Чертова погремушка (СИ)

— Я ведь знал, что все они хотят не меня, а того, кого представляют под действием этой чертовой магии. Смотрел в зеркало и думал: а каким, интересно, они меня видят? Хоть немного похожим на оригинал — или им кажется, что я — это какой-нибудь Брэд Питт или Бандерас — или о ком там вы еще в эротических мечтах грезите?

Я хотела сказать, что выглядел он никаким не Бандерасом, а вполне самим собой, только очень притягательным, но вовремя прикусила язык. А потом пригляделась к нему повнимательнее и не поверила глазам.

А ведь он изменился, да еще как! Куда делся неприятный хамоватый хлюпик с трусливо бегающими глазками и мелкими суетливыми жестами? Напротив меня сидел вполне симпатичный, уверенный в себе мужчина. Не голливудский красавец, но достаточно обаятельный и даже с некой харизмой.

— И все-таки, как тебе удалось отделаться от «погремушки»? — спросила я нетерпеливо. — Я глазам не поверила, когда после больницы пришла к тебе домой и увидела ее в серванте.

— После больницы? А что с тобой было? — забеспокоился Костя.

— Нет уж, сначала ты, — уперлась я.

— В общем, я рассказал обо всем Линке.

— Странно, — перебила я. — Я тоже пыталась рассказать Никите, но мне как будто кто-то рот кляпом затыкал.

— Знаешь, я сначала тоже не мог. А потом… словно щелкнуло что-то. Это был вечер, когда я понял, что люблю ее. И хочу быть с ней. Всегда. Что другие женщины мне больше не нужны. А еще — что она всегда мне нравилась. Даже когда была Коровой. И даже если бы она вдруг утром проснулась не красавицей, а прежней Коровой — я все равно бы ее любил. Ну и… я показал ей «погремушку» и все рассказал. И она мне тоже — о себе.

— Выходит, Линка, я правильно понял, что красота твоя — не просто так? — хмыкнул в усы Никита.

— Ты правильно понял, — кивнула я, мельком бросив взгляд на покрасневшую Линку. — Муж и жена — одна сатана. Очень в тему. И вовсе не случайно они встретились, кто бы сомневался. Только, пожалуйста, в очередь, господа. Котяра еще не закончил.

— А дальше ничего такого особенного, Лен, — Костя крутил в руках рюмку с ликером и смотрел в нее так пристально, словно надеялся увидеть в ней лохнесское чудовище. — Мы поговорили и решили, что надо как-то от нее избавляться. Выбросить я ее не мог, сама понимаешь. Унести куда-то, спрятать, закопать — тоже. Оставалось только одно — убежать от нее. И от всего, что меня с нею связывало. И от тебя в том числе — ты уж извини.

— Ты думаешь, я бы не поняла, если б ты меня предупредил?

— Не знаю, Лен. Но тогда мне казалось, что поступаю правильно. Еще раз — извини. К тому же мне нужно было, чтобы ты ее забрала. Сама. Не по моей просьбе. Просто — пришла и забрала. Так ведь и было, да?

— Да, так и было. А хочешь, — я посмотрела Косте прямо в глаза, — посмотреть на нее?

Последние слова вырвались помимо моей воли — как будто кто-то заставил меня их сказать. Закусив губу и сдвинув брови, Костя смотрел на меня и молчал.

— Да, — наконец сказал он твердо. — Хочу.

— Может, не стоит? — Линка побледнела и схватила его за руку.

— Нет, рыба, стоит, — он мягко высвободился. — Не бойся.

Я встала, подошла к «стенке» и достала «погремушку» из шкафчика с откидной дверцей. Похоже, она была недовольна публичной демонстрацией — вместо тепла от нее исходил колючий холодок. Подойдя к столу, я выпустила шар из рук. На несколько секунд «погремушка» неподвижно повисла в воздухе, потом дернулась было в сторону Кости, отпрянула, чуть-чуть сдвинулась в сторону Линки. Она словно изучала обстановку. И в конце концов поплыла обратно ко мне. Ткнувшись в мою руку, «погремушка» довольно зазвенела и расцвела перламутром. Я прижала ее к груди и села за стол.

— Ну и?.. — спросил Никита.

— Что «и»? — удивился Костя.

— А то, что я ничего не вижу. Значит, в тот раз мне не показалось, что ты держишь в руках… что-то.

— Твое счастье, что ты ничего не видишь, — вздохнул Костя. — Хотел бы и я… не видеть. Впрочем… Я вижу в Ленкиных руках просто прозрачный шарик. Больше ничего.

