Собака Кантерсельфа

Весь месяц будет занят. А дальше понятное дело-вахта. Личное изобретение и подарок городу от Иван Иваныча.

2.

Выругавшись, Сафа едва успел объехать огромных размеров коровью лепешку на Столичном проспекте. Он ехал в Женский квартал. Раньше скотине рога бы посшибали, вздумай она их высунуть на дорогу. По Столичному в три ряда шли машины, в кустах жили гаишники. Вдоль обочины паслись проститутки – самые дешевые в Алге. После того как Иван Иваныч прикрыл порт, коровы могли серить на шоссе совершенно безбоязненно, и ни на что не отвлекаясь.

Женский квартал замыкал город с запада. За ним простиралось море, где раньше был неплохой пляж, в настоящее время мало пользуемый. Горожане в последнее время старались избегать моря.

Сафа въехал во двор и ударил по тормозам. Новейшее вакуумные пластины, спертые с крутой иномарки, не подвели, "Афалина" встала, как вкопанная.

На лавочке в одиночестве сидела местная дурочка Маня. Подростки драли ее как сидорову козу, мамаше периодически приходилось раскошеливаться на аборты, о каждом она считала своим долгом растрезвонивать всему двору.

– Привет, Маня! – сказал он.

Дурочка улыбалась. Она всегда улыбалась, даже когда ее насиловали. Глаза смотрели в разные стороны, она плохо ориентировалась и ходила только за руку.

Сафа не надеялся на ответ, но Маня косо приоткрыла рот и выдавила:

– Гы!

Он остановился.

– В этом городе дураки умнее нормальных, – заметил Сафа.

– Гы! – повторила она.

– Что ты хочешь сказать, я не понимаю! Ты со мной здороваешься?

Рот Мани продолжал кривиться, и некоторое время дурочка строила ему рожицы. Она старалась что-то донести до него, и он не сразу понял, что. Он наклонился ближе, и в это время Маня расхлебенила пасть на всю ширину:

– Гы! Ка-ла-лер!

Он понял, что она хотела. Она смеялась. И обозвала его кавалером. Изо рта несло спермой. Сафа чуть не блеванул. Сохранить половое влечение в такой нездоровой ситуации настоящий героизм. Он опрометью поднялся на четвертый этаж. Здесь его ждал облом. Маринки не было дома. В последнее время на нее напала хандра. С жительницами Женского квартала это часто случалось, тогда они начинали, словно сомнамбулы слоняться по берегу моря, высматривая на горизонте знаменитый Черный Пароход, увезший однажды их мужей на вахту.

Стоило Сафе подумать о Черном Пароходе, настроение его стало стремительно портиться и комкаться как бумажка, угодившая в костер. Ничего не хотелось: ни секса, ни жратвы. Выть хотелось от безысходности. Ничего, что-нибудь придумаю, храбрился Сафа. Он не из тех, кто спокойно пойдет на заклание, на их долбанную вахту, на их мрачный Черный пароход – единственный корабль, с завидным постоянством заходящий в порт.

Сафа поменял жвачку во рту и позвонил в соседнюю квартиру. Если бы там проживала старуха, он бы позвонил в следующую. Дверь открыла женщина лет тридцати в красном фланелевом халате. Халат создавал ощущение мягкости, и женщина была сдобная, гладкая, крупная грудь, крутые бедра. Для Сафы она была чуть великовата, да и черт с ним, ведь он будет сверху.

– Деньги у меня есть, – предупредил он, чтобы она не приняла его за подростковое отребье, терроризируемее Женский квартал, вешавшее кошек и дравшее всех подряд, кто не успеет удрать.

Она молчала, и у Сафы возникло ощущение, что его сейчас погонят взашей. Как погнали бы еще лет пять назад. Явился тут к честной женщине. Проститутку нашел.

Иди на Столичный проспект и лови свой триппер. Ощущение было не новое. Сколько раз оно посещало его, когда он глядел на незнакомых женщин, открывавших ему двери и глядевших чистыми какими то чужими взглядами.

– Меня зовут Марина, – сказала она, и все вернулось на круги своя.

Все вы Марины, бесстрастно подумал Сафа и попросил разрешения войти, хотя мог сделать это без приглашения, а в половину квартир его без затей затащили бы за руку. Чего с малолеткой церемониться? Кстати и деньги можно отобрать. Причем все.

