Черные сказки про гольф

Я молча выслушал этот короткий разговор. Но несмотря на его краткость, я успел влюбиться в Джуди… в мисс Юдифь Кларендон.

Старейший член снова налил себе бурбона; рука его дрожала, а пот стекал струйками по щекам.

— Неделю спустя я попросил ее руки.

Она расхохоталась мне прямо в лицо и сказала, что уже сделала свой выбор среди гольфистов и остановилась на Пиффи.

Пиффи! Жалкий красавчик, игравший в гольф из снобизма и орудовавший драйвером, как зонтиком!

Целый месяц я не появлялся на поле. Однако, влечение было слишком сильным. Я вернулся, чтобы погонять мячик.

Я направился к клуб-хаузу, где надеялся найти тренера, но вдруг меня окружил странный запах. Тренера не было, но была Джуди; она выглядела очень веселой.

— Злюка, — сказала она мне со смехом, — я вас не видела уже целую вечность. И собиралась послать вам письмо, чтобы сообщить дату бракосочетания с Пиффи!

Вечерело. Последние игроки покидали поле, а кэдди сдавали клюшки старшему кэдди.

— Прогуляемся? — предложил я.

Мы обогнули высокие холмики и уселись рядом с огромным препятствием, [9] глубоким илистым прудом. Позже его засыпали.

По небу лениво бежали низкие облака; вдали прогремел гром; на пустынное поле опустилась почти ночная тьма.

Я предложил Джуди уйти, но она отказалась.

— Сади принимает ванну, я должна дождаться ее.

— Сади?

— Мой чудесный розовый питон… Кстати, вот и он.

Около берега из воды высунулась отвратительная плоская голова.

— Иди ко мне, красавица! — крикнула Джуди.

Змея наполовину выползла из воды, посмотрела на нас ужасным взглядом, но не пожелала идти на зов.

— Из-за грозы, — заявила мисс Кларендон.

И в то же мгновение рептилия вылетела из воды словно чудовищная стрела, обвилась вокруг талии Джуди и увлекла ее в пруд.

Я решительно бросился в воду, но завяз в иле и водяных растениях.

Ни Джуди, ни змея так и не выплыли на поверхность.

— Боже, эта водка — настоящая гадость… И бутылка вроде бочонка? И что это я перед ней разоткровенничался… А запах так и не уходит…

Так вот! Я ничего не сказал. Я слишком боялся, что в мой рассказ никто не поверит, ведь все знали, что я безумно ревновал ее к этому глупцу Пиффи.

Тело мисс Кларендон нашли, но не нашли питона, и коронер [10] решил, что смерть наступила от несчастного случая.

Старейший член рывком вскочил с места и бросился к раздевалке с криком:

— Хватит разговоров… На запах!.. На запах!

Бутылка на столе была пустой.

— Он воспользовался тем, что остался один, чтобы напиться, хотя это было ему строжайше запрещено, — заявил доктор Глуми, возвращаясь с похорон старейшего члена. — Но зачем ему понадобилось умирать в женской раздевалке, ведь истинный джентльмен и ногой туда не вступит?

— Кстати о раздевалке, — сказал президент. — Мы воспользовались этим, чтобы провести генеральную уборку. И знаете, что мы нашли? Мумифицированное тело какого-то розового питона, который сдох там десятки лет назад!

— Меня это не удивляет в отношении клубной раздевалки, — усмехнулся доктор. — Если хорошенько поискать, там найдешь немало экспонатов для археологического музея!

— Это — добрая традиция, — кивнул президент. — А вы знаете, на что мы наткнулись в деле нашего бедняги старейшего члена? На письмо полувековой давности, написанное неким Пиффи, который обвинял нашего друга в убийстве некой Юдифь Кларендон.

— Это лишний раз доказывает, что сумасшедших полно повсюду, — философски промолвил доктор. — Они есть в министерствах, на университетских кафедрах. Почему бы им не быть на полях для гольфа?

Я знал, что вижу сон, что лежу в своей постели и что перед моими глазами проходят бесплотные образы. Однако, будучи в полусознании, я опасался, что сон перейдет в кошмар.

