Врезано в плоть (ЛП)

– Специальный линимент Диппеля, – вспомнил Дин и нахмурился: – Кстати, что за фигня этот «линимент»?

– Что-то типа медицинского крема.

– Больше на сопли похоже. Представляешь себе рекламу этой фигни? Побочные эффекты могут включать в себя внезапную слизефикацию, – он осекся, когда в голову пришла мысль. – А вдруг Диппель похимичил с формулой, чтобы она точно убила Мартинеса?

– Может быть, но зачем мочить единственного поставщика НюФлеш в мире?

Дин пожал плечами:

– Возможно, он научился делать ее самостоятельно. Или ему просто наплевать. Он ведь все-таки бессмертный психопат.

– Возможно. Но это могло быть и случайностью. Вероятно, Мартинес использовал больше положенной дозы.

– Если так, то, учитывая, что с ним произошло, он использовал намного больше положенной дозы.

– Что делать будем? – спросил Сэм. – Пойти проверить дом Мартинеса, посмотреть, нет ли какой информации по Диппелю в домашнем компьютере?

– Сомневаюсь, что у него адресок Диппеля на холодильнике висит. Что бы мы ни решили, пора приступать. Когда местная полиция обнаружит останки Мартинеса в таком виде, они перепугаются. Снова кинутся звонить в Центр контроля заболеваний, может, даже отправят фотки этого розового студня, и когда это произойдет…

– Бреннан будет кишеть персоналом ЦКЗ.

Дин кивнул:

– Не удивлюсь, если они опустят гигантский пластиковый колпак на весь город. Если сюда заявится ЦКЗ во всеоружии, Диппель заляжет на дно или вообще свалит из города нафиг. В любом случае, ищи-свищи его потом.

Сэм зевнул:

– Можно избавиться от слизи, чтобы полиция просто ничего не нашла.

– Теперь я понимаю, что ты засыпаешь. Ты никогда бы не предложил такую глупость в здравом уме, – Дин принялся перечислять по пальцам. – Во-первых, я в жизни не трону то, что осталось от Мартинеса. Мы не знаем, насколько ядовита эта штука. Во-вторых, даже если мы найдем безопасный способ убрать эту хрень, копы все равно отыщут остатки, а за ними и ЦКЗ. И помнишь, секретарша видела Мартинеса в процессе, так что мы пока можем только молчать. Проклятье, она, может быть, и копам уже доложила. Так что если уберем останки и копы узнают, то решат, что здесь какой-то заговор, и в итоге тут объявятся настоящие федералы, а то и Министерство внутренней безопасности. Как ни крути, очень скоро тут станет очень жарко.

– Ага. Понимаю, о чем ты. Прости, – Сэм подавил очередной зевок.

Дин начал всерьез волноваться. Если зараза продолжит распространяться, его рефлексы ослабнут настолько, что он не сможет защитить себя в бою. А после этого долго ли до того, как он вообще потеряет способность двигаться? А вдруг вообще в кому впадет? Надо выследить Диппеля, если они хотят заполучить хоть какую-то надежду на исцеление. В противном случае Дин боялся, что Сэм не выкарабкается. Они через многое прошли вместе – жизнь и смерть, Небеса и Ад, и все, что между ними. Дин не собирался подводить брата. Лучше он сам умрет – опять – первым.

– А может, у Диппеля есть еще один Игорь? – предположил Сэм.

Дин так погрузился в мысли, что слова Сэма дошли до него не сразу:

– Что?

– Мартинес снабжал Диппеля НюФлеш, а Диппель взамен давал ему противозудный крем. Мартинес упоминал продажу, а значит, это не медицинское сотрудничество. Если Диппель помогал создавать тварей, он бы, наверное, не обратился к биохимику. Ему нужен кто-то с медицинским образованием. Врач или даже ветеринар.

Дин улыбнулся:

– Похоже, несколько функционирующих мозговых клеток у тебя все-таки осталось. Но если есть еще один Игорь, как его найти? Мы не может просто перебрать всех докторов в окрестностях Бреннана и заглянуть к каждому в кабинет с вопросом «Простите, вы, случаем, в последнее время не лепили монстров из частей мертвых тел?»

– Диппелю нужно было найти темную лошадку, кого-то, кого было бы реально шантажировать при необходимости. Нужно выяснить, нет ли тут докторов с сомнительной репутацией, может, даже имеющих проблемы с законом.

