Туман в зеркале

Я поклялся, что, когда верну ему рукопись в клубе, посижу со стариком и составлю ему компанию, лишь теперь осознав, как он, должно быть, одинок, и даже строил смутные планы пригласить его в Норфолк, чтобы побаловать на уик-энд обществом Энн.

Мне так и не довелось это сделать.

Дела призвали меня в Шотландию на большую часть следующей недели, и, вернувшись, я в конце изнурительного дня отправился в клуб расслабиться за рюмочкой чего-нибудь.

Почти сразу же меня встретили новости, которые здесь все обсуждали со вчерашнего вечера — сэр Джеймс Монмут умер. Сайдхем обнаружил его сидящим в кресле, в углу библиотеки, в час перед самым рассветом, и на лице его, как говорили, отражалось изумление. Он глубоко погрузился в большое кресло с подголовником и остался незамеченным, когда швейцар заглянул в комнату напоследок перед уходом.

Была еще и другая история, об этом говорили в баре, когда я присоединился к ним, остро нуждаясь в чьем-нибудь обществе. В клубе произошло своего рода нарушение порядка, возможно, это был злоумышленник; он потревожил ночного сторожа, дремавшего в кресле у себя в швейцарской, и тот пошел на разведку. Ничего не было украдено или повреждено. Но сторож был поражен, увидев мальчика, оборванного постреленка лет двенадцати, и погнался за ним, сочтя его мелким воришкой или вандалом.

Однако, выскочив на улицу и даже пробежав немного туда и обратно, он был вынужден возвратиться в клуб. Мальчик исчез бесследно.

После смерти Монмута и прочтения той истории, что он мне передал, я, признаюсь, был глубоко потрясен как этим, так и событиями в клубе. Но моей жизни это близко не касалось, а потому, неизбежно, по мере того, как проходили месяцы и годы, все эти вещи отступили куда-то далеко, и я больше не думал о них.

До самого недавнего времени.

Мой бизнес процветал, я твердо стоял на ногах. Мы оставались в Норфолке, пока дети росли, и хотя мы приобрели таунхаус в Челси, но в последнее время присматривали большое поместье в графствах близ Лондона, и, когда я получил от одного из агентов по недвижимости подробные сведения о Пайре, Хисли-Бичес, Беркс, меня это слегка заинтересовало. И действительно, после некоторых поисков мне удалось найти рукопись сэра Джеймса среди старья на антресолях, и, перечитав в ней описание дома, я понял, что мы непременно должны его посетить.

Я испытывал странную грусть, ведя машину по аллее в тот субботний день, и старик сильно занимал мои мысли: я видел его перед собой, как живого, в его привычном кресле в углу библиотеки клуба.

Внешне Пайр выглядел в точности так, как его описал сэр Джеймс, парк остался таким же, каким он, должно быть, был тогда и предыдущие сотни лет, и сердце мое забилось сильнее при мысли — быть может, это была сентиментальная мысль, — о том, что мы могли бы жить здесь — я чувствовал уверенность, что ему это было бы приятно.

Внутри, однако, все было полностью переделано, и немыслимая вычурность мебели и декора ужасала своей вульгарностью. Мы обошли весь дом, некогда выдержанный в столь прекрасном сдержанном вкусе, и, глядя на весь этот вандализм, понимали, что здесь нам явно не будет легко и уютно, а вернуть все к исходному состоянию — задача для нас непосильная. Но мы честно поднялись по лестнице и с возрастающим ужасом заглядывали в комнаты, все сильнее режущие глаз.

Это случилось, когда мы дошли до конца коридора в западном крыле. Я увидел зеркало. Оно было большое, в солидной золоченой раме, куда более изящное и классическое, чем вся остальная мебель, — а потому я в некотором удивлении задержался, чтобы полюбоваться им поближе.

И пока я вглядывался в чуть потускневшее, покрытое мелкими рябинками стекло, поверхность словно бы стала размываться и расплываться, как если бы она запотела и покрылась тонким слоем белого пара. Я смотрел, и во мне пробуждались воспоминания и ужас, ибо лицо, которое я видел, отразившееся сквозь туман, было не мое, но чужое.