Поцелуй тьмы

Я поднялась к себе и дрожащими руками захлопнула дверь. Рухнула на постель, пытаясь объяснить себе случившееся. Какого черта? Это нереально. Не могло быть. Мейсон мертв, а все знают: мертвые не возвращаются. Ну да, я-то вернулась… но то была совсем другая ситуация. Ясное дело, я все вообразила. Точно. Единственное разумное объяснение. Я переутомлена, все еще не в себе после утех Лиссы и Кристиана, не говоря уж о новостях касательно Виктора Дашкова. Наверно, и холод повлиял на мозги. Да, чем дольше я думала, тем больше убеждалась — случившемуся можно дать сотню объяснений.

Тем не менее, даже без конца твердя себе это, уснуть я не могла. Лежала в постели, натянув до подбородка одеяло и пытаясь выкинуть из головы навязчивый образ. Но ничего не получалось. Перед моим внутренним взором мерцали грустные-грустные глаза, которые, казалось, вопрошали: «Роза, как ты допустила, чтобы меня постигла такая судьба?»

Я зажмурилась, пытаясь не думать о нем. После похорон Мейсона я очень старалась вести себя так, будто я сильная. Однако истина состояла в том, что его смерть все еще не отпускала меня. День за днем я терзала себя, задаваясь вопросами типа: «А что, если бы?» Что, если бы, сражаясь со стригоями, я действовала быстрее и сильнее? Что, если бы я не проболталась ему, где могут находиться стригои? И что, если бы я смогла ответить на его любовь? Любое из этих «если бы» могло спасти ему жизнь, но ни одно из них не реализовалось. И я чувствовала свою вину.

— Я все вообразила, — шептала я в темноту. Конечно, вообразила. Мейсон уже являлся мне во сне, не хватало только видеть его еще и наяву. — Это не он.

Да, таково единственное объяснение. Поскольку, веря в вампиров, магию и психические силы, я совершенно точно не верила в призраков.

По-видимому, я не верила и в сон, потому что в ту ночь на мою долю его выпало очень мало. Я ворочалась и металась, не в состоянии остановить поток мыслей. В конце концов, я все же заснула, но будильник зазвонил так быстро, что проспала я не дольше нескольких минут.

У людей обычно день прогоняет ночные кошмары и страх. Я была лишена спасительного света, ибо проснулась в сгущающейся темноте. Однако возможность находиться рядом с реальными, живыми людьми имела почти такой же эффект, и, отправившись на завтрак, а потом на утреннюю тренировку, я обнаружила, что увиденное ночью — или то, что, как мне казалось, я видела, — постепенно стирается из памяти. Ощущение пугающей странности от встречи с Мейсоном также сменилось возбуждением. Вот он, наш Большой День. Начало полевых испытаний.

На протяжении последующих шести недель не будет никаких уроков. Я проведу все дни рядом с Лиссой, а делать мне предстоит лишь одно — писать ежедневный отчет размером в полстраницы, не больше. Легко. И да, конечно, я буду стражем при исполнении обязанностей, но это меня не волновало. Это мое второе «я». Мы с Лиссой на протяжении двух лет жили среди людей, и все это время я защищала ее. До этого, еще первокурсницей, я видела многочисленные тесты, которые взрослые стражи разрабатывали для новичков на стадии полевого испытания. Такие хитроумные, коварные, а на деле абсолютная ерунда. Новичку нужно быть все время настороже, не расслабляться и в случае необходимости быть готовым к защите и нападению. Меня все это мало беспокоило. Пока мы с Лиссой были в бегах, я слегка отстала в учебе, но благодаря дополнительным занятиям с Дмитрием быстро нагнала упущенное и сейчас была одной из лучших в своем классе.

— Привет, Роза.

Эдди Кастиль нагнал меня по дороге в гимнастический зал, где нам предстояло получить ориентировку относительно полевых испытаний. На один краткий миг при виде Эдди сердце у меня упало. Глядя в его печальное лицо, я внезапно ощутила, будто я снова с Мейсоном в нашем внутреннем дворе.