– Видимо, придется нанести визит местным блюстителям порядка, – проговорил Дин.

Они уже беседовали с шерифом, когда начали расследование неизвестных смертей. Можно запросто объявить, что они вернулись для работы по каким-то неуточненным наводкам, которые удалось раскопать.

– Пошли.

Дин повернулся к двери, но тут подал голос Сэм:

– Может, по пути…

Дин вздохнул:

– Да заедем мы за кофе, не беспокойся.

***

– Как думаешь, что она делает? Спит, или просто лежит и таращится в потолок?

Дин не хотел об этом разговаривать. Сам он помалкивал и надеялся, что брат поступит так же. Они вернулись к себе в комнату: Сэм по-турецки сидел на постели, а Дин сидел у стены, вытянув ноги. На комоде между их кроватями горела лампа. Братья ничего по этому поводу не говорили, но оба не хотели оставаться в темноте – не с Триш (или чем она стала) в доме. Дин еще и дверь запер. Он понятия не имел, остановит ли это Триш, если та захочет войти, но лучше хоть такая защита, чем вообще никакой.

– Как думаешь, что она такое? – не успокаивался Сэм. – Зомби?

– Зомби делают при помощи вуду, – ответил Дин так, будто это была самая очевидная вещь в мире. – Ты видел у ее отца ту маленькую статуэтку. Она египетская.

– Так она как мумия, только без бинтов?

– Да не знаю я! – огрызнулся Дин.

Сэм сжался, словно от удара, и Дину сразу же стало стыдно. Сэм просто испугался, вот и все. Дин, если честно, тоже. Когда он заговорил, голос был только чуть громче шепота:

– Чем бы она ни была, она больше не Триш.

Этот день был одним из самых странных в жизни Дина, а это, учитывая работу отца, что-то да значило. Триш не сказала ни слова, а ее лицо не выражало эмоций. На нем вообще не было никакого выражения. Дин сперва думал, что она не моргает, но через некоторое время понял, что все-таки моргает, просто гораздо реже, чем обычный человек. Он где-то читал, что люди в среднем моргают раз в пять секунд. Триш моргала раз в минуту. Она редко двигалась, только если отец просил ее что-нибудь сделать. А когда все же двигалась, то точными экономными движениями, словно машина, которую запрограммировали на максимальную эффективность. Когда она ничего не делала, то казалась восковой фигурой, слепленной по образу Триш. А еще она никогда не садилась. Она всегда стояла и если попадалась по пути, ее приходилось обходить. Она не просто не отступала в сторонку, в ее глазах вообще не читалось осознания постороннего присутствия.

Уолтер Хэнсен будто и не замечал, что с дочерью что-то не так. Дин слышал раньше про отрицание, но впервые увидел, как это действует. Обычно Уолтер проводил большую часть дня в мастерской, готовя документы для клиентов, но сегодня остался наверху, поддерживая одностороннюю беседу с Триш. Он говорил о том, что они делали, когда мать Триш была жива, как они отмечали праздники, как ездили в путешествия… Он говорил о планах на будущее. Как они скоро навестят места, в которых не довелось побывать, о ремонте в доме, о переменах, которые случатся в их жизни. Может, они заведут собаку или кота. Триш ведь всегда хотела собаку, правда?

Триш стояла тут же, неподвижная и безмолвная. Дин понятия не имел, слышит ли она слова отца, а если слышит, понимает ли.

Какую бы команду отец ни отдавал ей, она подчинялась. После завтрака Уолтер отправил ее переделать еще кое-какую работу по дому. Она подмела, вытерла пыль, постирала, и все это время Уолтер ходил за ней с разговорами. Днем он усадил всех смотреть телевизор. Ну, почти всех. Триш осталась стоять. Уолтер поставил старый ситком и громко смеялся, вторя закадровому смеху, как будто фильм – Дин уже видел его и не считал таким уж забавным – был самым смешным из тех, что ему доводилось видеть. В его смехе слышались истерические нотки, что Дин находил таким же жутким, как и неподвижное холодное присутствие Триш. Он больше не мог этого выносить. Он сказал Уолтеру, что они с Сэмом соберут сушняка, несмотря на то, что рядом с домом лежал приличный запас, и тот отозвался: «Хорошо, хорошо. Хорошая идея». Он даже не оторвал взгляд от телевизора, и братья, не теряя времени, поскорее убрались из дома.