Охотник на ведьм (СИ)

— Вас много… таких? — тихо спросил я.

— Достаточно, — так же ответил он.

— Скажи, это очень страшно — быть Вечным?

— Мы не вечные, Александр, просто мы очень частые гости в этом мире. Мы многое забыли, например, все Божьи заповеди. Хотя, если разобраться — людям, твердо их исповедующим, в реальном мире делать нечего.

— А перстень? — я кивнул на остатки пыли, испачкавшей панель.

— Когда твое кольцо рассыпается прахом, — с понятной тоской, протяжно, будто молитву, произнес он, — это значит, что Охотник получил прощение.

— Значит, отец Станисловас прощен?

— Да.

— Откуда вы узнали про то, что он погиб? — осторожно спросил я. — Авгур сказал?

— Авгур, — протянул он, — нет, не он. Так получилось, что мы случайно здесь застряли. Искали одну Нежить, а когда нашли, на свет вылезла история о погибшем пастыре. Вот и решили заняться, благо свободного времени много. Останови здесь, — он махнул рукой на площадку у костела Святой Марии.

Шины зашуршали по каменной брусчатке, и я аккуратно припарковался у бордюра.

— Ну вот и прекрасно, приехали наконец, — сказал мой попутчик, — У меня в запасе, есть еще несколько минут, задавай свои вопросы.

— Нас много, — я запнулся, не решаясь произнести название, — в этом Чистилище?

— Мало, — грустно ответил он, — очень мало. И с каждым годом становится все меньше и меньше. И поверь, это не оттого, что люди стали лучше и добрее. Просто Зло становится сильнее.

— Как найти предназначенную мне Нежить?

— Не знаю, Александр, правду говорю — не знаю. Каждая история уникальна.

— Почему ты выбрал другой путь и стал Вечным — вместо того, чтобы убить Нежить и получить прощение?

— Это, — он замолчал, — слишком личный вопрос. У каждого своя дорога в мирах, даже если этот путь замкнулся кольцом на этом.

— Но ты надеешься, что его получишь когда-нибудь?

Да, я знал, чувствовал, что этими словами режу по живому, выворачиваю душу наизнанку, задавая бестактные вопросы, но к черту вежливость — разговор уже о моей жизни, моем спасении из этого замкнутого круга. Я не хочу так жить, постоянно возвращаясь в этот мир!

— Сам я не видел, — он задумался, — но слышал от других одну историю. Один из Вечных погиб, прикрыв своим телом друга. Защитил его от удара клинком и получил прощение, хотя свою Нежить и не уничтожил.

— Погоди, — я чуть не повернулся к нему, но раздумал, — то есть он погиб, но своей смертью искупил совершенный смертный грех?

— Так рассказывает легенда. Правда это или нет, не знаю.

— Знать бы, как можно так удачно погибнуть!

— Этого никто не знает, — сказал он, — но если так было, значит, и у нас есть шанс, хотя…

— Что?

— Нет, ничего, — было слышно, как он повернулся, видимо, посмотрел на дорогу, — ну вот и «кавалерия» прибыла. Ладно, Александр, удачи тебе.

По направлению к нам ехал серый минивэн с ирландскими номерами. Смотри ты мне, угадал страну…

— А мне, — я замялся, — нельзя с вами?

— Нет. У нас разные пути и разные дороги. Если станет совсем невмоготу, обращайся, постараемся прикрыть. Если будет нужда спрятаться — укроем.

— Как вас найти, если возникнет необходимость?

— Письмо напиши, — чувствовалось, что он улыбается.

— На деревню дедушке? — усмехнулся я.

— Ну зачем же, рeccatummortale, на gmail точка com. [19] Запомнишь или записать?

— Запомню… Авгуру что-нибудь передать?

— Авгуру? — он тихо засмеялся, — Пусть когда-нибудь сдохнет! Удачи тебе, Александр. И не надо нас разглядывать, хорошо?

— Договорились…

Он вылез из машины, навстречу ему открылась дверь притормозившего рядом минивэна. Я отвернулся в другую сторону, наблюдая, как по тротуару идет пожилой мужчина в старомодном костюме, с тросточкой, в компании собаки неопределенной породы. Оба старые, доживающие свой век в мире и согласии.

