Грибной сезон

— Мужики! — кричу. — Я грибное место нашел.

— Мы тоже! — кричат в ответ.

— Рулите сюда!

— Ща-ас!

Они подошли — довольные, счастливые. Иваныч показал свой улов, Эмиль — свой. У обоих грибы оказались красивые, цельные. И, что интересно, мясистые. Помню, специально взял один гриб, разрезал его вдоль ножки надвое и посмотрел мякоть. Внутри боровик отливал нежно-розовым, без каких-либо следов гниения.

— Ребята, сегодня удачный день! — ликовал Иваныч. — Ты молодец, дорогой! Просто умница!

В порыве симпатии он стиснул Лапина в объятиях и потрепал по шевелюре.

— Вы вон туда посмотрите, — сказал тот и показал вперед. Мы увидели площадку, усеянную белыми грибами, и оперативно принялись за дело. Расчистив место, снова осмотрелись.

— Парни, — тихо сказал дядя, стоявший справа от меня. — Я вижу еще. А там, подальше — еще.

— Я тоже, — сказал Эмиль откуда-то слева.

— И я, — говорю, а сам смотрю точнехонько прямо.

И знаете, что увидел? Грибы тянулись цепочкой, с интервалом в пять-шесть метров. Какое-то время мы молча пялились на окружавшие дары леса, пытаясь осознать происходящее.

— Вы как знаете, — сказал Иваныч. — а я пошел набирать.

Лапин выразился в том же духе. Мы договорились, что встретимся здесь через какое-то время. Эмиль повязал на ближайшей ветке желтую тряпицу, чтобы отметить место.

И мы разошлись. Я собирал грибы, старался запомнить направление, и двигался вперед. Подойду, присяду, срежу, положу в корзину. И так много раз. Однажды наступил момент, когда класть очередной гриб оказалось некуда. Моя корзина была набита доверху. Пришлось повернуть назад. Хотя впереди еще росли десятки, сотни отличных грибов, для сбора которых понадобилась бы, пожалуй, небольшая тележка.

В условленном месте меня уже ждал Эмиль.

— Их там тысячи, — произнес он, выкатив глаза, и продемонстрировал свое ведро, плюс еще целлофановый пакет, забитый грибами под завязку. — Никогда не видел столько.

— А Иваныч где?

— Пока не пришел.

Я взглянул на часы и зафиксировал цифры 18:20. Пора было возвращаться. На небо сверху легла тень крадущейся ночи. Решили, что подождем. Куда он от нас денется, в конце концов? Никуда. Пока время шло, стали обсуждать столь феноменальное количество грибов. Эмиль сделал предположение, что здесь очень богатая веществами почва, а в Староверском бору грибы не растут по причине естественной преграды — реки. Поразмыслив, я согласился с Лапиным. Да, тут нужно сделать оговорку и сказать, что я категорически не верю во всяческую мистику, паранормальные явления и народный фольклор, поэтому заведи мой друг песню о леших, заманивающих нас вглубь для расправы, я бы поднял его на смех, а затем подверг разрушительной критике.

Иваныч не появился спустя полчаса, не явился и через час.

Мы забеспокоились. Решили сами пойти в том направлении. Эмиль достал свой мясницкий нож и посоветовал не выпускать из рук мой. Хотя выглядело это довольно карикатурно, мне стало как-то не по себе. Вдруг окружающее пространство сделалось чуждым — я остро чувствовал это кожей. Каждый звук вызывал беспокойство и заставлял прислушиваться. Казалось, что из глубины чащи на тебя внимательно смотрят чьи-то глаза.

(Очередной продолжительный глоток воды из стакана и на этот раз долгая, минутная пауза)

Вы смотрели мультик про Алису в стране чудес? Это хорошо. Сейчас объясню, почему.

Мы шли по следу пеньков от срезанных грибов сотню или полторы сотни метров. Ландшафт постепенно понижался. Выходило, что мы вступаем в низину или овраг. Вокруг жужжало комарье; насекомые остервенело жалили незащищенные участки кожи. Но вскоре мы начисто про них позабыли.

Пеньки закончились — дальше начались грибы. Очевидно, у дяди тоже оказалась переполненной посуда. Но почему-то вместо того, чтобы развернуться, он пошел вперед. Почему? Из любопытства, полагаю. И мы последовали дальше. Грибы продолжали расти в одинаковых интервалах, где-то отклоняясь, но в целом сохраняя направление. Сбоку тоже проглядывали шляпки. Может быть, образовывали вторую дорожку — да кто их знает. Чем дальше мы продвигались, тем очевиднее становился один факт.

