Психосфера (ЛП)

У существа были белые волосы, образующие на голове огромные курчавые заросли, невероятные розовые глаза — уже являющихся аномалией на типично негроидной физиономии — и, самое главное, два половых органа, мужской и женский…

…У Стоуна закружилась голова!

Не только от созерцания этого самого ненормального из человеческих существ, но также от влияния препарата, который его одурманил и облегчил похищение. Чем бы ни была дрянь, которой его накачали, его голова теперь болела и кружилась так, как если бы по ней дважды пнули несколько человек. Опять же, вполне возможно, его действительно пинали по голове: он вспомнил, как разбил одному из нападавших — возможно, тот отомстил за себя, пока Стоун спал. Как бы то ни было, его самочувствие было похоже на самое страшное похмелье, какое ему только доводилось испытывать. Филипп сдержал подступающую тошноту и посмотрел на девушек, которые трудились над… этой тушей.

Ещё одно его заблуждение и ещё одна аномалия. Только двое из рабынь были девушками. А насчёт третьей — Стоун не был уверен. Груди были маленькие, но определённо женские, зато остальные половые признаки мужские — опять же маленькие, как у мальчика, но явно мужские. И парню нравилась его работа. Он испытывал эрекцию, чем бы она ни была вызвана. Так же как и гора мяса, которую он массировал.

Теперь Стоун понял, что это было больше, чем просто массаж. Это было обслуживание по полной программе. Завороженный, несмотря на тошноту, он наблюдал за процессом до конца. Одна из девушек одной рукой усердно массировала большой пенис гермафродита, одновременно лаская другой рукой его женские принадлежности. Вторая рабыня и девочка-мальчик втирали тёплое масло в его дряблое тело; причём последний ещё посасывал своими женственными губами большие набухшие соски хозяина.

Как долго это продолжалось, Стоун не мог сказать. Но финал был быстрым. Огромное тело задрожало и выгнулось; массивные руки упали по сторонам массажного стола, трепыхаясь, как раненые птицы; сперма гермафродита брызнула в лицо девушки, занимающейся его членом, и та улыбнулась от облегчения и радости… очевидно, было важно, чтобы её хозяин был полностью удовлетворён во всех смыслах.

Стоун отвернулся, пока разбухший комок мышц мышц опустошал себя длинными очередями, но не прежде чем взгляд розовых глаз гермафродита встретился с его собственным отражением в зеркале и не раньше, чем он увидел медленную улыбку — вызванную сексуальным удовольствием, но являющуюся также и приветствием в адрес проснувшегося, пришедшего в сознание Стоуна — от которой толстые, серо-крапчатые губы изогнулись, напоминая больной проказой лунный серп.

Розовые глаза были словно магниты: они приковали взгляд Стоуна, заставили его повернуть голову и посмотреть в них ещё раз, подобно тому, как змея гипнотизирует птицу, прежде чем атаковать. Затем…

— Вы проснулись, мистер Стоун. Славно! — Это был глубокий, звучный голос, негроидный, но с почти европейской манерой и ритмом. Возможно, голос был перенятый, фальшивый, но Стоун так не думал. А глубоко внизу, несмотря на всю мужественность, в нём слышались удивительно женственные оттенки, девичьи или женские нотки. Но мужская грань была, безусловно, доминирующей. Стоун хотел бы, чтобы он знал больше о гермафродитизме среди человеческих существ — любых существ, если на то пошло.

— О-о, это не принесло бы вам никакой пользы, мистер Стоун, — сказал голос, — поверьте мне. Я никоим образом не типичен. В действительности, я вообще ни на кого не похож. Я уникален!

Эффект этих слов — так небрежно, но плавно произнесённых, так непринуждённо высказанных — был подобен электрическому разряду в мозгу Стоуна. Он осознал, что его мысли были прочитаны так же точно, как если бы он высказался вслух, но эта концепция была слишком невероятной, чтобы принять её как факт.

— Уже точнее, — существо на массажном столе снова улыбнулось. — Невероятно, но факт! Мужчины не всегда ясно излагают свои мысли вслух, хотя думают верно.

Теперь Стоун поверил. Он был ошеломлён, но он верил.

— Всё приходит с опытом, — произнесло существо.

«Пока не попробуешь, не узнаешь», — подумал Стоун, вполне осознанно.

— Как с едой, мистер Стоун, я согласен!

