Голод. Последний вампир

 — Вы заснули, доктор. Вы же не спали всю ночь. И кстати — ничего хорошего в этом нет.

 Порывшись в памяти, Сара пришла к выводу, что так оно и есть.

 — Заснула...

 — Вы хотели испытать эту кровать. Ну, что еще мне сказать вам? Вы здесь уже полтора часа.

 Ветерок шевелил занавесками, принося с собой ароматы сада.

 — Как жарко, — заметила Сара. Ей казалось, что кожа ее просто горит.

 — Примите душ, перед тем как идти. Сначала Сара хотела было отказаться, но затем подумала о предстоящем ей долгом дне в Риверсайде, о водовороте дел, ожидавших ее в лаборатории, обо всех других проблемах. Другого такого шанса ей, вероятно, не представится до полуночи. Мириам двинулась к ванной.

 — Я включу воду. Вы можете оставить одежду там.

 Сара встала и, ощутив легкое головокружение, схватилась за столбик, поддерживавший балдахин. Постояла, затем расстегнула юбку и бросила ее на кровать. Через несколько мгновений она — уже обнаженная — шла к душу. Мириам казалась очень довольной. Рукава у нее были закатаны, с руки свисала старомодная мочалка. Комната наполнялась каким-то восхитительным, сладостным ароматом. Сара заколебалась, внезапно осознав, что она делает, и поразившись этому. Но аромат был столь притягателен, что, отбросив сомнения, она поспешила в ванную.

 — Это ваше мыло? Я просто без ума от него!

 — Его делают для меня «Бремер и Кросс». Я посылаю им свои собственные цветы для ароматизации.

 Сара шагнула в ванну, слегка отодвинув душевую сетку, чтобы не замочить волосы.

 — Температура воды нормальная?

 — Пожалуй, чуть горячевата.

 Мириам слегка прикрутила кран горячей воды.

 — Идеально.

 —Откройте окно, вы сможете смотреть в сад, пока я мою вам спину. — Заметив, что Сара колеблется, Мириам рассмеялась. — Не бойтесь, вас никто не увидит. — Сара подняла раму. Легкий ветерок дул из сада, приятно дополняя душ, а увидеть ее можно было бы только при помощи подзорной трубы с лодки на Ист-Ривер. Она оперлась о подоконник и стала смотреть вниз, в садик, пока Мириам массировала ей шею и плечи. Потом она вымыла ей спину, подняв горы мыльной пены. Чуть шероховатая мочалка приятно ее щекотала. Сара совершенно расслабилась. Мириам помыла ей бедра и икры и сполоснула ее водой. Ощутив мягкий рывок за плечо, Сара повернулась. Она спокойно позволяла Мириам мыть себя; она была слегка смущена и — тронута. Было очень, очень приятно ощущать, как мочалка гладит живот, скользит вниз по ногам... И эта чудесная желтовато-зеленая пена!

 — Закройте глаза. — Мириам вымыла ей более мягкой мочалкой лицо, потом — нежными, легкими прикосновениями — грудь. Сара не шевелилась, пока не услышала голос Мириам и не поняла, что уже пора вытираться.

 Мириам вытерла ее сначала грубым полотенцем, затем очень мягким.

 — Если хотите, можете воспользоваться моей пудрой.

 — Я и так пахну, как ваши цветы.

 — Так же пахнет и моя пудра.

 — Мне придется обратиться в «Бремер и Кросс». Где это?

 — Они не торгуют в розницу. Но если вы хотели бы что-нибудь заказать, я дам вам адрес

 — Вероятно, это ужасно дорого. — Сара слегка напудрилась и взялась за тени и губную помаду.

 — Вы пользуетесь косметикой? Не думаю, что она вам нужна.

 — Просто привычка, — улыбнулась Сара. — Я использую совсем немного косметики.

 — Раньше женщины красились свинцовыми белилами. Их лица цветом напоминали китайский фарфор. Вы можете себе такое вообразить?

 — Вероятно, это было очень давно. Сейчас все знают, что свинец ядовит. Мириам улыбнулась.

 — Как Том, должно быть, любит вас! — Она сказала это с таким чувством, что Сара удивленно обернулась. Встретивший ее поцелуй был легким и небрежным — но в губы. Сара предпочла принять его за выражение дружбы и улыбнулась.

 — Вы смажете мне помаду.

 Мириам сидела, глядя, как Сара одевается. Саре приятно было, что ею так открыто восхищаются, и она поймала себя на том, что каждому своему движению старается придать некоторое изящество. Мириам заставляла ее чувствовать себя красивой и — как подумала она, стоя перед затуманенным зеркалом, висевшим над столиком с безделушками, — гордой своей красотой. Ее мысли все время возвращались к матери. С тех пор как та умерла, ни одна женщина не относилась к ней так по-дружески.

