.

— Подожди, дружище. — Ник поднялся по трапу. — Помощь идет. — Он остановился тремя ступеньками ниже и ухватил Брайана за пояс. — Только я попрошу тебя об одном одолжении, хорошо?

— Каком?

— Не порть воздух.

— Я постараюсь, но обещать не могу.

Брайан вновь посмотрел вниз. Руди и Бетани уже стояли рядом с Бобом и Албертом.

— Отойдите в сторону, а не то вас окатит топливом! — крикнул он. — Вдруг отсечной клапан потечет. — «А возможно, в баках нет ни капли», — тут же подумал Брайан.

Он вновь потянулся к заправочному клапану, на этот раз обеими руками, потому что Ник крепко держал его. Вставил розеточную часть соединителя в вилочную, надавил. Брызнул керосин, чему Брайан только порадовался, раздался металлический щелчок, и Брайан повернул шланг на четверть оборота, жестко зафиксировав его. Послушал, как топливо течет вниз по шлангу и заливает установленный на тележке бак. Дальше его не пускал закрытый вентиль.

— Отлично. — Брайан схватился за поручень трапа. — Пока все хорошо.

— Что теперь, дружище? Как мы подключим тележку? От самолета?

— Сомневаюсь, чтобы нам это удалось, даже если бы мы знали, где найти соединительные кабели. Да и необходимости в этом нет. Тележка служит только для транспортировки и фильтрации топлива. Для перекачки я задействую вспомогательные силовые установки нашего самолета. Отсосу топливо из «727» точно так же, как соломинкой отсасывают лимонад из стакана.

— И сколько на это уйдет времени?

— При оптимальных условиях, то есть при перекачке топлива с помощью наземного насоса, в минуту закачивается две тысячи фунтов. У нас ситуация другая. Я никогда не перекачивал топливо с помощью ВСУ. Как минимум час. Может, два.

Ник с тревогой взглянул на восток и заговорил, понизив голос:

— Сделай одолжение, дружище… не говори об этом остальным.

— Почему?

— Я не думаю, что у нас есть два часа. Возможно, нет даже ни одного.

5

Оставшаяся одна в салоне первого класса. Дайна Кэтрин Беллман открыла глаза.

И УВИДЕЛА.

— Крейг, — прошептала она.

6

Крейг.

Он не хотел слышать свое имя. Он хотел, чтобы его оставили в покое. Он больше не хотел слышать свое имя. Когда люди называли его по имени, всегда случалось что-то плохое. Всегда.

Крейг! Поднимайся, Крейг!

Нет. Он не встанет. Голова его превратилась в большой пчелиный улей. В каждом медовом соте, в каждой ячейке, в каждой его клетке урчала и ворочалась боль.

«В голову залетели пчелы. Пчелы решили, что я мертв. Вот они и превратили череп в улей. А теперь… теперь… Они чувствуют мои мысли и пытаются зажалить их насмерть», — подумал Крейг и застонал. Жалобно и протяжно. Его залитые кровью пальцы разжались и сжались вновь.

«Позвольте мне умереть, — мысленно взмолился он, — пожалуйста, позвольте мне умереть».

Крейг, ты должен встать! Немедленно!

Голос его отца, единственный голос, которому он ни в чем не мог отказать. Но теперь он ему откажет. Теперь он его изгонит.

— Уходи, — прохрипел он. — Я тебя ненавижу. Уходи.

Боль озарила мозг яркой вспышкой. Тучи пчел, яростных, жалящих, слетались на свет.

«Позвольте мне умереть, — думал Крейг. — Пожалуйста, позвольте мне умереть. Это ад. Я попал в пчелиный ад».

Вставай, Крейги-Вейги. Это твой день рождения, и знаешь, что я тебе скажу? Как только ты встанешь, один человек даст тебе пчелу и ударит по голове… потому что ЭТОТ удар предназначается только тебе!

— Нет, — прошептал Крейг. — Не надо меня больше бить.

Его руки елозили по ковру. Он попытался открыть глаза, но пленка запекшейся крови не давала разлепить веки.

— ТЫ умерла. Вы оба умерли. ТЫ не можешь бить меня и указывать, что мне делать. Вы оба умерли, и я тоже хочу умереть.

Но он не умер. Откуда-то, перекрывая голоса призраков, доносился рев авиационных двигателей… и еще какой-то звук. То шли лангольеры. Или бежали.

Крейг, вставай. Ты должен встать.

Он понял, что этот голос не принадлежит ни матери, ни отцу. Его бедный избитый рассудок пытался одурачить самого себя. Этот голос доносило; из… из…

(свыше?)

…из какого-то другого места, светлого, красивого места, где боль — миф, а стресс — досужая фантазия.

Крейг, они идут к тебе… те люди, с которыми ты хотел встретиться. Они покинули Бостон и приехали сюда. Вот как важна для них встреча с тобой. Не упусти своего шанса, Крейг. Ты можешь успеть. У тебя есть время, чтобы вручить им все бумаги и покинуть армию своего отца… если, конечно, тебе достанет мужества.

«Если тебе достанет мужества», — повторил он про себя последнюю фразу.

— Мужества? — вырвалось у него. — Мужества? Кто бы ты ни был, незачем унижать меня.