Бессмертные карлики (др. изд.)

— Ну, как вы чувствуете себя, Антонио Веласко? — спросил Фьельд, покрывая обнаженное тело боксера чем-то вроде импровизированной мантии.

Что-то промелькнуло в темных глазах Антонио, что привело Фьельда в изумление. То был не страх, не ужас, а также и не радость по поводу неожиданной помощи, а только удивление.

— Я пришел сюда, чтобы убить вас, — промолвил он, наконец, под испытующим оком.

— Я знаю.

— И несмотря на это?..

— Об этом мы поговорим в другой раз. Очень вы ослабели?

— Да. Но все же эти проклятые бестии не все еще выкачали.

Он поднялся, пошатываясь. Золотой обруч звякнул.

Вдруг он без сознания грохнулся оземь.

Фьельд нахмурился. Он задумался на мгновение. Но только на мгновение. Он сильной рукой сорвал шнур, с почетом висящий отдельно, поднял тело боксера на свои плечи и крепко привязал его, чтобы сохранить руки свободными. Затем он взял под мышку сверток с карликами и вскоре после того нашел свою путеводную нить.

33. ЗЕМЛЯ РАССТУПАЕТСЯ

Без дальнейших приключений Фьельд совершил обратный утомительный путь по лабиринту. Но для него оказалось бы невозможным добраться назад, если бы не было у него путеводной нити, так как повсюду навстречу ему открывались новые проходы различных цветных оттенков.

После долгого плутания он достиг зеленого света, где впервые слышал взволнованные голоса карликов. Их красноречие еще не истощилось: по-видимому, они до сих пор обсуждали землетрясение, которое по какой-то причине дало повод к опасениям.

Фьельд не решился остановиться, чтобы подслушать болтливость стариков. Кроме того, он заметил к своему удивлению, что человек, которого он нес, был тяжелее, чем он думал. Пот буквально лился с него градом, и он чувствовал большое искушение отдохнуть. Но он скоро открыл причину своей усталости. Воздух, который был прежде свеж и прохладен, стал вдруг тяжелым, сырым и жгучим. И в слабом свете виднелись кое-где клубы белого пара, проникавшие сквозь почти невидимые трещины скалистых стен.

Тут Фьельд внезапно понял, почему карлики подняли такое кудахтанье. Простое чувство страха вызвало такое своеобразное красноречие. Старый потухший кратер, который дремал в течение, может быть, столетий, это убежище подземной идиллии, тосковал по новой битве с водой, землей и огнем.

Фьельд ускорил шаги. Чувство, что он находится в паровой бане, все сильнее охватывало его. Слабое и пестрое освещение извилистых коридоров исчезло в сплошном густом белом тумане.

Наконец он добрался до маленького коридора-тупика, где он оставил Инесу и Паквая. К своему удивлению он заметил, что воздух здесь был несколько чище. Даже слабая приятная прохлада повеяла ему навстречу, когда он повернулся в тупик.

Инеса еще лежала и спала на импровизированной постели, а Паквай сидел у ее изголовья, как верный страж. Фьельд скинул с плеч тяжелую ношу и вздохнул с облегчением.

— Что-то происходит наверху в кратере. Мы должны постараться дойти до реки прежде, чем это окажется поздно.

Паквай не был человеком, способным мучиться от любопытства. Он умел себя сдерживать.

Но когда он увидел в полутьме черного Антонио с золотым обручем на шее и в состоянии, не способствующем к совершению своих обычных проделок, то широко открыл глаза от глубокого изумления. А когда Фьельд без дальнейших объяснений вытащил из свертка двух противных карликов, Паквай осторожно и немного даже поспешно отскочил на несколько шагов.

В эту минуту Инеса проснулась. Молодая девушка быстро освоилась с положением. Она уже раньше познакомилась с карликами, и зрелище Черного Антонио не особенно поразило ее. И она подумала про себя, что отныне уже нет на свете ничего для нее страшного, если только Фьельд не далеко. Даже если земля расступится.

Именно это и случилось через несколько секунд. Могущественный оглушающий гром прокатился под землей. Как будто в двух шагах от них выстрелили из чудовищной пушки. Почва заколебалась под ногами, и стены маленького коридора дрогнули. А там, в лабиринте, все закружилось в страшном, гремящем хаосе. Скалы рычали от страха, ужаса и гнева.

