Морок

Он пригласил Линду в кафе и выпил с ней по рюмочке крепкого хереса за передачу ей всех полномочий ведущего.

Домой вернулся поздно. Оставшийся резерв сил потратил на то, чтобы три минуты постоять под душем и откинуть с кровати тщательно застланное утром покрывало.

Следующий, выходной, день Виктор начал с похода в парикмахерскую. Не в салон при телецентре. Не к личному парикмахеру! В обычную среднюю парикмахерскую на углу рядом с домом!!

Он попросил остричь волосы покороче. Парикмахер узнал клиента и принялся причитать что-то относительно чести и ответственности. Виктор попросил его об ответственности забыть и сделать что-нибудь простенькое… Почти задремал в кресле… Через полчаса по команде парикмахера открыл глаза.

Из зеркала смотрела его округлившаяся, лоснящаяся самодовольством и наглецой физиономия в окружении коротеньких, едва ли не поднимающихся торчком светлых прядей. Виски и затылок были выбриты машинкой, сквозь короткий ежик просвечивала кожа. Все вместе напоминало облик неофашиста, офицера действующих частей американской армии или охранника при русском олигархе.

— Класс, — искренне прошептал Виктор.

Он получил именно то, чего хотел: совершенно неузнаваемый вид при значительном облегчении голове!

На улице сияло солнце, искрились изумрудной зеленью газоны, в палисадниках буквально на глазах раскрывались нарциссы и взмывали к синему небу стрельчатые стебли тюльпанов. Крепкий бриз, в котором запахи воды и свежей земли решительно брали верх над ароматами бензиновой гари, холодил затылок и топорщил волосы на макушке.

Дома Виктор, обычно не любивший бесцельно нежиться подолгу в теплой воде, принял ванну с таким наслаждением, как будто несколько лет не имел возможности это делать. Белизна собственного тела, умиротворенно плававшего в прозрачной жидкости, навела на мысль, что он сто лет не ездил на морские курорты и вообще забросил плавание. Даже в бассейн не заглядывал бог знает сколько времени! Тут же мокрой рукой — с нее на коврик лились потоки воды — дотянулся до телефонной трубки, чтобы позвонить в бассейн и заказать абонемент, но спохватился, что нет под рукой телефонного справочника, и небрежно бросил трубку на пол: потом! Плюхнулся обратно в воду.

Вечером он позвонил Бетт. Голос в трубке был тихий, усталый: Бетт только что вернулась после трехчасового субботнего шоу. Но звонку Виктора обрадовалась, бодрости в голосе прибавилось.

Они пару раз за этот месяц обедали вместе. Так легко, так приятно общались! О продолжении Виктор старался не думать. Он совсем не был уверен, что хочет в отношениях с Бетти чего-то большего, нежели дружеское общение.

Расставшись перед Новым годом с женщиной, которая всего за каких-нибудь три недели успела основательно к нему привязаться, Виктор дал себе зарок: не играть в чувства там, где их нет, и не торопиться там, где они появляются. Раньше он не давал своим партнершам повода думать, будто их отношения могут вылиться в нечто большее, чем совместное взаимно удобное проживание. Всего пару раз решил попробовать жить по-семейному — и не сумел: без любви никакой семьи у него не получалось. Женщины почему-то этого не чувствовали и верили, что отношения установились прочные и надолго. Они испытывали такое потрясение, такую боль от неожиданного для них разрыва, что Виктор твердо решил больше не экспериментировать подобным образом.

С Бетти все складывалось по-другому. Они слишком давно знали друг друга. Они оба умели смотреть правде в глаза и, накрепко связанные с индустрией иллюзий, могли легко отличить плоды фантазии от неопровержимых знаков реальности.

А еще обоим не хватало дружеского тепла и поддержки.

Почему бы не встретиться и не провести время вместе?

Бетт вела три шоу в неделю! Причем такие сложные и неглупые, что каждое требовало тщательной подготовки. Она жила по такому напряженному графику, что для прогулок и встреч оставался только один день в неделю — воскресенье. Но по воскресеньям большую часть дня она проводила с дочерью, и этим свиданием она никак не могла и не хотела пренебречь!

