Голубая кровь

Теперь Шайлер узнала изящную фигуру председательницы Комитета.

— А кто такой Андерс?

— Библиотекарь. Все сотрудники библиотеки — Красная кровь. Проводники, которые больше не работают на какую-то отдельную семью.

Шайлер отметила, что представители Голубой крови обращаются к библиотекарям свысока, в приказном тоне, и на какой-то миг ей стало стыдно, что она вампир. Куда подевалась элементарная вежливость?

— Почему они с вами так разговаривают?

— Твоя семья никогда так не делала, — ответил Оливер, покраснев. — Но, как я уже говорил, большинство представителей Голубой крови нас недолюбливают. Они считают, что нас не должно здесь быть, что мы вообще не должны о них знать. Но никто из ваших не хочет присматривать за Хранилищем. Им не интересно возиться со старыми пыльными книгами.

— А что она вообще здесь делает? — поинтересовалась Шайлер, глядя, как миссис Дюпон просматривает какие-то бумаги, которые принес ей проводник.

— Это штаб-квартира Совета старейшин. Ну, то есть — стражей. Они собираются здесь, в зале заседаний за Хранилищем.

— А сколько времени ты уже знаешь? В смысле, насчет меня? — спросила Шайлер.

Она перевела взгляд на стол, на фотографию, где они были изображены вдвоем с Оливером. Их сняли прошлым летом на острове Нантакет. Оливер, раскрасневшийся от солнца, смотрел в камеру. Тело его было покрыто темным, цвета густой карамели, загаром, волосы выгорели и стали золотистыми. А у Шайлер вид был бледный и унылый, она выглядывала из-под широкополой пляжной шляпы, а на носу красовалась белая нашлепка от солнца. На этой фотографии, хотя и снятой всего несколько месяцев назад, они казались такими юными! Да, действительно, прошлым летом они были всего лишь детьми, беспечными детьми, которым не хочется возвращаться обратно в школу. Они провели две недели, катаясь под парусом по морю и устраивая лагерь то здесь, то там на побережье. Шайлер казалось, что это было целую жизнь назад.

— Я знал это с самого рождения. Я был назначен к тебе, — просто ответил Оливер.

— То есть как это — был ко мне назначен?

— Насколько я понимаю, к каждому вампиру при рождении назначается проводник. Я на два месяца младше тебя. Можно даже сказать, что ты — причина того, почему я появился на свет. Я отыскал тебя. Помнишь?

Шайлер порылась в своих воспоминаниях. Она вспомнила, как он пытался подружиться с ней и как она сначала противилась этому. Он всегда сидел рядом с ней в классе, о чем-то ее спрашивал, и наконец, во втором классе они разделили на двоих тот помятый сэндвич с латуком. И после этого стали друзьями.

— И что именно ты делаешь?

— Я помогаю тебе. Подталкиваю тебя в определенном направлении, подсказываю, как бы ты могла использовать свои силы, чтобы ты смогла самостоятельно их открыть. Помнишь тот вечер в «Банке», когда я твердил тебе: «Мысли позитивно, и нас пропустят»?

Шайлер кивнула. Именно это она и подозревала. Она рассказала Оливеру, как прошла сегодня вечером мимо трансвестита на входе в клуб.

— Круто! — хохотнул парень. — Жаль, я этого не видел.

Она криво улыбнулась.

— Ну, нам на собрании Комитета говорили, что контроль над разумом — вещь вполне возможная.

— Но лишь немногие вампиры на это способны, — возразил Оливер.

— Только я вот чего не понимаю. Если Хранилище здесь, внизу, то почему ты так беспокоился, что нас не пустят в «Банк»? Сюда обязательно должен быть другой вход.

Оливер кивнул.

— Он есть. Через «Квартал сто двадцать два». Именно поэтому им пользуются только члены клуба. Ну, то есть представители Голубой крови и их гости. Я мог бы пройти там, ведь я один из немногих, у кого есть ключ, пусть я всего лишь Красная кровь… но я ненавижу то место.

Шайлер кивнула, чтобы он продолжал.