А потом, меж тем, как от коридора и подземелий остались одни развалины, наступила вдруг полная тишина. Она была страшнее грома. Как будто гиганты земли переводили дух для нового усилия. Они напрягали плечи под земной поверхностью.

В следующее мгновение разразился новый взрыв, скалы разбились на тысячи кусков, словно стеклянные. Пласты лавы отделились и покатились вниз по склону горы с ревом и грохотом, а вдали слышалось глухое, яростное фырканье, тонувшее в оглушительном грохоте гигантской мортиры кратера.

— Это смерть, — подумала Инеса и без страха прильнула к большому человеку, стоявшему подле нее.

И Фьельд склонился над ней, как будто он надеялся защитить своими широкими плечами эту хрупкую фигуру от обломков скал.

Но когда землетрясение окончилось и наступила настоящая тишина, блестящий солнечный луч нашел дорогу к маленькой группе людей в глубокой пещере. Одна из ее стен обрушилась, и в косвенном отблеске солнечного луча обозначились очертания узкой лесенки.

Фьельд высвободился из объятий Инесы. Никогда не мог он забыть, с какой счастливой улыбкой открыла она глаза навстречу солнцу.

Паквай уже стоял на лестнице, и солнце ему светило ярко в лицо. Выражение его лица было, как всегда, непроницаемо.

— Путь свободен, — сказал он.

Фьельд осмотрелся с удивлением. Боковой проход к лабиринту был совершенно завален, и крошечные дымящиеся капли воды просачивались сквозь песок. Позади себя он услышал глубокий вздох.

Фьельд быстро обернулся и увидел маленького карлика, нагнувшегося над обломком скалы, который он тщетно пытался отодвинуть. Из-под камня виднелась старая иссохшая нога и несколько густых, словно лак, капель крови, уже застывших, подобно кораллу, и ясно указывающих на то, что старая карлица нашла свою свободу.

Тут же недалеко лежал Черный Антонио. Он сорвал с себя золотое ожерелье, зажатое в его правой руке, которая была столько лет «Ужасом Перу». Глаза были широко открыты и хранили свойственное им невозмутимо спокойное выражение. Слабая улыбка блуждала на толстых чувственных губах.

Он как будто лежал на спине и наслаждался первым проблеском солнца после непогоды. Но Фьельд не сомневался, что Антонио Веласко последовал в неизвестность за своим вампиром. Из зиявшей артерии исчезли последние капли крови, оставленные ему женой карлика.

— Он умер, — тихо сказал Фьельд и покрыл его лицо одеялом. — В свое время он был бы последним орудием при дворе каких-нибудь Борджиа. Ни один порок не был ему чужд. Но он был и мужчиною, который не боится ни смерти, ни черта. Теперь, когда он потерял прежние силы, жизнь была бы для него пыткою. И он был слишком горд, чтобы влачить жизнь, подобно бескровному трупу.

— Он был злой человек, — произнес ясно по-испански чей-то тонкий голосок.

Карлик заговорил. Он сидел на земле подле умершего и заботливо собирал шнуры из пещеры, которыми воспользовался Фьельд.

Ни землетрясение, ни взрыв не могли вызвать большее ошеломление, чем эта попытка маленького бесчеловечного старичка вступить в разговор.

— Он был испанец, — продолжал невозмутимо пищать карлик и слегка поправил узел пришедшего в беспорядок шнурка, — и он созрел для великого переливания крови. Скоро придет наше время.

Остолбеневшие слушатели невольно приблизились к маленькому человечку, который уселся, скрестив ноги, словно портной, и завязывал на историческом шнурке примечание к какому-то происшествию. Это превосходило всякое вероятие! Среди этой темной горы находилось маленькое сморщенное существо, которое говорило — правильнее сказать, свистело, — на чистейшем кастильском наречии.

Тут карлик поднялся, и его красные глаза устремились на светловолосого исполина, который склонился над ним с обнаженной шеей. Глаза эти сверкнули. Складки кожи на дряхлом исхудалом лице собрались в сплошное удивление.