— Я тоже, — кивнула Линка.

— Ничего? — не поверила я. — Ну Никита — это понятно, он явно не из нашей стаи. Но вы оба? Просто прозрачный шарик? Не звенит? Не переливается? Не пахнет фиалками?

— Нет, — глуповато улыбнулся Костя. — Не звенит, не переливается и не пахнет. И мне, по правде, глубоко на него наплевать. Наверно, я даже смог бы выбросить эту дрянь в окно. Легко!

«Погремушка» тихо зашипела и поднырнула под мои ладони. Я невольно прижала ее к себе покрепче.

— «Легко»! — передразнила Костю Линка. — А как ты по ночам бредил? Как я дверь в гостинице запирала и ключ прятала, чтобы ты не рванул домой — без вещей, без денег, без документов? Как ты на меня орал, чтобы я тебя выпустила? Ты реально был как наркоман в ломке.

— А потом однажды утром проснулся и понял, что все. Что мои первые мысли — о Линке, а не о «погремушке». И что «погремушка» мне больше не нужна. В тот же день мы пошли в загс и расписались. А еще через пару дней позвонила полицейская тетка и обрадовала, что я в розыске.

Когда Костя закончил, начала рассказывать я. Об исцелениях и попытке самоубийства, о том, что видела за гранью жизни, и о визите дьявола в больницу. О новом искушении — вплоть до эпизода с зеркалом. Никита внимательно смотрел на меня, я заметила, как он усмехнулся, когда я пропустила некоторые пикантные подробности.

— Травяная гора… — задумчиво сказала Линка. — А ведь я об этом то ли слышала, то ли читала. Давно. Теперь уже и не вспомню, что это было. Кажется, воспоминания вышедшего из комы. Ни ада, ни рая, только гора, поросшая травой. И никого. И ничего не происходит.

— По правде говоря, я не верю во все эти воспоминания, — покачал головой Никита.

— Что значит «не верю»? — возмутилась я. — Ты думаешь, я все это выдумала?

— Ну зачем же? Не в том смысле «не верю», что этого не было. Не верю, что это действительно загробная жизнь. Кома, клиническая смерть — это все-таки не настоящая смерть, как ни крути. И потом далеко не все, пережившие это, что-то видели. По-настоящему оттуда еще никто не возвращался. Ну, кроме Лазаря, конечно. Но он не в счет. И зомби тоже. Мне кажется, он просто морочил тебе голову. Ты понимаешь, о ком я.

— Беда в том, что я уверена в этом на девяносто девять процентов и еще много девяток после запятой. Но оставшаяся неуверенность все равно беспокоит. Не получается у меня окончательно сказать «не верю», плюнуть и забить. Он сам сказал, что на эту удочку меня и поймал. И не только меня.

— А еще — на готовность отдать за исполнение желания то, чего нормальные люди никогда не отдадут, — вздохнула Линка.

— И что же ты готова была отдать ему за красоту? — спросила я…

Я вошла в прихожую, поставила на пол сумку с макаронами и гречкой, стянула сапоги, на автопилоте сунула ноги в тапки. Повесить пальто на крючок, бросить шапку и шарф на тумбочку, потом следующий пункт обязательной программы — взгляд в зеркало и тяжелый вздох.

Корова и есть корова.

Хоть смотри в зеркало, хоть не смотри.

Еще пара лет — и я стану точной копией мамы, царствие ей небесное. Разве что масть другая, а так — один в один. И рожа кирпичом, и фигура параллелепипедом. Тумба на ножках. Нет, у мамы хоть ноги красивые были, а у меня — тощие и кривые. Правда, я пока еще не бреюсь, но скоро, наверно, буду — пинцет уже не справляется. Или не буду? Спешите видеть: чудо природы — бородатая женщина. Причем в мохеровых кальсонах. Ирка вчера: «Гелечка, а ты воск не пробовала? Есть и для ног, и специальный, для лица. Хочешь, могу заказать тебе, мне знакомая из Финляндии привозит». Да-да, воск из Финляндии. Еще фотоэпиляцию посоветуй. На зарплату библиотекарши. Тебе-то что, муж-бизнесмен, можешь и бесплатно на рабочем месте книжки читать, если дома скучно.

Я отнесла сумку на кухню, выгрузила продукты и пошла в комнату переодеваться. Хорошо хоть зеркало на внутренней дверце шкафа, а то еще полюбовалась бы на себя в неглиже — совсем тоска смертная.