Цикл Дегона. Книга 1. Бог-амфибия

Его слова повисли в воздухе, однако мужчина, наблюдавший за ним, знал, что имеет в виду Немо. Кивнув, он уперся ладонями в край пульта управления.

— Интересно, он успел?

— Роберт? — Немо пожал плечами и, улыбнувшись, ответил: — Ну конечно. Если из всего, что ты мне о нем рассказывал, хоть половина — правда… — Покачав головой, капитан посмотрел вглубь ущелья, каменной пастью распахнутое перед «Наутилусом». — Он напоминает мне своего отца. Они более похожи, чем я думал.

Какое-то время Немо наблюдал за расселиной, а затем резко повернулся к пульту управления. Когда он поспешными, почти яростными движениями переключил несколько рубильников, машины «Наутилуса» стали работать громче, и уже через несколько мгновений гигантская подлодка вошла в пещеру. Немо слышал, как человек, стоявший рядом с ним, вышел, но не придал этому никакого значения. Капитан продолжал внимательно, с какой-то ожесточенностью вглядываться в толщу воды за стеклом иллюминатора. Лучи прожекторов скользили по блестящей скале и шероховатой вулканической породе, рассеивая местами темноту и освещая расщелины и переходы, ведущие вглубь земли.

Но в этих переходах по-прежнему царила тьма.

Я понял, что выбраться из шахты будет очень сложно, так как не обнаружил здесь ни лестницы, ни столба, ни какого-либо другого предмета, благодаря которому можно было бы подняться наверх. Мне пришлось упереться ногами в одну стену, спиной — в другую, а потом уже подниматься наверх, как это делают скалолазы. Тот, кто пытался подобным образом удерживаться в дверном проеме хотя бы пять минут, знает, о чем я говорю.

Я настолько обессилел, что повалился на пол, чтобы восстановить дыхание. После непродолжительной передышки я все-таки решил осмотреть помещение. С трудом выпрямившись, я дрожащими пальцами поднял заслонку водолазного шлема. Я находился в помещении, которое трудно описать в двух словах. Это было что-то вроде подвала, чулана и храма одновременно. Прямо перед пятиугольной шахтой, из которой я выбрался, стояла черная глыба, вероятно уменьшенная копия алтаря внизу. На полу были нарисованы кабалистические знаки и какие-то непонятные руны. Рядом с алтарем я увидел пару проржавевших подсвечников высотой в человеческий рост, а на другой стороне помещения — каменную лестницу, ведущую к двери, которая находилась в десяти или пятнадцати футах надо мной, то есть прямо под потолком кирпичного свода.

Повсюду виднелись отчетливые следы старости и запустения: с потолка тяжелым серым пологом свисала паутина, в трещинах и нишах скопилась пыль, превращенная влагой в грязный серый налет, под лестницей высилась груда хлама. Окинув взглядом сваленные в кучу ящики, банки и полусгнившие мешки, я вдруг заметил на полу… свежие следы.

Я внимательно осмотрелся и, стараясь не сходить с места, снял ласты и акваланг. Затем я осторожно прошел к лестнице, ступая точно по оставленным следам, чтобы мое присутствие не бросалось в глаза. Свое снаряжение я спрятал в куче хлама под лестницей, оставив при себе только кинжал.

Когда выяснилось, что дверь не заперта, я подумал, что фортуна вновь оказалась на моей стороне. Я осторожно надавил на ручку, и дверь, безбожно заскрипев, приоткрылась. Выглянув в образовавшийся проем, я увидел низкий, без окон коридор со сводчатым потолком. В десяти шагах впереди меня коридор заканчивался еще одной дверью. Она была неплотно закрыта, поэтому сюда пробивался неровный свет факелов. Прислушавшись, я различил приглушенные голоса и звон, за которым последовал громкий смех и отчаянная брань какой-то женщины. Немного помедлив, я еще раз внимательно огляделся и в конце концов, не придумав ничего другого, распахнул дверь. Дверь заскрипела еще громче, но этот звук, к счастью, не расслышали в освещенной комнате.

Сжав рукоять кинжала, я пригнулся и проскользнул по коридору. Оптимизм, возродившийся во мне, когда я вышел из воды, в значительной мере угас, лишь только мне удалось добраться до двери в конце коридора и заглянуть в дверной проем.

В комнате за дверью было еще грязнее, чем в подвале. В ней имелось три выхода, а в одной из стен виднелось зарешеченное окно. На перевернутых ящиках, служивших в качестве стульев и столов, устроились трое мужчин и женщина. Двое мужчин сидели спиной ко мне, остальные заметили бы меня сразу же, как только я высунулся бы из двери.