XV

— Какое объяснение может быть дано историям о привидениях, начало которых теряется в глубине веков? Что мы знаем об их природе, о целях возвращения из потустороннего мира в мир людей? Совсем немного. Известно, что привидения — порождение определенных мест и обстоятельств. Обычно они возвращаются в привычную для умершего обстановку, очень часто их призрачная оболочка принадлежит лицам, пережившим какие-то драматические события. Наконец, привидения, как правило, не стремятся причинить вред встречающимся им людям. Наоборот, многие из них творят добро. Но почему? Попробуем ответить на этот вопрос, — упитанный мужчина, сидящий напротив меня, поднял указательный палец и, торжествующе блеснув поросячьими глазками, укрытыми за толстыми линзами очков, продолжил читать: — Однажды медсестра делала обход одной из палат — раздавала лекарства и наливала больным воду на ночь. Старик, умиравший от рака легкого, попросил принести ему попить. Сестра пошла за водой, но когда она вернулась, пациент сказал, что зря ее беспокоил — ему уже дали напиться. Медичка поинтересовалась, кто же это сделал. Старик ответил: элегантная дама, одетая в серое старомодное платье. Неделю спустя он умер.

Мужчина лет пятидесяти закончил цитировать статью из газеты, купленной, судя по всему, на вокзале, и полез в карман за платком. Промокнув вспотевшую лысину, он поднял на меня удивленный взгляд, будто только сейчас заметил, что они с женой в купе не одни.

— Добрый вечер, — он изобразил, что-то похожее на кивок, что при его комплекции было затруднительно — скорее это было похоже на легкую дрожь желе на блюдце.

— Добрый, — поприветствовал в ответ я, — мы уже с вами здоровались, при посадке.

— Да? — искренне удивился толстяк. — Вполне может быть. Видимо, так жара действует — становлюсь жутко рассеянным. Николай Николаевич, — представился он. — На удивление жаркий июнь для Прибалтики!

— Ах, оставь, Коля, — махнула рукой его жена, сочная блондинка лет сорока пяти, — не надо было пивом наливаться перед отъездом, а ты все — вкусное, вкусное…

— Оленька, ну что ты ругаешься, — вяло оправдывался он, — пиво здесь и правда неплохое. Простите, как вас, по имени-отчеству?

— Александр, — представился я.

— Приятно познакомиться, — он протянул свою пухлую ладошку и объяснил: — Я, видите ли, почти не пью, сердечко не позволяет, — Николай ткнул пальцем куда-то в бок, — а тут в отпуске расслабился. А вы как? Может, когда границу пройдем, наведаемся в ресторан?

— Какой тебе ресторан, горе ты мое! — запричитала его супруга. — Завтра умирать будешь и жаловаться, зла на тебя не хватает!

— Наведаться, конечно, можно, только ресторана в этом поезде нет, — улыбнулся я, — есть нечто вроде буфета, где нас накормят сосисками, разогретыми в микроволновке, а на гарнир подадут картофельное пюре из пакетика и зеленый консервированный горошек. Пиво — да, будет, если вы это имеете в виду. Только до того, как мы пройдем белорусскую таможню, пройдет часа два, а то и все три, что сопряжено с определенными неудобствами для пива. Вы меня понимаете?

— Боже мой, — Николай всплеснул ручонками, — как я не подумал — санитарная зона!

— Да.

— Что же, придется терпеть и ждать.

Судя по нарастающему бурчанию его супруги, мои спутники решили вернуться к пивному вопросу; я, рассудив, что мешать им не стоит (третий — однозначно лишний), извинился и вышел в тамбур. Закурил, прислонившись к двери, и начал смотреть в окно, на проплывающие за окном приграничные перелески. Минут через двадцать — таможня, сначала литовская, потом белорусская.

За что я люблю поезда — так это за их неторопливость. А может, просто остались детские впечатления о поездках к морю, «романтика» путешествий, когда кажется, что за каждым поворотом тебя ожидают опасные приключения и великие открытия. Детство в прошлом, а воспоминания, всплывающие в памяти под мерный перестук колес, остались. Сейчас таможню пройдем, надо будет чаю заказать, — подумал я. — Жаль, что его не подают в стеклянных стаканах и старомодных железных подстаканниках. Да и чай уже не тот…