 Мириам проводила ее вниз по лестнице.

 — Когда вы вернетесь в Риверсайд, им захочется узнать, чего вы добились. Скажите им, что я все еще не решилась.

 — Вы? — Мгновение Сара была в полном замешательстве, затем вспомнила о цели своего визита. — Ах, да... Я им так и скажу.

 Они были уже у двери. Мириам взяла руки Сары в свои.

 — Я вызвала такси. Оно вот-вот подойдет.

 «Как она заботлива», — подумала Сара. Мириам, улыбаясь, склонилась к ней.

 — Вы пахнете, как...

 — Роза? — предположила Сара.

 По лицу Мириам пробежала тень.

 — Я никогда не использую их для ароматизации, — сказала она довольно холодно, хотя, впрочем, тут же улыбнулась.

 На пути в Риверсайд Сара, откинувшись на сиденье, думала о том, как долго лишена она была дружеской женской заботы, теплого участия. Очень долго.

Том поднял глаза, услышав звук открывающейся двери. Сара медленно вошла в его кабинет. Он раздумывал над «Проектом Блейлок» — только бы удалось найти способ вывести его из-под контроля Хатча. Он собирался было поприветствовать Сару, но остановился, увидев, в каком она состоянии. Одежда сидела на ней криво, волосы были растрепаны, и духами от нее разило, как от шлюхи из борделя. Заметив выражение его лица, она виновато посмотрела ему в глаза.

 — Я приняла душ, — сказала она. Он уловил в ее голосе некоторую напряженность.

 — Ты больна?

 Она покачала головой и тяжело опустилась на диван.

 — Мне жарко. Здесь вообще как, жарко или нет?

 Том не чувствовал особой жары, однако приоткрыл окно — на тот дюйм, дальше которого оно не открывалось.

 — Ты видела миссис Блейлок? Или... ты ездила домой?

 Он опешил, услышав ее смех, — хриплый и горький.

 — Я мылась в ее доме. — Она невесело улыбнулась, лицо ее вдруг исказилось.

 Он знал, как не любит она плакать, и невыносимо было видеть, как старается она удержаться от слез. Лучше бы она заплакала!.. Том подошел к ней, сел рядом. Вблизи запах показался ему еще более омерзительным. Так пахло, должно быть, от людей в те далекие времена, когда они еще не имели привычки мыться и пользовались духами, чтобы заглушить запах грязи.

 — Мне очень жаль. Я не должна была так себя вести, — проговорила она, опустив голову, затем схватила его за плечи и спрятала лицо у него на груди.

 С усилием изогнувшись, он ударом ноги захлопнул дверь. Он не совсем представлял себе, почему она была так возбуждена, но не стал пытаться выяснять это. Это все потом, сейчас же она нуждалась в его поддержке — и он обнимал ее, гладил волосы. Он поцеловал бы ее, если в не отталкивающий запах. Он просто не мог пересилить себя и невольно отворачивался, задерживая дыхание.

 Самое странное, что он уже встречал когда-то этот запах. Когда-то давно. Может, так пахли любимые духи одной из подруг бабушки?

 Несмотря на запах, ему все же приятно было обнимать Сару.

 — Я рад, что ты наконец вернулась, — тихо заметил он. Она еще крепче к нему прижалась. Ему пришло в голову, что зря он заставил ее ехать к Мириам

 Блейлок. Очевидно, это было выше ее возможностей. Но кто бы тогда поехал?

 — Может, дать тебе успокоительного?

 — Не хочу!

 — Сара, у тебя явный стрессовый синдром. — Он слегка отодвинул ее, держа за плечи. Ей это не понравилось — лицо ее было красным от слез, — и она обхватила его руками за шею, притягивая к себе.

 — Я люблю тебя... — только и смог он сказать, морщась от боли в шее.

 — О, Том, я так рада!

 Он сжал ее в ответ, мечтая, чтобы она повторила его слова, и удивляясь ее молчанию.

 — Я все же схожу за валиумом. Положи ноги сюда, дорогая. — На сей раз она безропотно ему подчинилась, и он уложил ее на диван, а сам поспешил по коридору в амбулаторию, чтобы взять таблетки. Ему ни в коем случае не следовало посылать ее на такое опасное дело. Это было жестоко, но он тогда ни о чем не мог думать, кроме угрозы со стороны Хатча. А теперь Сара находится в очень плохом состоянии. Перед его мысленным взором возник образ Мириам Блейлок — этого странного, бесполого существа, прекрасного — и лишенного всякой привлекательности.