Двойной оскал

— Котов, когда ты наконец повзрослеешь? — не поворачиваясь от плиты, поинтересовалась Ксения.

Я сделал «мостик» и принял нормальное положение.

— Знаешь, — я втянул носом одуряющую смесь аппетитных запахов жареной картошки, укропа и чеснока, — а я теперь тоже, как ты, умею…

— Дальновидение — не единственное, что ты теперь умеешь, — вздохнула Ксения и повернулась ко мне лицом. И я поразился, насколько оно осунулось!

— Неужели со мной все было так плохо?

— Ну, скажем, от трупа ты не сильно отличался. — Ксения принялась накрывать на стол.

— Сколько же тебе…

— Перестань! — она возмущенно фыркнула (ну, кошка — и кошка!). — Завари лучше чай.

— Слушаюсь, моя госпожа!..

Потом мы молча уплетали изумительную картошку со свежей зеленью и запивали душистым чаем с мятой, и говорили только наши глаза.

«Я обязан тебе жизнью, Ксюша! Ты — моя берегиня…»

«Горе ты мое, Димка! И зачем я согласилась тебе помогать?..»

«А ведь пропаду я без тебя, родная. Как есть пропаду!..»

«Ты — Воин, Котов! Теперь ты — Воин. Ты сам выбрал этот путь. А воину не нужен защитник…»

«Но у воина должна быть возлюбленная…»

«Она у тебя есть. А я лишь ее тень…»

«Наоборот! Она была проводником на моем пути к тебе…»

«Здесь нет противоречия. И ты уже знаешь ответ…»

«Она и ты — одно целое?!..»

«Мы — твои отражения, Воин. Неужто еще не понял?..»

«Я постараюсь, Ксюша. Я смогу…»

А потом говорили наши руки и тела…

Повторное пробуждение было совершенно нормальным — коротким и приятным. Даже обычная гимнастика не потребовалась — я чувствовал, что жизненная сила буквально распирает меня изнутри. «Спасибо, Ксюша!» — Я послал ментальный образ пушистого золотисто-белого шарика и спустя мгновение получил в ответ радужную колибри, усевшуюся мне на кончик носа. Я слегка подул на нее, и она растаяла с мелодичным звоном. Тогда я открыл глаза и сделал «бросок кобры», сразу оказавшись на середине комнаты. Тело слушалось великолепно, никаких последствий рискованного похода в астрал. Живем, братцы!

И в тот же миг я почувствовал присутствие постороннего. Не в квартире, нет. На локацию у меня ушло чуть больше двух секунд — все-таки я еще не освоился с новой сиддхой, — затем я увидел фигуру перед входной дверью на лестничной площадке. Небольшая коррекция подсветки — и передо мной вырисовался не кто иной как Олег.

Стоп! Я не говорил ему, куда направляюсь. Он не мог этого знать!.. Тогда кто же стоит сейчас за дверью?

Был только один способ проверить истину — открыть дверь. И я это сделал. Совершенно неожиданно для гостя и приняв должные меры предосторожности.

— Черт тебя задери, Димыч! — выдохнул Ракитин, уставившись на мой кулак в сантиметре от своего носа. — Что за пещерные манеры?!

— Докажи, что ты — мой друг.

— Если не перестанешь валять дурака, я тебе свой спиннинг больше не дам! Даже не проси.

Я убрал кулак и сказал:

— Извини, Олежек, но откуда ты узнал, где я?

— Опер я или погулять вышел? — хмыкнул Ракитин, входя в квартиру и с любопытством оглядываясь. — М-да! Значит, вот так и живут современные маги?

— И так, и растак, и перетак тя с разворотом! — рявкнул я. — Последний раз спрашиваю: кто?

— Не шипи, котяра! Все гораздо прозаичнее, чем ты думаешь. Ксения Олеговна позвонила мне сегодня утром и попросила навестить беглого бомжа, дабы он не наломал дров в ее отсутствие. — Ракитин скинул сандалии и безошибочно взял курс на кухню. — У тебя найдется пара бутербродов для старого друга?

— Это не моя квартира. — Я обогнал Олега и загородил проход.

— Хочешь, чтобы я умер от истощения?

— Хочу, чтобы ты хоть немного похудел! А впрочем, — сжалился я, глядя на его сникшую физиономию, — баш на баш: ты мне — все новости, а я тебе — яичницу с ветчиной и сыром!

Расчет оказался верным. Услышав про любимое блюдо, майор-чревоугодник враз стал послушным ягненочком, скромно уселся на кухне в уголок возле холодильника и с готовностью принялся просвещать меня.