Наученный горьким опытом после сладкого секса, при себе Сафа носил только дежурный полтинник. Они прошли на кухню, где Марина продолжила процесс готовки.

Сафу в Женском квартале всегда вели первым делом даже не в спальню, а именно на кухню. Женщины повсеместно что-то готовили и заквашивали. Понятно, если в доме дети, но процессом были заняты даже одинокие. Уже потом Сафа подумал, что таким макаром он стараются убежать от своего одиночества. Вдруг кто-то подобно ему возникнет на пороге? А лишнюю еду потом можно спустить в мусоропровод.

– Какой вы аккуратный, а мой муж вечно ходил дома в трусах, – заметила она.

Еще одна особенность жительниц Женского квартала, они всегда говорят о своих мужьях. Сафа не стал возражать, что в трусах за рулем он бы не смотрелся, и замялся, не зная с чего начать, не штаны же начать снимать. А если снять, то эстетично ли будет потом со штанами под мышкой и, сверкая голой задницей, в спальню идти?

– Можете пока в комнату пройти, я сейчас освобожусь, – пришла женщина ему на помощь.

Хорошая женщина. Участливая. Только грустная.

Сафа зашел в зал с вышедшей из моды еще в прошлом веке многоярусной люстрой со стеклянными висюльками. На пыльном телевизоре (понятное дело, спутниковой тарелки как у Сафы нет, все остальное скупил и изничтожил на корню лучший бизнесмен года Иван Иваныч, гарпун ему в зад) висела цветастая обширная тряпка, в котором он с изумлением узнал чей-то позабытый явно дедовский трусняк.

Марина появилась из-за спины, вернее вылетела, сдернула трусы с телика, стала комкать и мять, словно хотела замесить и поставить в духовку.

– Они, наверное, грязные, – осторожно заметил Сафа.

Она заговорила быстро и бестолково:

– Вы не подумайте, это тестя. Он приходил вчера. Капустки, говорит, занесу.

А он ничего и не подумал. Ну, зашел дедок к давно не использованной по прямому назначению молодой невестке, занес капустки, а между делом неспешно по-стариковски засадил. Наверное, деда мучил склероз, раз он трусы забыл одеть и ушел без них.

Женщина отвернулась к окну, склонила голову к плечу и, стыдливо прикрыв глаза ладошкой, застыла. Плечи ее затряслись. Плачет, понял Сафа и решил по-тихому слинять. Если бабы начинают тосковать, то уговорить их на траханье невозможно, только попусту время тратить. Он еще на остальных этажах не смотрел.

– Какая я дура! – она опять затряслась, и плечи ее колыхались и что особенно волнительно – бедра.

Сафа с изумлением понял, что он прожженный уличный ас ни шиша не понимает в бабах. Она смеялась. И обернув к нему лучащееся озорной улыбкой лицо, извинилась.

И в этот момент словно невидимая стена растаяла между ними. Во всяком случае, Сафа смог вести себя совершенно естественно, а не пыжиться и думать о том, чтобы сохранить эрекцию.

– Давайте я вам телеграмму покажу, – предложила она, повернувшись, на фоне окна обрисовался чудесный абрис женской фигуры, он аж залюбовался.

– Не надо телеграмму! – умоляюще сказал он, но она уже проскользила мимо, окатив запахом домашней женщины.

Он еще успел подумать, что у него никогда не будет жены. Женщина открыла бар и достала свернутый прямоугольник. У крупной товаристой женщины оказалась пикантная маленькая ладошка.

Обратный адрес на телеграмме был обозначен "вахта, п/я 367-832". Сафа прочитал текст, особо не вникая в смысл, такие телеграммы ему уже приходилось видеть.

– Текст как текст, – небрежно бросил он.

– Нет, вы внимательно прочитайте! – настаивала женщина, улыбнувшись.

Сафа неуверенно глянул на нее, что-то в улыбке ее не понравилось, вздохнув, стал читать вслух:

– "Привет, дорогая. У меня все нормально, работаю. Твой Коля". Ну и что?

Она стояла порозовевшая, улыбающаяся. Да она сейчас заплачет, отчего-то был уверен Сафа, хотя ничего этого не предвещало.

– Моего мужа Миша зовут, – произнесла женщина, губы ее мелко- мелко задрожали, грозя поломать весь кайф, выхватила телеграмму и отнесла обратно в бар.