От полудюжины свечей и почти догоревшего факела распространялся мерцающий свет, в задымленном воздухе витал запах вонючего табака. На столе перед сидевшими стояла пузатая бутылка вермута. Женщина, к слову, удивительно молодая, выглядела бы достаточно привлекательной, если бы на ней была чистая, опрятная одежда, а не лохмотья, прикрывавшие ее тело. Она непрерывно хихикала и раскачивалась из стороны в сторону, да и трое мужчин были не менее пьяны, чем их дама.

С пренеприятнейшими предчувствиями я выпрямился, отступил на полшага и вытащил кинжал. Видит Бог, я предпочел бы другой путь, чтобы спасти Баннерманна, но, судя по всему, мне нужно было пройти мимо этих людей в любом случае. Когда один из мужчин, сидевших спиной к двери, повернул голову и я увидел его лицо, все мои угрызения совести мгновенно исчезли. Это был один из тех мордоворотов, которые напали на нас с Баннерманном в Абердине, а затем похитили капитана.

Яростным пинком распахнув дверь, я вбежал в комнату.

Трое мужчин практически одновременно вскочили на ноги и бросились на меня, в то время как женщина от ужаса упала на пол и, громко визжа, осталась там лежать. Долговязый тип, уже знакомый мне по Абердину, криво улыбнулся и, вытащив из кармана раскладной нож, направил на меня лезвие. Через полсекунды он уже отлетел назад, так как мое колено врезалось ему в живот. В тот же миг я ударил второго мордоворота локтем и в последний момент успел увернуться от летящей в меня бутылки вермута, которую швырнул третий тип. Бутылка со звоном разбилась о стену за моей спиной, и в следующее мгновение третий мордоворот бросился на меня всем телом. Он был настолько пьян, что едва стоял на ногах, так что я легко уклонился от него, отпрыгнул назад и с силой врезал ему кулаком по носу, невольно подумав, что от этого удара упал бы даже Рольф.

А вот он не упал.

Парень замер на месте, уставился на меня округлившимися от удивления глазами и медленно поднес ладонь к лицу. Изумленно взглянув на кровь, стекавшую с его пальцев, он пару раз шмыгнул носом и взвизгнул:

— Ну погоди, гнида! Я тебе отплачу!

У меня не было времени объяснять ему, что я не требую за этот удар ни пенни, так как он резко поднял руки, дохнул мне в лицо перегаром и бросился в атаку. Вновь уклонившись, я ударил его сначала по левому, а потом по правому колену, заехал ему кулаком в живот… Но парень, очевидно, либо был здоровым, как кит, либо слишком пьяным, чтобы вообще почувствовать мои удары. Он постепенно теснил меня назад, неистово ругаясь и пытаясь попасть в цель. Наконец он вынудил меня прижаться спиной к стене.

Удовлетворенно хрюкнув, мордоворот сжал огромную грязную ладонь в кулак и размахнулся, чтобы ударить меня в лицо. В последний момент мне все-таки удалось увернуться, и его рука врезалась в стену с такой силой, что захрустели кости. Похоже, на этот раз даже его куриные мозги отметили что-то вроде боли: парень вскрикнул и, зажав руку под мышкой, запрыгал на одной ноге. Не давая противнику прийти в себя, я уложил его ударом в пах.

Обернувшись, я увидел, что долговязый тип из Абердина и его товарищ уже поднялись на ноги и приготовились продолжить драку. Худощавый, схватив нож, озлобленно вращал глазами. Судя по тому, как этот тип размахивал ножом, он был мастером в обращении с холодным оружием.

Шаг за шагом, немного согнувшись вперед, я переместился в сторону. Долговязый, ухмыляясь, пару раз перебросил нож из руки в руку, в то время как его приятель демонстративно сжимал и разжимал кулаки. За моей спиной третий мордоворот тоже поднимался на ноги.

Нужно было срочно что-то решать. Конечно же, я не сомневался в том, что справлюсь с этими типами: в конце концов, я не зря провел большую часть последних лет за изучением всевозможных способов самозащиты, а эти трое были так пьяны, что и менее обученный боец получил бы отличный шанс на победу. Вот только у меня не было ни времени, ни желания ввязываться в длительную потасовку. Я пришел сюда, чтобы освободить Баннерманна, а не для того, чтобы драться с пьяными.