Пространство было очерчено резко, хотя цвета путались; но известно, что во сне цвета различаются плохо.

Я был на поле для гольфа. Вдали в лунках трепыхались два или три флажка. [11] Поле пересекал длинный, заросший травой холм, из-за которого виднелась крыша. Наверно, там находился клуб-хауз, но я спрашивал себя, почему конек его изогнут, как у сиамской пагоды.

«Я спрашивал?» — сказал я… Ответ был мне известен — эти пагоды возвели бонзы, уверяя, что они защищают от тигров. И я стоял перед таким маленьким храмом, совершенно чуждым полю для гольфа. Правда, во сне особого удивления никогда не испытываешь.

Небо было низким и серым, а позади холма, на горизонте, угадывалась огромная пустая равнина или темное волнующееся море, над которым опускалась ночь.

Поле было пустым. Ничто не двигалось на нем. Все казалось застывшим, и не будь ощущения трехмерного пространства, я бы решил, что разглядываю огромную гравюру.

Однако, я знал, что кто-то придет, и этот кто-то будет мадемуазель Андретт Фроже, прекрасная гольфистка-француженка, чья потрясающая победа в женском чемпионате Девона огорчила всех английских поклонников гольфа.

И тут я впервые услышал во сне звук. Это был четкий рык без всякого эха: онг-о-онг. Я узнал его. Ибо множество раз слышал вечерами в Лингорском лесу рык просыпающегося тигра, его первый призыв к охоте.

Я не обратил на него никакого внимания. Все мое внимание было отдано мадемуазель Андретт Фроже — она должна была вот-вот появиться.

Я никогда с ней не встречался, но ее фотография появилась во всех спортивных журналах того времени — высокая, тонкая, гибкая и грациозная женщина.

Я был в пижаме, но это не смущало меня, ибо черный шелк с серебряными и перламутровыми полосами не выглядел ни смешным, ни неприличным. Когда-то один китайский чиновник подарил мне такую же, но ее у меня спер слуга-аннамит. [12]

Наконец, позади меня послышались шаги, и шум их вписался в мой сон.

Не обернувшись, я спросил:

— Это вы, Андретт?

Женский голос ответил:

— Я, Энди!

Стоило обернуться, чтобы увидеть ее, но я не сделал этого и ее не увидел. Я сказал:

— Мадемуазель Фроже, хотите выйти за меня замуж? Я выиграл Кубок лорда Хаскетта.

— Конечно, и вы это знаете, — сказал голос.

На мои плечи опустились руки. Я не обернулся, но увидел эти руки, и на этот раз ощущение цвета было четким — руки были огромными и красными.

— Уберите ваши руки, — попросил я.

Она не послушалась, но вдруг руки заметались перед моими глазами, как красные всполохи. Потом приблизились к моему горлу и вцепились в него. Я ощутил, как воздух медленно вытекает из моих легких; все мое тело пронзила резкая боль; шея моя так напряглась, что уже не могла держать голову, и та болталась слева направо… Да, да, слева направо, как у тигров…

А голос невидимой Андретт звучал раскатами грома:

— Да… вы хорошо это знаете, Энди!

…Я проснулся с криком.

В рассеянном свете ночника я заметил ужасную морду рядом со своим лицом. Я завопил еще громче.

Но это была мертвая голова со стеклянными глазами.

…У подножия моей постели лежит громадная тигровая шкура.

В тот год я отдыхал во Франции.

Я выехал на машине из Рамбуйе и медленно катился по Дурданской дороге вдоль Орны, когда вдруг заметил поле для гольфа, где находилось несколько игроков. С первого взгляда я понял, что здесь играли любители.

И тут мое сердце сжалось — я заметил неподалеку домик в виде пагоды, который стоял в стороне от дороги.

Я остановил машину и вошел. Меня довольно нелюбезно принял человек в зеленом переднике.

— Здесь помещение Клуба, — проворчал он. — Постоялый двор находится в сотне шагов отсюда…

Я показал ему карточку члена Болдвиг-клуба, и он тут же стал обходительным.