Грибы увеличивались в размерах. Я отчетливо понял это, когда встал рядом с очередным боровиком, шляпка которого достала мне до коленной чашечки. К вашему сведению, это уровень в сорок-пятьдесят сантиметров. Неплохо, правда?

Мы почти не говорили. Достаточно того, что мы видели и запоминали. Впечатлений хватит на всю оставшуюся жизнь. Шаги наши сделались медленнее, осторожнее. Мы не шли — крались, стараясь не задеть грибные зонты удивительно громадных маслят, сыроежек, волнушек, подосиновиков и подберезовиков, семейств опят, лисичек и, конечно же, белых королевских грибов, которые росли все скопом и в таком обилии, что, казалось, нас окружает грибная ферма.

Внезапно деревья расступились, открывая вид на небольшую прогалину. Картина, открывшаяся перед нами, по степени фантастичности могла бы соперничать с самым тяжелым наркотическим бредом или оказаться плодом воображения какого-нибудь сочинителя, типа Льюиса Кэрролла. Точно так же, как в его «Алисе», здесь росли грибы, достигавшие в высоту метр или полтора. Многие из них представляли собой засохшие, окаменевшие остовы, полуразрушенные и полые внутри. Другие же, наоборот, казались свежевыросшими, они сально поблескивали в серых отсветах дня. Для полного комплекта не хватало еще гусеницы и сумасшедшего кролика. Мы с величайшей осторожностью подошли к центру площадки и тут увидели Иваныча.

Мой дядя лежал на земле. Рядом валялась опрокинутая корзинка. Грибы наполовину высыпались, некоторые раздавило. Я бросился к Иванычу, потряс его за плечи. Дядя не реагировал; похоже, находился в состоянии обморока. Но при обмороке глаза человека закрыты, правильно? А его широко открытые глаза пожирали небо. Оказавшийся рядом Эмиль предположил, что это паралич и указал на скрюченные руки и ноги. Я пригляделся. Действительно, конечности моего дядьки скрутило, будто от сильной судороги; на ощупь они были, как деревянные. Еще его бескровное лицо и шею, словно мука, обсыпал какой-то бледно-желтый порошок, что мне сильно не понравилось.

Затем Эмиль стал орать. Громко и истерично, как баба. Никогда бы не подумал, что он способен на такой крик. Лапин пятился и показывал куда-то в противоположный конец полянки. Я посмотрел в указанном направлении.

И увидел.

Там находился крупный валун, спиной к которому прислонилось существо, отдаленно напоминавшее человека. Похоже, оно лежало здесь давно. На людское происхождение прямо указывала обычная одежда. Оставив на время Иваныча, я медленно подошел поближе. Страх почему-то отсутствовал. Расстояние до существа сокращалось, и по мере приближения я смог разглядеть детали. Остановившись в паре метров, я внимательно осмотрел это.

Несомненно одно — несчастный когда-то был самым обычным мужчиной. Но сейчас он представлял собой рыхлое, белесое с трупными пятнами месиво в людской оболочке, по всему телу которого росли грибы. От него густо несло гнилью и сладковатым ароматом нагноения. Кожу покрывала пленка слизи. И грибы. Десятки грибов торчали из его груди, безобразными фурункулами бугрились на руках, прорывались из-под одежды, раздувая габариты тела, отчего возникало чувство, что его вот-вот разорвет от внутреннего давления. Из мест, где они разодрали кожу, сочилась ржавая жидкость, от одного вида которой возникали рвотные позывы. Выходило, что его плоть выполняет роль своеобразной питательной среды. И знаете, какие грибы росли на нем? Опята. Самые обычные, мать их, опята. Готов спорить, съедобные.

— Дима? — беспомощно позвал Лапин, топчась где-то сзади. Слишком поглощенный увиденным, я не сразу удостоил напарника ответом.

— Дима, умоляю, пошли отсюда!

Я мельком глянул на Лапина, а когда вновь повернулся к существу, оно уже смотрело на меня. Оказывается, оно еще жило. Каким-то непостижимым образом жило. Представляете? Зрачки обесцветились и колебались, как отражение в пруду. Я замер, словно под гипнозом: зачарованно наблюдал, как его рот медленно раскрывается, и клейкая слизь растягивается между верхней и нижней губой.