«Впечатляет», — Стоуну было трудно остаться флегматичным, — «но зачем было демонстрировать это мне?»

— Важно, чтобы вы знали. Если бы я просто сказал вам, вы бы не поверили. Теперь я надеюсь, что вы не будете пытаться что-либо скрыть от меня. Использование способностей утомляет, вы понимаете? Это относится ко всем экстрасенсорным способностям, а мне не хотелось бы себя излишне утомлять. С другой стороны, я не желаю быть жертвой обмана. Поэтому я буду время от времени читать ваши мысли. Надеюсь, мы друг друга поняли?

«В некоторой степени», — подумал Стоун.

— Ну? Я жду.

— Да, — сказал Стоун, — мы поняли друг друга. — И осознал, что показанный ему трюк не дал ему никаких новых знаний — за исключением того, что, возможно, урод говорил чистую правду. Да и зачем ему лгать? В конце концов, все карты у него.

Стоун знал, что МИ-6 использует телепатов, но он никогда бы не поверил, что кто-то может достичь таких высот совершенства в этом искусстве. На самом деле, он всегда считал это пустой тратой времени и денег. Но теперь?.. Реальный телепато-шпионаж!

— Хорошо, — собеседник кивнул. Он протянул руки, и его любовники — рабы? — помогли ему подняться и сесть на массажном столе, свесив ноги. Он встал, полотенце висело на его плечах. Он обвязал им необъятную талию, затем сделал двум девушкам и мальчику-девочке знак удалиться. Стоун услышал, как дверь открылась и вновь закрылась с помощью пневматики.

— Должно быть, это дезориентирует, — сказало существо, приближаясь, увеличиваясь в зеркальном потолке. — Вы можете двигать головой, мистер Стоун. Почему бы вам не взглянуть на меня прямо? Я не Горгона, знаете ли.

Стоун поднял голову в вертикальное положение, и это было больно. Огни заплясали перед его глазами и внутри его черепа, заставив его сморщиться.

— Господи! — простонал он.

— Это пройдёт, — сказал собеседник.

Стоун снова сморщился, зажмурил глаза, затем быстро заморгал. Он был рад, что освещение было приглушенным:

— Ладно, мистер как вас там, что всё это значит?

— Губва, — представился тот, — Харон Губва. Я сомневаюсь, что вы когда-нибудь слышали обо мне.

— Можете не сомневаться, — ответил Стоун, стараясь казаться легкомысленным, — я никогда о вас не слышал. Но я весь во внимании, если вы хотите мне что-то сказать.

Теперь он удостоверился в том, что был надёжно привязан к креслу, а его руки, а также ноги связаны. Не считая головы, он мог сдвинуться разве что на дюйм. Он абсолютно ничего не мог сделать, не мог предпринять никаких физических действий, поэтому казалось, ему лучше просто сидеть и слушать. По крайней мере, так он может что-то выяснить — прежде, чем собеседник решит, что он узнал достаточно.

— Вообще-то я хочу, чтобы вы узнали всё, мистер Стоун, — сказал Губва, демонстрируя своё преимущество ещё раз, и не обращая внимания попытку Стоуна схитрить. — Всё — по причинам, которые я сейчас объясню.

Во-первых, когда вы узнаете обо мне всё, вы перестанете мной интересоваться. Это оставит ваш разум свободным, чтобы мыслить более ясно о том, что мне от вас нужно. Во-вторых, вы умный человек — более того, член разведывательной организации — а хитрые, коварные умы всегда привлекали меня. В-третьих, ваше естественное любопытство радует меня, подобно тому, как любознательность ребёнка радует его преподавателя. И наконец…

— И наконец, ничего из того, что вы мне скажете, не принесёт мне никакой пользы, потому что я никогда об этом не расскажу?

— Верно! — согласился Губва, снова улыбаясь. — В самом деле, когда я закончу с вами, вы не только не сможете об этом рассказать, вы не сможете даже думать об этом.

Стоун кивнул, в последний раз напряг мускулы под путами, пожал плечами и сдался:

— Я очень сердит, Губва, но я уверен, что вы это уже и так знаете. Вы, вероятно, также знаете, что, если мне удастся выбраться из этого кресла, я вас до смерти изобью, поэтому, полагаю, не будет большого вреда от того, что я вам это скажу! Что же касается остального: думаю, вы вполне можете назвать меня слушателем поневоле.