— С какой новости начинать, о мой спаситель?

— Желательно с хорошей. — Я извлек из холодильника необходимые продукты и приступил ко второму любимому делу в жизни: кулинарии. Первым все-таки оставалось любопытство. Желание быть в курсе всех дел и событий по жизни иногда граничило у меня с одержимостью, за что мне неоднократно приходилось расплачиваться, порой — жестоко.

— У меня только плохие и очень плохие, — замогильным голосом сказал Олег и выудил из приоткрытого холодильника пакет с майонезом.

— Ладно, давай с плохой.

— С госпожой Муратовой разговора не получилось.

— Совсем?

— Ну, поздороваться-то она со мной соизволила, но как только я упомянул о бывшем муже, сделала губки бантиком.

— С чего бы это? — Я зажег плиту и поставил сковороду на огонь.

— Давай хоть ветчину порежу, — нетерпеливо предложил голодный Ракитин и поднялся со стула.

— Тогда уж лучше лук почисти.

— Побольше? — Он вооружился ножом и с готовностью полез в овощной ящик.

— Естественно!

— Ну, так вот, — вернулся к теме Олег, — Лилия Борисовна наотрез отказалась вспоминать даже имя Ильханчика, заявив, что этот человек больше для нее не существует.

— А ты сообщил ей, что он вообще больше не существует? Может быть, тогда она бы посговорчивей стала?

— Если честно, не допер, — вздохнул бывалый опер и размазал по щеке первую луковую слезу. — Но я зашел с другой стороны и спросил о Тояне.

— С тем же результатом?

— Не совсем. Со скрипом, но госпожа Муратова все же соизволила сообщить, что, мол, каждому воздается по делам его, а о Тояне она знает лишь то, что эта ненормальная горянка вышла-таки замуж за некоего Хилевича Владимира Казимировича, причем еще до того, как сама Лилия Борисовна стала женой Амиева-младшего.

— Ого! — От неожиданности я даже забыл перевернуть пластинки ветчины на скворчащей сковороде. — Получается, что Тудегешева устроила весь этот кипеж уже будучи замужней женщиной?!

— Получается так. — Олег выпрямился над овощным ящиком держа в руках несколько крупных розовых луковиц: — Столько хватит?

— Ну, если тебя устроит один жареный лук…

— Не жмись, ветчины побольше положи. — Ракитин был неумолим.

— Как-то не вяжется образ вульгарной стервы с ликом гордой дочери гор, — подытожил я. — Надо бы с этим разобраться до конца. Чую, не договаривает чего-то госпожа Муратова… Режь лук, а то мясо вот-вот подгорать начнет.

— Второе подавать? — Олег принялся неспеша выбирать подходящий нож из стойки над кухонным столом.

— Самое плохое?

— Пока что средненькое. Это уже не от меня — от Велесова. Наш несостоявшийся «икар», то бишь господин Витковский, до того как стать управляющим Сибинвестбанка трудился главным менеджером компании Сибнефть…

— Тоньше режь! И побыстрее…

— Угу. Догадайся с трех раз: чем он там занимался?

— Нефтью торговал… Ты же знаешь, что я в бизнесе — ни бум-бум. — Я снова начал закипать: терпеть ненавижу, когда кот рвется к сметане, а его держат за хвост!

— Ладно, неуч, — смилостивился майор-садист, — квоты на горючее он распределял по Сибирскому региону.

— И что?

— А то! Может, теперь сообразишь, кому досталась львиная доля этих квот?

— Неужели Амиеву?!

— Не-ет… Амиев нарисовался позже.

— Тогда Дуладзе, что ли?

— Именно. А когда многоуважаемый Нос почил в бозе, господин Витковский ушел из Сибнефти, скромненько, по-английски… Закрывай крышку, не то весь аромат выйдет! — Ракитин с видом утомленного непосильным трудом работяги уселся обратно на стул возле холодильника и вытащил сигареты.

— Разрешите папироску, гражданин начальник? — Я выставил на стол пепельницу и тоже потянулся за куревом.

Мы закурили и некоторое время молча предавались традиционному мужскому занятию: думали. Каждый о своем. Я например о том, как бы все-таки разговорить госпожу Муратову? По всему выходило, что и она теоретически могла быть замешана в катавасию вокруг клана Амиевых, ибо мотив, хоть и косвенный, у нее был: месть за давние обиду и оскорбленное самолюбие. О чем думал крутой сыскарь, я мог только догадываться.