Кости Луны

Выскочив из тента вслед за Пепси, я тут же ощутила тот самый аромат — острый и пряный. Ночь как языком слизнуло, и ярко освещенное небо снова занимало одно исполинское лицо. На лугу толпились сотни наших друзей, но, даже вместе взятые, они были микробами по сравнению со всемогущим ликом. Когда он заговорил, оказалось, что голос его звучит негромко и мелодично:

— Ну что, помните меня?

6

Здравствуйте, миссис Джеймс!

Спешу вас обрадовать: это мое последнее письмо. Мне приходится заплатить одному человеку, чтобы вынес его из клиники и отправил вам. Надеюсь, хотя бы на этот раз вы будете так «любезны» не сообщать о нем доброму доктору Лейври.

Он объяснил ваше решение, и я все понимаю, но мне от этого не легче. Нет, точнее, если хотите знать правду, мне гораздо тяжелее. Я думал, что во всем мире у меня остался единственный человек, на которого можно положиться, — вы. Что ж, человеку свойственно ошибаться, верно? Не могу не считаться с вашим решением. Так поступил бы сёгун. В качестве компенсации доктор Лейври предложил мне начать вести дневник; наверно, так и сделаю. Не знаю, заметили вы или нет, но, когда я пишу, мне гораздо проще выражать свои мысли. С дневником одна только проблема: ты единственный читатель, и никакой обратной связи, поскольку обычно соглашаешься со всем сказанным. Ха-ха! До свидания, миссис Джеймс. Спасибо за почти что-то — если понимаете, о чем я. Но вы же понимаете, правда?

Искренне ваш, Алвин Вильямc

— Да ладно тебе, Каллен, пусти его на растопку. Алвин Вильямc — просто псих.

— Как ты думаешь, стоит все-таки связаться с доктором?

— Почему бы нет. А с другой стороны, зачем напрягаться? Алвин разбушевался из-за тебя? Ну так буйным и положено бушевать. Я бы сказал: фиг с ним.

— Элиот, ты все упрощаешь.

— Ну так позвони доктору, если хочешь. Не знаю, что и говорить. — Он пригладил Мей волосы и переложил девочку с одной руки на другую. — Хватит о безбашенном Алвине. Так ты доскажешь мне последний рондуанский сон или нет?

— Это все взаимосвязано. Я… боюсь.

— Почему?

— Потому что лицо во все небо — это было лицо Алвина Вильямса. Он и есть Джек Чили.

— Хе, просто идеально! Как в учебнике. Ты все думаешь, эти сны для тебя вредны, но как раз наоборот! Каждую ночь у тебя в голове открывается маленький краник-катарсис и дает выход всем твоим страхам, вине и… вообще всему плохому, что было у тебя в жизни с момента рождения. Когда это твое большое приключение закончится, тебя вообще, наверно, канонизируют при жизни! — Он издал цыкающий звук и покачал головой. — Как все аккуратно и логично, даже противно. Чего тебе не хочется больше всего на свете? Снова повстречать Алвина Вильямса. Потом ты засыпаешь, и перед встречей с кем ты трепещешь во сне? Опять же с Алвином Вильямсом, только в тысячу раз больше. И с кем тебе все равно придется встретиться? С Алвином Вильямсом. Каллен, Зигмунд Фрейд заскучал бы уже секунд через десять [72]. Да уж, не «Белый отель»! И кстати, что там дальше, когда в небе возник этот Алвин Чили?

Я хохотнула, и напряжение разрядилось.

— Алвин Чили сказал, что мы должны прийти к нему. Только мы двое. Иначе он убьет всех, кто на лугу. Причем прямо сейчас.

— Логично. И не смотри на меня так, Каллен. У тебя же был в колледже курс литературы? С волшебным поиском всегда подобная история. Огромные армии собираются на битву, но все сводится к поединку один на один. Король Артур, Беовульф и Грендель, даже «Властелин колец» — все едино [73]. Предстоит самое последнее-распоследнее решительное сражение, но только один на один, ну, может, еще парочка закадычных друзей-мушкетеров. В твоем случае — это ты и Пепси против Джека Чили, он же Маленький Мясник Вильямc.

Я поднялась и прошлась по комнате — раз, другой. Это не помогло.

— Это еще не все.

— Да ну?

— Элиот, ты ни разу не называл мне своих приятелей, правда?