В конце концов Бетт, несколько смущаясь, спросила Виктора, не будет ли тот слишком сильно шокирован, если на встречу она придет в компании Элли — своей «близкой подруги, очень серьезной и приличной девушки трех лет от роду». Виктор искренно ответил, что будет очень рад. Бетти, кажется, не поверила, но встреча была назначена.

Интересно, сколько еще времени Алексей будет терпеть неопределенность наших отношений? Встречаемся-общаемся, а ведь ничего большего я ему пока не позволяю. Глупо и странно, наверное, в нашем-то с ним возрасте.

Леша водит меня в Айриш-паб — мне почему-то давно хотелось хорошего живого пива, — в театр, в кино на хорошие фильмы, выгуливает по Москве, вывозит в парки. Возит — потому что не расстается с машиной. Он не забывает открывать передо мной двери и подавать пальто, спрашивать, не заморозил ли меня кондиционер и не слишком ли жарко топит печка в салоне, покупать именно те цветы, которые, по моим словам, я особенно люблю. Я и забыла, как это приятно, когда мужчина заботится. Или не знала никогда… Но…

Когда он попытался поцеловать меня, я воскликнула: «Подожди!» Потом подумала: зачем нужно было останавливать — я же хочу попробовать?! Но все мое общение с Алексеем проходит под лозунгом ожидания. Сама не знаю, чего жду. Но не могу ответить ему прямо сейчас. Надо подождать. Я хочу подождать…

Забавный разговор у меня состоялся с мамой после субботнего моего свидания с Алексеем. Разговор, имевший приятные последствия.

Глядя, как я убираю в шкаф одежду, в которой встречалась с Алексеем, мама заметила:

— Детка, это, конечно, не мое дело, но, по-моему, ты ведешь себя неприлично.

Я обернулась к ней, полная удивления.

— Судя по твоим рассказам, этот мужчина очень старается сделать тебе приятное, заботится, чтоб тебе было весело, интересно, комфортно. А ты совершенно не хочешь порадовать его!

Я дар речи потеряла! Моя мать, конечно, не ханжа, но… о чем она говорит?

— Нет-нет! — Мама рассмеялась. — С этим ты уж сама будешь разбираться, без меня. Я хочу сказать, что ты слишком плохо одеваешься на свидания. Слишком просто, невзрачно, даже небрежно. Разве можно? Ведь вы с ним ходите в театр, в публичные места. Ему было бы приятно, если бы на его спутницу обращали внимание, если бы он мог гордиться тобой.

Я не стала спорить. Я обрадовалась. Вот оно! Последнее время я чувствовала, что мне чего-то хочется такого… Какой-то простой радости.

Что ж, мать сама полезла в ловушку, я ее не заманивала, не провоцировала.

— Мама, ты права, — коварно подольстилась к ней. — Но мне же совершенно нечего надеть! — захлопнула я ловушку.

Мама сдалась сразу и бесповоротно.

Весь следующий день мы посвятили шопингу, которого она терпеть не может, но тут перенесла безропотно. Накупили красивых тряпочек. И мне, и ей. Главное, мне досталось потрясающее платье!

Светло-серое, жемчужного отлива. Тонкий шерстяной трикотаж. Обтягивает всю мою стройную — да, это так! — фигуру. Простой вырез мысиком удлиняет шею. Смотрится фантастически красиво, дорого, стильно. Я в нем нежна и загадочна. С моим любимым шелковым шарфом — неотразимо!

Очень вовремя все это. Весна начинается. Будет в чем ходить на свидания. И не только.

Он давно не ходил на свидания с такими легкими мыслями и светлыми чувствами.

Безоблачный день приглашал к пешим прогулкам. Виктору требовалось минут сорок, чтобы добраться до Грин-парка без помощи каких-либо транспортных средств. По дороге он любовался улицами родного города: он сто лет не ходил по Лондону без спешки. И конечно, размышлял о женщине, с которой собирался встретиться.