— «Банк» — просто хорошее прикрытие. Долгое время там, наверху, вообще ничего не было. Но потом кое-кто из соседей и бездомных сообщил в полицию, что видели людей, входящих в здание и не выходящих оттуда. И чтобы отвести подозрения, было решено, что верхние этажи надо сдать под что-нибудь интересное. Первым ухватился за предложение тот основатель клуба, и вашим так понравилась сама идея, что они решили открыть по соседству еще один ночной клуб, но только для своих.

Шайлер пыталась переварить эти сведения. Закрытый ночной клуб, Комитет — это определенно подходило ко всему, что ей до сих пор удалось узнать про Голубую кровь. Им нравилось, когда кругом только свои.

Однако ее все еще тревожило признание Оливера и его объяснение того, почему они дружат. Шайлер никак не могла забыть, как он одалживал ей деньги, а она была не в состоянии отдать долг, однако Оливер, похоже, об этом совершенно не беспокоился, по крайней мере, никогда не просил вернуть. Было ли это частью его службы? Где заканчивался проводник и начинался ее друг?

— Так на самом деле ты мне вовсе не лучший друг? Ты для меня что-то вроде няньки?

Оливер рассмеялся и провел пятерней по своим густым волосам.

— Можешь называть меня как хочешь. Но отделаться от меня будет не так-то просто.

— Тогда почему ты так разозлился на меня, когда я сказала тебе про Комитет?

Он горестно вздохнул.

— Не знаю… думаю, отчасти я не хотел, чтобы это было правдой, пусть даже знал, что это действительно правда. В смысле — я понимал, что это должно было случиться, но я просто мечтал, чтобы мы с тобой были на равных, понимаешь? А это не так. Я — Красная кровь. А ты — бессмертная. Наверное, я просто вышел из себя. Что с меня взять, я всего лишь человек.

Он усмехнулся этой игре слов.

— Ты не прав. Похоже, я на самом деле не так уж бессмертна, — произнесла Шайлер.

— Что ты имеешь в виду?

— Джек сказал мне, что кто-то убивает вампиров.

— Это невозможно. — Оливер покачал головой. — Я ведь тебе говорил, этот тип какой-то странный. — Он вымученно улыбнулся.

— Нет, не в том дело. Я серьезно. Но это тайна. Эгги была вампиром. И она не ушла на новый цикл. Она погибла. Она мертва. В смысле, по-настоящему мертва на этот раз. Вся ее кровь исчезла.

— О господи, — побледнев, промолвил Оливер. — Я не знал. Поэтому и сказал тебе, что не горевал на ее похоронах. Я думал, что нет никаких проблем и она просто вернется рано или поздно.

— Она не вернется никогда. И она не единственная. Были и другие… другие, которых убили. Голубая кровь. Мы не должны умирать, но мы умираем.

— И что Джек собирается с этим делать? Что он знает? — спросил Оливер.

— Он хочет узнать, кто охотится на нас.

Шайлер рассказала про воспоминания Джека о Плимуте. Послание, прибитое к дереву на уединенном поле. Кроатан.

— И как он собирается это сделать? — поинтересовался Оливер.

— Не знаю. Но я думаю, мы можем ему помочь.

— Как?

Шайлер обвела взглядом полное книг помещение.

— Эта библиотека содержит всю историю Голубой крови. Может быть, мы найдем здесь что-нибудь полезное.

ГЛАВА 30

Они вторглись в святая святых. Сколько Мими себя помнила, отец всегда после работы удалялся в свой заставленный книгами кабинет и часто даже не выходил к ужину. Там, за закрытой дверью, было его убежище, куда дети не допускались. Мими помнила, как в детстве скреблась в эту дверь, отчаянно желая внимания и ласки, но няня всегда уводила ее прочь, то уговаривая, то грозя наказанием. «Оставь папу в покое, он очень-очень занят, у него нет времени на тебя».

Мать ее была такой же, отстраненной и почти чужой. Она вечно отправлялась отдохнуть куда-нибудь, куда детям было нельзя или их там не желали видеть. Это было одинокое, сумрачное детство, однако Мими и Джек сумели выжать из него многое. Они стали единственной компанией друг для друга, они доверялись друг другу настолько, что Мими порой не могла сказать, где заканчивается ее личность и начинается личность ее брата. И тем более необходимым было то, что она сейчас намеревалась сделать. Он должен знать правду.