— Нет. Это важно? Тебе обязательно надо о них знать?

— Можешь не говорить. Уайетт Леонард. Андре Рониг. Шоу Баллард.

— Господи, откуда тебе о них известно? Ты что, следила за мной?

— Не было необходимости. Просто знаю. Ни с того ни с сего я вдруг столько знаю!.. И не хочу этого знать. Вот, послушай. Маме Дэнни станет лучше, но послезавтра наступит осложнение, и Дэнни придется задержаться еще на десять дней.

— Дальше.

— Дальше? Огромное количество всего. Кусочки будущего, факты настоящего. Имена твоих приятелей и тэ дэ и тэ пэ. Помнишь, ты сказал, что, по-твоему, я владею сверхъестественными силами? Что я врезала Веберу с их помощью? Так вот, ты прав. Они у меня есть. Я многое могу — только не хочу. Я действительно «зачаровала» Вебера. А потом сняла чары волшебным словом. И эта цыганка в Милане. А как тебе такой факт: твоего приятеля Уайетта Леонарда через месяц уволят? Но он думает, что его ждет повышение.

— Черт!

— Именно. Именно что «черт».

— А ничего плохого ты не видишь? Ну там, никто не умрет?

— Не знаю, вроде нет. То есть, может, и да, но пока не видела. Я не умею контролировать — это как ураган. Сегодня видела на улице человека — так вот, он получит тысячу долларов наследства от дяди, которого раньше терпеть не мог. А я ведь даже понятия не имею, как звать этого человека. И каждый раз такие провалы.

— Как насчет фондового рынка?

— Элиот, я серьезно.

— Я тоже. Знаешь, сколько было людей с такими способностями, как у тебя? Просто море! Потом они привыкли. Пришлось привыкнуть, вот и все.

— Какое там все! Ерунда, Элиот, привыкнуть к этому нельзя. Швырять направо и налево фиолетовые молнии — куда это годится? И как это, интересно, можно привыкнуть, что чуть ли не каждую ночь видишь Рондуа?

— Можно — потому что нужно. Какая разница, связаны твои способности с Рондуа или нет, ты остаешься собой — и не можешь выдрать это, как больной зуб.

— Угу. Я еще кое-что хочу показать. Сигарета есть?

Я зажгла ее и позволила догореть примерно до середины, прежде чем начать. Глубоко затянувшись, сложила губы колечком и выдула кольцо дыма. Пых. Возник дымно-серый пончик. В пяти дюймах от губ он сжался, образовав крошечный, до мельчайших деталей реалистичный автомобиль, который стал наматывать круги на уровне глаз, пока не растаял.

— Что следующее, Элиот? Грузовик? Улитку? Заказы есть? Может, мопса, как Дзампано?

Это было легко. В воздухе возникла точная копия элиотовской собачатины и бросилась вдогонку за автомобилем.

— Здорово, вертихвосточка. Как насчет впендюрить по-чемпионски, а?

Я подняла на «чемпиона» взгляд и состроила самую свирепую гримасу, на какую только была способна.

— Слушай, уйди.

У меня были полные руки продуктов, и до дома оставалось полквартала. Мей сидела в квартире и слушала «Битлз», пока Элиот дописывал обзор для своей газеты.

— Ты что, думаешь, у меня герпес? Как бы не так, красотуля! Пошли, я покажу тебе ходы, о которых твой муж даже не догадывается! Я инструктор по сексу. Первый урок, так и быть, халявный.

— Отстань. Катись колбаской. Отвяжись. Понял? Просто отвали.

Не надо было мне отзываться; шагала бы себе и шагала, не обращая внимания.

Пристроившись рядом, псих схватил меня за плечо и сдавил, словно это арбуз, выставленный на продажу в супермаркете.

— Не спеши, кисуля. Поговорить нужно. Ты просто супер. Говорю же, у меня глаз-алмаз.

Я остановилась и смерила его взглядом. Черный берет, грязный черный тренировочный костюм с надписью «Стэнфордский университет», грязно-зеленые кроссовки с розовыми шнурками.

— Как тебя звать-то, грязнуля?

— Гляди-ка, разговорчивая! Я же сразу понял, ты клевая чувиха! Я не грязнуля, меня Пронырой звать. Все друзья зовут меня Пронырой, милашка. А тебя как?

— Гляди на свою руку. Проныра. Внимательно гляди.