Эдди, вместе с бойфрендом Лиссы Кристианом и моройкой по имени Мия, тоже угодил в плен к стригоям. Эдди не умер, но был чрезвычайно близок к этому. Захвативший нас стригой «кормился» им, регулярно пил его кровь, пока мы находились в плену, специально, чтобы дразнить мороев и пугать дампиров. Это сработало, лично я была в ужасе. Бедняга Эдди большую часть заключения провел в бессознательном состоянии — из-за потери крови и благодаря эндорфинам от укуса вампира. Он был лучшим другом Мейсона, почти такой же веселый и легкий в общении.

Однако со времени нашего спасения Эдди изменился, так же как и я. Он по-прежнему был скор на улыбку и смех, но в нем появилась какая-то мрачность и такое серьезное, настороженное выражение глаз, как будто он все время ожидал, вдруг случится что-то ужасное. Это можно понять. На его долю выпало достаточно кошмаров! Как и в случае со смертью Мейсона, я считала себя ответственной за эту трансформацию Эдди и за все, что ему пришлось вынести от рук стригоев. Может, по отношению ко мне это было и несправедливо, но я не могла иначе. Я чувствовала себя в долгу перед ним, как будто теперь обязана защищать его и стараться облегчить ему жизнь.

И самое забавное, мне казалось, что Эдди тоже старается защищать меня. Нет, он не ходил за мной по пятам, ничего такого, но я заметила, что он постоянно наблюдает за мной. Думаю, после случившегося он чувствовал себя обязанным Мейсону приглядывать за его подружкой. Я никогда не рассказывала Эдди, что вовсе не была подружкой Мейсона — по крайней мере, в общепринятом смысле этого слова, — но и никогда не укоряла его за поведение «старшего брата». Хотя могла и сама позаботиться о себе. Но, наблюдая, как он отваживает от меня других парней, объясняя им, что я пока не готова ни с кем встречаться, я не видела смысла вмешиваться. Потому что он говорил правду. Я не была готова к новым свиданиям. Эдди одарил меня кривой улыбкой, которая придавала ему вид маленького мальчика, добавляя привлекательности удлиненному лицу.

— Радуешься?

— Черт, да, — ответила я.

Наши одноклассники сидели на скамейках на одной стороне гимнастического зала, и мы нашли свободные места где-то в середине.

— Это будет что-то вроде каникул. Я и Лисса вместе на протяжении шести недель.

Временами наша связь доставляла мне немало огорчений, но она же делала меня идеальным стражем. Я всегда знала, где она и что с ней происходит. Когда мы закончим Академию, я буду официально назначена ее стражем.

— Да, тебе, полагаю, особенно не о чем беспокоиться, — задумчиво сказал Эдди. — Ты знаешь, к кому тебя прикрепят. Нам, остальным, повезло меньше.

— Ты положил глаз на кого-то из королевской семьи? — поддразнила я.

— Какая разница, положил или не положил? В последнее время большинство стражей распределяются к членам королевских семей.

Это правда. Дампиров — наполовину вампиров типа меня — было очень мало, и члены королевских семей обычно первыми получали стражей. В прежние времена стражей получали морои как королевских кровей, так и нет. Тогда новички яростно конкурировали между собой за право получить назначение к кому-нибудь влиятельному. Теперь почти не вызывало сомнений, что все стражи будут работать с членами королевских семей. Нас было слишком мало, и менее влиятельным семьям приходилось полагаться на самих себя.

— Однако остается вопрос, к кому именно тебя назначат, верно? — сказала я. — В смысле, некоторые из них жуткие снобы, но в большинстве с шиком. Попадешь к кому-нибудь по-настоящему богатому и влиятельному и будешь жить при королевском дворе или разъезжать по всяким экзотическим местам.

Эта последняя часть сильно волновала меня — я часто фантазировала, как мы с Лиссой путешествуем по миру.

— Ага, — согласился Эдди и кивнул в сторону парней в переднем ряду. — Ты не поверишь, как только эти трое не подлизывались к Ивашковым и Селски. Это, конечно, не повлияет на их распределение сейчас, но они, таким образом, пытаются застолбить себе места впрок, когда закончат Академию.

— Ну, на это могут повлиять полевые испытания.

Эдди снова кивнул и начал говорить что-то, но тут громкий, ясный женский голос перекрыл негромкое бормотание в зале. Пока мы разговаривали, инструктора собрались перед скамьями и теперь выстроились в ряд лицом к нам. Дмитрий тоже был тут, мрачный, внушительный и неотразимый.